В Константинополе были два брата-мирянина. Они были очень набожны и много постились. Один из них пришел в Раиф, отрекся от мира и стал иноком. После навестил его остававшийся в миру брат. Тут он увидел, что инок принимает пищу в девятом часу и, соблазнившись, сказал ему: "Брат, в миру ты не вкушал пищи до заката солнца.” Монах отвечал ему: "Это правда, брат! Но в миру я насыщался через уши: пустая людская слава и похвалы немало питали меня и облегчали труды подвижничества.” (Луг духовный. С. 184).

Говорили, что в одном селении некто много постился, так что прозвали его постником. Услышав о нем, авва Зенон позвал его к себе. Тот с радостью пришел. Помолившись, они сели. Старец начал работать молча. Постник, не находя о чем говорить с ним, начал сильно скучать и наконец говорит старцу: "Помолись о мне, авва! Я хочу идти домой.” — "Зачем?” — спросил его старец. Он отвечал: "У меня сердце будто в огне, и я не знаю, что с ним делается. Когда я был в селении, постился до самого вечера и никогда не случалось со мной подобного.” Старец говорит ему: "В селении ты сыт был слухом, но теперь ступай и с этого времени принимай пищу в девятом часу, а если что делаешь, делай тайно.” Когда постник начал так делать, то уже с нетерпением ожидал девятого часа. Знавшие его говорили: "Постник одержим бесом.” Когда он пришел к старцу и рассказал ему об этом, тот отвечал: "Такой путь угоден Богу.” (Достопамятные сказания. С. 82. № 8).

В келиях Хузива жил один старец. Старцы того места рассказывали нам о нем следующее. Живя еще в своем селении, он поступал таким образом. Если случалось ему видеть, что кто-либо из односельчан по бедности не мог засеять своего поля, он выходил ночью, так что этого не знал и сам хозяин, и со своим скотом и своими семенами засевал поле. Таким же состраданием отличался старец, когда удалился в пустыню и стал жить в келиях Хузива. Он выходил на дорогу, ведущую от священного Иордана ко Святому Граду, взяв с собой хлеба и воды. Если замечал кого-либо утомившимся, то брал его ношу и провожал до святой горы Елеонской. Возвращаясь обратно по той же дороге, нес поклажу других до Иерихона. Можно было видеть иногда, как старец обливается потом под большой тяжестью, как несет на плечах [поклажу] одного, а иногда и двух отроков. Иногда он чинил чью-то износившуюся обувь, для чего брал с собой необходимые инструменты. Одних поил водой, которую носил с собой, других кормил хлебом. Когда встречал нагого, то снимал с себя одежду и отдавал ему. Можно было видеть, как он трудился в течение целого дня. Если случалось ему находить мертвого на дороге, он совершал над ним чин погребения и хоронил. (Луг духовный. С. 29).

У одного великого старца был ученик, который жил рядом с ним, но в особой келии. Однажды старец услышал бесов, вопиявших: "Горе нам от этих монахов, и к старцу приблизиться не можем, и к его ученику тоже, потому что он разоряет и строит, и никогда не видим его праздным.” Услышав это, старец понял, что от него самого гонит бесов присущая ему благодать Божия, а об ученике недоумевал: "Что это значит: разоряет и строит?” Вечером он пришел к ученику и спросил: "Как живешь?” Ученик отвечал: "Хорошо, отче.” Старец стал выпытывать у него, не впадает ли он в уныние. Тогда ученик указал рукой на лежавшие около него камни и сказал: "Из этого камня я строю стены, а потом снова разрушаю их и, поступая так, не ощущаю уныния.” Тут великий старец и понял, что бесы потому не могли приблизиться к его ученику, что никогда не видели его праздным, и стал поощрять ученика к продолжению труда. Другим же старец об этом говорил: "Знаю, что своим деланием ученик мой не приносил никакого прибытка ни себе, ни другим, но поскольку не был празден, бесы не находили возможности приблизиться к нему.” (Прот. В. Гурьев. Пролог. С. 919).

