Я хочу вам вот что сказать....заранее простите, если покажется Вам это обидным. Видит Господь, я этого не хочу!
Была я однажды в Троице Сергиевой лавре свидетельницей разговора на монашеской проходной. Там обычно толпы стоят к отцу Науму... Я проходила как раз в момент когда одна из стоящих и ожидающих там женщин не зная что рядом с ней проходит отец Наум, его и спрашивает: "Батюшка скажите, а где и когда прозорливый то пронимать будет?" На что он услышав это развернулся на 180 градусов и отвечает: "Прозорливый???!!!! Молись дура, и сама прозорливой станешь!!! Всё ищите доли лёгкой, чтобы только не трудится в Боге, старцев всё ищите...а сама-то пробовала о своей ситуации ко Господу со всем сердцем обратиться? Нет!!! Вот всех бы вас тут на картошку бы отправил, чтобы дурью не маялись!!! Зачем прозорливых искать? Идите вот лучше, да поплачте у преподобного Сергия!!!"
А другой очень духовный человек говорит: "Да нет прозорливых, одни прожорливые остались"
И уж от себя хочу посоветовать Вам, почитайте лучше труды Святителя Игнатия Брянчанинова, и письма отца Иоанна Крестьянкина!!!! Думаю, это будет Вам гораздо полезнее, чем искать старцев....
Помоги Вам Господь!!!!

Один из отцов рассказывал нам следующее: "Был в наше время брат по имени Иоанн, по прозванию Кипрянин. Человек он был начитанный и поставлен был чтецом. Когда он умер, то стал являться не во сне, а наяву, иноку Савве. Являлся же стоящим в дверях его келии нагим, обгорелым, как головня, просящим милости и прощения и вопиявшим: "Я за то предан мукам, что сопротивлялся и пререкал Закону и Писаниям.” Видя в таком положении умершего, Савва, думая, что это прелесть бесовская, долго не говорил никому об этом явлении. Но умерший, являясь ему, стал грозить: "Если не расскажешь о моем грехе, то будешь истязан.” Тогда Савва рассказал мне о явлении умершего. И когда мы размышляли о его жизни, то оба пришли к заключению, что, действительно, никто, только он один всегда сопротивлялся тому, что говорили ему от слова Божия и Божественных законов, и тому, что написано в них. И мы поняли, что он был мучим потому, что искажал слово Божие, в то время как от Писаний ничего нельзя отнять и к ним ничего нельзя приложить, так как они положены и уставлены Духом Святым. Ибо сказано: "Будет проклят тот, кто к ним приложит что или отнимет.” (Прот. В. Гурьев. Пролог. С. 923).

Чтобы уяснить себе очень темный вопрос, авва Феодор в продолжение семи дней и ночей непрерывно молился, и Бог ему открыл, как решить этот вопрос. Когда братия удивлялись его познаниям и просили изъяснить некоторые места Священного Писания, то он сказал, что христианин, желающий понимать Священное Писание, должен заниматься не только чтением толкователей, но и очищением сердца от плотских пороков. Если эти пороки будут истреблены, то душевные очи беспрепятственно будут созерцать тайны Священного Писания.

Авва Аммон Раифский говорил авве Сисою: "Когда я читаю Писание, то помысл внушает мне заботиться о витиеватом слове для состязаний.” — "В этом нет пользы, — сказал ему старец, — но лучше в чистоте ума ищи для себя безыскусственную простоту слова.” (Достопамятные сказания. С. 252, № 15).