Некогда некие монахи пришли к авве Лукию в Енат, и спросил их старец: "Какое у вас рукоделие?” Они отвечали: "Мы не занимаемся рукоделием, но, как говорит Апостол, непрестанно молимся” (1 Фее. 5, 17). И сказал старец: "Вы не едите?” — "Едим,” — отвечали они. Старец спрашивает: "Кто молится за вас, когда вы едите? Вы и не спите?” — "Спим,” — отвечали они. Старец говорит им: "Кто молится за вас, когда вы спите?” И не нашлись что на это ответить. Тогда старец сказал им: "Простите меня, вы не делаете, как говорите. Я же вам покажу, что, занимаясь рукоделием, непрестанно молюсь. Размочив немного прутьев, я сажусь с Богом и, плетя из них веревку, говорю: "Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих изгладь беззакония мои” (Пс. 50:1). И сказал им: "Не молитва ли это?” Те отвечали: "Да.” Старец сказал: "Проводя целый день в работе, я зарабатываю более или менее шестнадцать монет. Две из них подаю в дверь (нищим), а на остальные ем. И молится за меня принимающий две монеты, когда я ем или когда сплю, и по благодати Божией у меня совершается непрестанная молитва.” (Древний патерик. 1914. С. 39. № 4).

Братия, усмотрев, что Антоний Новый способен ко всякой работе, брали его с собой и, дав ему в руки лопату, заставляли копать землю. Удручаемый трудом, омываемый непрестанно потом и слезами, он воздыхал и молился мысленно Богу: "Господи! Призри на страдание мое и на изнеможение мое, и прости все грехи мои” (Пс. 24:18). По прошествии довольно долгого времени он видит во сне некоего мужа в великой славе. Муж этот держал весы. На левой их стороне положены были все грехи Атония, содеянные им от юности, а на правой — все добродетели. Сперва обе чаши весов стояли на одном уровне, потом начала перетягивать левая, в которую положены были согрешения. Тогда славный муж, взяв лопату, которой копал Антоний, положил ее на правую чашу, — она и перетянула тяжесть согрешений. А славный муж, взглянув на Антония, сказал: "Вот! Бог показал тебе значение твоих трудов и простил тебе все твои согрешения.” (Еп. Игнатий. Отечник. С. 77).

Рассказывают о святом авве Антонии, что он, живя в пустыне, однажды подвергся душевному смущению, унынию и особенному нашествию мрачных помыслов. Находясь в этом состоянии, он стал изливать свою печаль перед Богом. "Господи, — говорил он, — хочу спастись, но помышления мои никак не допускают меня совершить это. Что мне делать со страстями? Как мне спастись?” Немного отойдя от того места, где находился, он увидел незнакомого ему человека, занятого работой. Этот человек то вставал, оставляя рукоделие, и молился, то опять возвращался к рукоделию: он сшивал листья пальмы. Потом он опять вставал и молился, после молитвы снова принимался за рукоделие. Поступавший таким образом был Ангелом, посланным Богом ободрить Антония и возбудить его к мужеству. И услышал Антоний голос, исшедший от Ангела: "Антоний! Поступай так — и спасешься.” Услышав это, Антоний очень обрадовался и ободрился, впредь он так и поступал... (Еп. Игнатий. Отечник. С. 37. № 194).