Преподобный Памва раз по делу послал одного из учеников своих в город Александрию. Инок пробыл там пятнадцать дней и в это время часто посещал церковь святого Марка. Так как служба в ней очень ему понравилась, то он с сожалением оставил город и грустный возвратился домой. Памва заметил его грусть и с участием спросил: "Не случилось ли с тобой какого несчастья?” Инок отвечал: "В небрежении кончаем мы дни свои, отче! Видел я чин церковный и слышал, как поют в Александрии, и был в печали великой: почему мы не так поем?” Старец на это сказал ему: "Горе нам, чадо! Когда стоим пред Богом, то должно стоять в умилении, а не ухищряться в пении, не возвышать без ума голос, не трясти руками, не позволять себе всяких телодвижений. Необходимо нам со многим страхом и трепетом и со слезами умолять Бога и с умилением и воздыханием и благонравно, тихим и смиренным голосом Богу молитвы приносить.” (Прот. В. Гурьев. Пролог. С. 184)

В 1609 году ляхи завладели Ростовом, ограбили храмы и раки ростовских чудотворцев и разорили все окрестные селения. Свирепый пан Микульский явился в Борисоглебский монастырь и, войдя к старцу Иринарху с другими панами, спросил, кого он признает за царя? "Я живу на Руси, — отвечал старец, — и признаю русского царя, а другого не знаю.” Один из панов возразил ему: "Ты, старец, изменник нашему королю и Димитрия не приемлешь.” Старец отвечал: "Да, не приемлю, и если вы меня за это убьете, с радостью приму смерть. А у Живого Бога есть меч, невидимо посекающий без крови.” Подивились поляки его дерзновению и мудрости и оставили его в покое. Когда подошел Сапега с войсками к монастырю, все ожидали, что монастырь будет истреблен вместе с иноками. Преподобный Иринарх слезно молился Господу. Сапега пришел к старцу в келию. "Благослови, батька! Как терпишь ты эту муку в такой темнице?” — говорил подвижнику Сапега. "Для Бога терплю,” — отвечал старец. "Он не хочет молиться ни за короля, ни за царя Димитрия,” — сказали пришедшие с Сапегой. Старец повторил прежний свой ответ: "Я на Руси рожден и крещен, а потому и Богу молюсь за русского царя.” Сапега сказал: "Правда в батьке велика, в какой земле жить, тому царю и прямить.” Старец сказал Сапеге: "Возвратись, пан, в свою землю, полно тебе разорять Русь. Если не выйдешь из России или опять придешь, уверяю тебя Богом, убьют тебя на Руси.” Сапега призадумался и сказал: "Что бы подарить тебе? Такого батьку, столь бесстрашного перед нашим мечом, ... Читать дальше »

В монастыре аввы Лота случилось искушение с неким братом. Его за это выслали из монастыря. Он пришел на гору аввы Антония и пробыл там некоторое время, по прошествии которого блаженный послал брата в его монастырь. Там его не приняли, выслали снова. Он, возвратясь к авве Антонию, сказал ему: "Не захотели принять меня!” Авва опять послал его, поручив сказать отцам монастыря: "Корабль претерпел крушение и потерял свой груз. С большим трудом этот корабль достиг пристанища, а вы хотите потопить и то, что спаслось от потопления!” Отцы, узнав по словам брата, что авва Антоний прислал к ним его, немедленно приняли его с радостью. (Еп. Игнатий. Отечник. С. 37. № 193).

Преподобный отец наш Виталий после шестидесятилетних подвигов в келии святого Спиридона пришел в Александрию и начал там жить, как сказано в его Житии, "человеком на соблазн.” Желая избежать славы человеческой, он поступал так: днем нанимался на работу и получал за свои труды по сребренику в день. Из этих денег на самую ничтожную сумму он покупал себе бобов, а затем уходил вечером в дома падших женщин. Там, отдав им заработанные деньги, он умолял женщин бросить порочную жизнь, а потом все ночи проводил у них в пении псалмов и молитве. Уходя же, он всегда брал с падших слово никому не говорить о том, зачем он ходит к ним. Между тем жители города, не знавшие настоящей цели его посещений, повседневно укоряли его и говорили: "Ступай, окаянный, тебя ждут твои блудницы.” Или: "Уж лучше бы ты женился, чем срамить чин монашеский!” Виталий не оправдывался и, утаив добродетель, продолжал свой подвиг до конца и многих из падших спас. Его дело открылось только после его смерти, когда от прикосновения к его телу исцелилась бесноватая и "многих, как сказано, хромых и слепых исцелил.” (Прот. В. Гурьев. Пролог. С. 637).