Однажды блаженный Антоний молился в своей келии и был к нему глас: "Антоний! Ты еще не пришел в меру кожевника, живущего в Александрии.” Услышав это, старец встал рано утром и, взяв посох, поспешил в Александрию. Когда он пришел к указанному ему мужу, тот крайне удивился, увидев у себя Антония. Старец сказал кожевнику: "Поведай мне твои дела, потому что из-за тебя пришел я сюда, оставив пустыню.” Кожевник отвечал: "Не знаю за собой, чтоб я сделал когда-либо и что-либо доброе. По этой причине, вставая рано с постели, прежде чем выйду на работу, говорю сам себе: "Все жители этого города, от большого до малого, войдут в Царство Божие за свои добродетели, а я один пойду в вечную муку за мои грехи.” Эти же слова повторяю в своем сердце, прежде чем лягу спать.” Услышав это, блаженный Антоний отвечал: "Поистине, сын мой, ты, как искусный ювелир, сидя спокойно в своем доме, стяжал Царство Божие. Я хотя всю жизнь и провожу в пустыне, но не стяжал духовного разума, не достиг в меру сознания, которое ты выражаешь своими словами.” (Еп. Игнатий. Отечник. С. 41. № 199).

Однажды пришли к авве Антонию старцы, между ними был и монах Иосиф. Старец, желая искусить их, завел речь о Писании и стал спрашивать объяснения у каждого, начиная с младших. Каждый давал объяснение по своему разумению, а старец находил объяснение каждого неудовлетворительным. Потом, обратясь к монаху Иосифу, сказал: "Ты как объяснишь это слово Писания?” Иосиф отвечал: "Я не знаю.” Тогда авва Антоний сказал: "Однако монах Иосиф нашел тот путь, на котором говорит "не знаю.” (Еп. Игнатий. Отечник. С. 40. № 198).

Некий старец-подвижник жил в пещере и имел такое трезвение, что всегда, на всяком месте, даже вне келии, часто проверял свой ум вопросом: "Где мы?” Если находил он ум в славословии Бога и молитве, то говорил: "Хорошо, хорошо.” Если он находил его занимающимся каким-либо посторонним предметом, то укорял, говоря: "Возвратись немедленно на свое дело.” И следующее всегда говорил себе старец: "Близок час моего отшествия, но еще не вижу в себе ничего доброго.” (Еп. Игнатий. Отечник. С. 435. № 17).

Преподобный Антоний молился, чтобы Господь открыл ему, в какую меру он достиг. И было ему указание, что в меру Сапожника он не пришел. Придя к Сапожнику, Преподобный спросил его, как он живет. Тот отвечает, что треть заработка отдает он на храм, треть — нищим, остальное удерживает на свои нужды. Антония, который бросил все свое имение и жил в пустыне в большей, чем Сапожник, нищете, сие делание не удивило. Не в нем было его превосходство. Тогда он говорит Сапожнику: «Господь послал меня к тебе узнать, как ты живешь?» Смиренный Сапожник почитал Антония и, испугавшись такого слова, говорит: «Ничего я не делаю, а лишь работая, смотрю на проходящих мимо людей и помышляю: все спасутся, один я погибну».

Близ Александрии жил один старец, отличавшийся самым неуживчивым характером. Один молодой инок, услышав о нем, сказал сам себе: "Господи, много я грешен перед Тобой, но чтобы загладить мои грехи, пойду к вспыльчивому старцу, буду работать ему и постараюсь с терпением перенести все, что он мне ни сделает.” Как сказал инок, так и поступил: пришел жить к старцу. "Досаждал же, сказано, ему старец, как псу, на всякий день.” Бог, видя терпение инока, после шести лет его жизни со старцем показал ему следующее. Увидел инок некоего страшного мужа, который держал большой свиток и говорил иноку: "Вот половину твоего долга Бог изгладил, позаботься, чтобы изглажено было и остальное.” Должно между тем заметить, что неподалеку от инока жил и другой прозорливый старец, который слышал всегда, как старец сердится, как постоянно оскорбляет своего ученика, как тот постоянно просит у него прощения, а старец, несмотря на мольбы, не прощает его, И когда прозорливый старец встречал молодого инока, то обыкновенно спрашивал: "Ну как, сын мой? Как прошел нынешний день? Не добыли ли мы чего сегодня? Не изгладил ли чего из свитка?” Молодой инок, зная прозорливость старца, ничего не скрывал от него и потому всегда отвечал: "Да, отче, немного потрудились.” Когда же день проходил спокойно и инока не оскорбляли, не заплевывали, не били и не выгоняли вон, тогда он с плачем вечером приходил к прозорливом ... Читать дальше »

Был в скиту некий старец, сильный в телесном подвиге, но несведущий в рассматривании помыслов. Он пошел к авве Иоанну Колову спросить его о недуге забвения. Выслушав учение об этом предмете, старец возвратился в свою келию и забыл сказанное ему аввой Иоанном. Опять пошел он к авве, спросил его о том же, выслушал то же самое, возвратился в свою хижину и опять забыл сказанное. Так много раз ходил он к Иоанну и каждый раз по возвращении в келию побеждаем был забвением. После этого, увидавшись со старцем, он сказал ему: "Знаешь ли, авва? Я опять забыл, что ты мне говорил, но чтоб не беспокоить тебя, я уже не пошел к тебе.” Тогда авва Иоанн сказал ему: "Зажги свечу.” Он зажег. Авва Иоанн сказал: "Принеси еще свечей и зажги от нее.” Когда старец сделал это, авва Иоанн спросил его: "Убавился ли свет первой свечи оттого, что от нее зажжены другие свечи?” Старец отвечал: "Нет.” Иоанн сказал на это: "Подобен первой свече Иоанн. Если и весь скит обратится ко мне, то не умалит благодати Христовой. Приходи ко мне, когда хочешь, без всякого сомнения.” За терпение обоих Бог избавил старца от забвения. Таков был образ действия скитских отцов: они помогали преуспеянию тех, которые стремились к нему и понуждали себя к добродетели. (Еп. Игнатий. Отечник. С. 291. № 25).

Некий брат жил в общежитии, в послушании, и был любим пятью братиями, а один его не любил. Из-за такого нерасположения он перешел в другой монастырь. Здесь полюбили его восемь братии, а два возненавидели. Он вышел из этого монастыря, вступил в третий, в котором семь братии были расположены к нему, а пять не расположены. Брат убежал и оттуда. Он пришел к некому монастырю и прежде, чем войти в него, сел и так рассуждал сам с собой: "Если я буду повиноваться своему помыслу, то не хватит мест во вселенной для моих переходов, поэтому отныне даю обещание терпеть.” Потом он вынул бумагу и написал на ней: "Ты вышел из нескольких монастырей, не терпя ропота и укорений. Здесь будут делать тебе неприятностей больше, чем в тех монастырях. Вспомни все, что побудило тебя выходить, все это ты найдешь и здесь. Будешь ли терпеть?” И далее в ответ он написал: "Во имя Иисуса Христа, Сына Божия, буду терпеть.” Записку свил он в свиток, вложил в пояс и, помолившись, вошел в монастырь. По прошествии короткого времени он услышал ропот братии и огорчился. Тогда он вынул записку и прочитал написанный в ней обет: "Во имя Иисуса Христа, Сына Божия, буду терпеть.” При этом он говорил себе: "Ты дал обещание Богу, проси же у Него помощи.” Таким образом брат получал утешение. Невидимый враг, возмущенный терпением брата, внушил другим монахам мысль узнать, что он такое читает, что его утешает. Они начали говорить: "Пришелец-монах — волшебник: прочитывае ... Читать дальше »

Меньший брат аввы Пимена Паисий завел знакомство с некоторыми монахами из других келии против желания Пимена. Пимен пошел к авве Аммону и сказал ему: "Мой брат Паисий завел знакомство с посторонними лицами, из-за этого мне нет покоя.” Авва Аммон отвечал ему: "Пимен! И ты еще жив? Пойди пребывай в своей келии и держи в сердце, что протек уже год, как ты в могиле.” (Еп. Игнатий. Отечник. С. 319, № 5).