Преподобный Иоанн Савваитский рассказывает следующее: "Раз пришел ко мне инок из соседнего монастыря, и я спросил его, как живут отцы. Он отвечал: "Хорошо, по молитвам вашим.” Затем я спросил об иноке, который не пользовался доброй славой, и гость сказал мне: "Нисколько он не переменился, отче!” Услышав это, я воскликнул: "Худо!” И только сказал это, тотчас почувствовал себя как бы в восторге и увидел Иисуса Христа, распятого между двумя разбойниками. Я было устремился на поклонение Спасителю, как вдруг Он обратился к предстоявшим Ангелам и сказал им: "Изриньте его вон, это — антихрист, ибо осудил брата своего прежде Моего Суда.” И когда, по слову Господа, я изгонялся, в дверях осталась моя мантия, и затем я очнулся. "Горе мне, — сказал я тогда пришедшему брату, — зол сей день мне!” — "Почему так?” — спросил тот. Тогда я рассказал ему о видении и заметил, что оставленная мной мантия означает, что я лишен покрова и помощи Божией. И с того времени семь лет провел я, блуждая по пустыням, ни хлеба не вкушая, ни под кров не заходя, ни с человеками не беседуя, пока не увидел Господа моего, возвратившего мне мантию.” (Прот. В. Гурьев. Пролог. С. 154).

Один старец, услышав, что некий брат впал в тяжкий грех, осудил его, сказав: "Великое зло сделал он!” Прошло несколько времени, и видит старец, что Ангел принес к нему душу осужденного им брата и говорит ему: "Тот, которого ты судил, умер. Куда велишь положить теперь душу его, в Царство или в муку?” Старец ужаснулся. "Ведь ты судия праведным и грешным, — продолжал Ангел, — так говори же, что прикажешь? Помилуешь ее или мукам предашь?” Понял тут старец, что, осудив брата, он сам впал в тяжкий грех, и со стенанием и плачем стал просить прощения. Долгое время Господь не отвечал ему, но, наконец, сжалился и послал Ангела возвестить ему прощение. "Бог простил тебя, — сказал Ангел, — но с этих пор не забывай, сколь тяжек грех осуждения.” (Прот. В. Гурьев. Пролог. С. 84).

Один брат спросил авву Пимена, как может человек достигнуть того, чтобы не говорить худо о ближнем? Старец сказал ему: "Если человек, смотря на себя, находит в себе недостатки, то в брате своем видит совершенства. А когда сам себе он кажется совершенным, тогда, сравнивая с собой брата, находит его худым.” (Достопамятные сказания. С. 218. № 148).

Схимонах Марк рассказал следующее: "Несколько лет тому назад я был сильно обижен одним братом. Видя в нем действо врага спасения, я стал со слезами молиться Богу, чтобы мне без гнева перенести обиду и не впасть в злопамятство, а обидчика, во имя любви, — простить. Долгое время на проскомидии вынимал за него частицу из просфоры. Ночью 8 ноября, в день Ангела светского моего имени и Ангела обидчика, я особенно молился за оскорбителя и на ранней литургии также. Какое-то отрадное чувство разлилось по всему моему телу. По возвращении от обедни в келию приходит мой оскорбитель и, подавая теплый пшеничный хлеб, говорит: "Видел, отче, как ты о мне молился и поминал на проскомидии. Прости меня.” Поклонился, оставил хлеб и вышел. Я обрадовался, благодарил Бога. Не слыша удаляющихся шагов брата, отворил двери келии, осмотрел все кругом, но его нигде не было видно. Это меня удивило. Сердце преисполнилось необъяснимой радости. Попробовал хлеб: он был необыкновенно приятен на вкус. После чая пошел я к имениннику благодарить за посещение, за хлеб. Но он уверял, что не приходил ко мне и хлеба не приносил. Значит, посетил меня не земной человек, а, должно быть, Ангел-Хранитель моего обидчика. Когда я все рассказал, благодать Божия коснулась сердца брата, он пришел в умиление и просил прощения. Так дивным промышлением Божиим у нас восстановились добрые братские отношения.” (Глинский патерик. С. 128).