Некий старец безмолвствовал в пустыне. Келия его находилась далеко от воды, за двадцать миль. Однажды, идя за водой, он устал и сказал сам себе: "Что за необходимость затрачивать такие труды? Переберусь и буду жить близ этой воды.” Когда он так размышлял, оглянулся назад и увидел кого-то следующего за ним и замечающего его следы. Старец спросил его: "Кто ты?” — "Я — Ангел Господень, — отвечал тот, — послан исчислять твои шаги, чтоб за каждый из них ты получил мздовоздаяние.” Старец, услышав это, укрепился духом и уже терпеливо переносил отдаленность своей келии от воды. (Еп. Игнатий. Отечник. С. 493. № 95).

Некто Стефан, родом из Ливии, около шестидесяти лет жил между Мармарикой и Марестом. Достигнув высокого совершенства в подвижничестве и в познании человеческого сердца, он удостоился такой благодати, что всякий, у кого была какая-нибудь печаль, побеседовав с ним, отходил от него без печали. Аммоний и Евагрий рассказывали о нем следующее. "Пришли мы к нему в такое время, когда у него открылась в самом опасном месте ужасная болезнь. При нас и лечил его какой-то врач. Предоставив в его распоряжение больные части тела, святой муж плел корзины и разговаривал с нами. При отсечении зараженных частей он оставался неподвижен и проявлял такое терпение, как будто резали чье-нибудь чужое тело или как будто у него отсекали не члены, а волосы. Казалось, что он совсем не чувствовал боли. Так укрепляла его помощь Божия! Когда же мы об этом скорбели и недоумевали, как муж такой жизни впал в такую болезнь и подвергся таким врачебным мерам, блаженный Стефан, уразумев наши помыслы, сказал: "Не соблазняйтесь этим, дети. Бог ничего не делает ко вреду, но все для нашей пользы. Видно, Господь посчитал эти члены достойными наказания, а в таком случае лучше им здесь пострадать, чем по отшествии из этой жизни.” Так, вразумив нас и этими словами укрепив в терпении, он научил нас мужественно переносить скорби.” (Лавсаик. С. 101).

Один брат, живший в Келиях, возмущался духом в уединении. Пошел он к авве Феодору Фермейскому и рассказал ему об этом. Старец посоветовал: "Пойди усмиряй свои помыслы, неси послушание и живи с другими.” Он ушел в гору и жил там с людьми. Но потом опять пришел к старцу и сказал: "Не нахожу покоя и среди людей.” Старец отвечал ему: "Если ты ни в уединении, ни с другими не находишь покоя, то зачем пошел в монашество? Не для того ли, чтобы переносить скорби? А сколько лет, скажи мне, находишься ты в монашестве?” — "Восемь лет,” — отвечал брат. Старец сказал ему: "Я уже семьдесят лет в иноческом образе и ни в один из дней не находил покоя. А ты через восемь лет хочешь получить покой!” (Древний патерик. 1914. С. 20. № 3).

Однажды впал я (Иоанн Мосх. — Ред.) в великую тоску и, придя к святому Макарию Александрийскому, сказал ему: "Авва Макарий! Что мне делать? Смущают меня помыслы, говоря мне: "Ты ничего не делаешь здесь, ступай отселе.” Святой старец отвечал: "Скажи своим помыслам: "Для Христа я стерегу эти стены.” (Лавсаик. С. 71).

Авва Иеракс жил в Нитрийской пустыне. Однажды пришли к нему бесы в образе ангелов. Искушая его, они сказали ему: "Еще пятьдесят лет тебе жить, как выдержишь такое продолжительное время в этой страшной пустыне?” Он отвечал им: "Огорчили вы меня, назначив мне жить немного. Я приготовился к терпению на двести лет.” Услышав это, бесы удалились, испуская вопли. (Еп. Игнатий. Отечник. С. 304).

Братия пришли к некоему святому старцу, безмолвствовавшему в пустынном месте, и увидели вне его монастыря мальчиков, пасущих скот и произносящих неприличные слова. Повидавшись со старцем, исповедав ему свои помышления и ощутив душевную пользу от его наставления, братия спросили: "Авва! Почему ты позволяешь этим мальчикам быть близ тебя и кричать непристойно?” Старец отвечал: "Поверьте мне, братия, бывают дни, что порываюсь запретить им, но останавливаю себя, говоря: "Если я не снесу этого малого беспокойства, то как снесу большее искушение, если попустит его Бог?” По этой причине ничего не говорю им, чтоб образовался во мне навык терпеливо переносить все происходящее.” (Еп. Игнатий. Отечник. С. 516. № 139).

Преподобный Антоний Новый за все годы своего пребывания в пустыне не носил обуви. Оказавшись в обители, он одежду и обувь износил. Между тем наступила зима, Антоний страдал от мороза. Игумен видел это, но не давал ему одежды, желая доставить ему духовную опытность и духовное преуспеяние. Особенно тягостно от мороза было ногам. Братия, видя его в такой нужде и в таком страдании, соболезновали ему: кто подстилал овечью кожу под ноги, кто подавал ему сандалии, чтоб он обулся в них. Но доблестный страдалец и гражданин Вышнего Иерусалима Антоний ничего не принимал. Он взирал на настоятеля и говорил братии: "Я точно знаю, что отец наш видит мою нужду, и на него возлагаю все мое попечение. Когда Бог возвестит ему, тогда он даст мне нужное за мое смирение.” Миновала лютая зима, наступило и прошло лето, потом осень. Антоний оставался полуобнаженным. Игумен не обращал на его нужды никакого внимания. Видя себя в такой наготе и страдании, побежденный бесовскими помыслами Антоний пришел однажды к игумену и сказал ему: "Владыко! Если монастырь так беден, что не может снабдить меня необходимым, то позволь мне спросить нужное у моих знакомых.” Блаженный пастырь, услышав это, отвечал: "Монастырь мой питает всю братию о Христе, неужели тебя одного не может пропитать и одеть? Сначала мы слышали о тебе, что ты подвижник и терпеливо переносишь телесные страдания, теперь же я не вижу в тебе ничего того, о чем все говорили. Ты расточил все свое ... Читать дальше »

Секретарь московского митрополита Владимира (Богоявленского; ныне прославлен в лике новомучеников. — Ред.), священник В.Д. Петропавловский, рассказал о таком случае. "В числе моих прихожан, — говорил он, — был зверского нрава крестьянин по имени Федор. Он имел как дар Божий смиреннейшую жену, по имени Мария, но ее нисколько не ценил. Возвращаясь с базара в нетрезвом виде и подъезжая к дому, он, как правило, грубо кричал: "Марья!” Слыша этот крик, Мария, как беззащитная смиренная голубка перед нападением ястреба, мысленно лишь в Боге искала себе спасения. Свирепый муж обычно настигал ее, и тяжелый кулак его безжалостно опускался на голову женщины. Она падала, обливаясь кровью, которая лилась ручьями из ее рта и носа. Полумертвую соседи на руках вносили ее в дом. Такими побоями Мария была доведена до преждевременной смерти. Когда ее муж, наконец, очнулся от своего безумия, она уже лежала бездыханной в гробу.

Во время последней заупокойной литургии Федор, подобно каменной статуе, безмолвно стоял перед гробом своей усопшей жены, но с наступлением отпевания вдруг залился слезами и стал произносить свои немудреные, но сердечные причитания: "Ты, дорогая моя, неоцененное сокровище, данное мне от Бога, как дар, который я не оценил. Ты уходишь из этой жизни к вечному блаженству, как мученица от моих побоев. Прости меня!” После смерти жены Федор совершенно пере ... Читать дальше »