Удивительные пришли дни! Вдруг все вспомнили о Церкви. Хотя, в теперешние времена, может быть, это и неудивительно — о Церкви нам стали говорить так же часто, как во времена прежние рассказывали о передовых рубежах развитого социализма. Так что у нас уже вырабатывается иммунитет, и прямой эфир с амвона мы воспринимаем с той же легкостью, что и репортаж с птицефермы или трансляцию очередного заседания Думы. Но в эти дни мы почему-то сами вспоминаем о Церкви. И даже в те времена, когда для наших властей Церкви как бы и не существовало, в булочных, например, появлялись куличи на прилавках, а в молочных пропадали на время творог и яйца. А в саму Великую ночь улицы близ соборов и церквей вдруг оживлялись, и даже не в лице старушек в белых платочках — старушки еще с вечера, сосредоточенные, прошмыгнув мимо строителей коммунизма, занимали свои позиции в храмах. Молодежь, которой, казалось бы, вообще нет никакого дела до Церкви, вдруг почему-то тянулась порезвиться под ее сводами и, преодолевая милицейские кордоны, компаниями вталкивалась в притвор, нарушая шумом и давкой благолепие службы и молитвенный настрой взрослых. А те, кто сидел дома, готовили праздничный стол. Нетерпеливые уже до полночи успевали разговеться, закусив под стопочку. Да и у властей вдруг пробуждалась особая забота о народе — ради Пасхи чуть ли не до утра запускали телеразвлечения. Какие дивные кинофильмы можно было посмотреть в эту ночь! Так что и во времена победного шествия атеизма в нашей стране этот религиозный праздник чтился.

А если говорить по существу, что же именно будоражит человека в ночь Воскресения Христова? Почему случившееся 2000 лет тому назад для всего мира до сих пор есть событие исключительное? Что произошло тогда в Иерусалиме? Власти приговорили Одного, как теперь называют, диссидента за Его инакомыслие к смерти, хотя и был Он Человек хороший — учил добру, лечил больных, исцелял увечных. Его казнили, пригвоздив ко Кресту, отчего Он и помер. После Его погребения тело Его исчезло из гроба. У Его современников по поводу сего происшествия сложилось два мнения: одни говорили, что Его ученики вытащили тело из гроба и куда-то спрятали, другие говорили, что Он ожил, воскрес.

Что же здесь такого сверхъестественного? То, что убили хорошего человека? Но это же не причина для торжества. Человечество уже столько уничтожило своих лучших представителей, что вспоминать об одном из них, да еще после такого срока давности, даже как-то несолидно по отношению к остальным. То, что Он ожил после смерти? Тоже не причина для всемирного ликования. Человечество знает уже такое количество оживших после реанимации... Прочитать хотя бы книгу доктора Моуди "Жизнь после жизни”, как станет ясно, что и самовоскрешение не повод для вечного ликования.

В чем же дело? Почему Воскресению Христову радуется христианин? Почему несведущего в богословии юнца и его ветреную подругу в Пасху влечет погулять в сторону Церкви? Почему в атеистическом государстве командующие идеологическим фронтом, спасая народ от "опиума”, вынуждены были применять "духовное” оружие из Голливуда? Да потому, что этим мгновенным событием жизни человечества открылось вековечное соединение человека с Богом.

Суть не в том, что когда-то убили человека и он воскрес, а в том, что в убиении Иисуса и Его Воскресении в корне изменилась судьба человека. В ту ночь человек, заложник смерти, стал, вдруг, наследником Жизни. На Голгофе 2000 лет назад распят был не просто человек, а Богочеловек, взявший на Себя во грехе смердящую природу обычного, смертного человека. Но не Бог был умерщвлен мучительной казнью. Убит был Человек, объятый Личностью Бога. Божественная Личность не только оживила человека, но соделала его бессмертным, открыв этим самым для всего рода человеческого дорогу в Жизнь вечную. До Воскресения Христа величайший из праведников, предчувствуя свою скорую кончину, понимал безысходность своего земного существования и обреченно вздыхал: "Сойду к сыну своему, сетуя, во ад”. Воскресение Христово разбойнику, покаявшемуся перед самой своей смертью, "в рай путесотворило еси вход".

Когда мы осознаем истину Христова благовествования, а именно, что при всей нашей людской разделенности, несовместимости, доходящей до враждебности и самоуничтожения, мы, в лице всего рода человеческого, являем собою единый организм, независимо от того, из миллиардов лиц состоит наше человечество или из двух, как некогда Адам и Ева, тогда понятным станет рассуждение святого апостола Павла: "Если преступлением одного (говорит он об Адаме и Еве как об одном человеке) подверглись смерти многие, то тем более благодать Божия и дар по благодати одного Человека, Иисуса Христа, преизбыточествует для многих" (Рим. 5, 15). В лице Христа воскресшего у мертвого организма-Всечеловека оживлена оказалась всего лишь одна Клетка. Остальная масса как была мертвой, так и осталась. Но суть воскресшей Клетки-Христа в том, что в Ней заключена объемлющая весь организм сила Божией благодати, приобщаясь к которой всякая мертвая клетка-человек способна ожить. "Христос Воскресе из мертвых, — песнословит Церковь в Пасхальную ночь, — смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав”. Сущим во гробех — это значит, всем нам, духовным мертвецам, Христос дарует Жизнь, а уж наша воля — принимать сей Дар или отвергать.

Главная особенность праздников Христовой Церкви не только в том, что они не покрываются пеплом времени, а в том, что суть они Богом установленные ступени жизни рода человеческого. Мир, не ведая того, живет по вечной спирали годичного круга церковных торжеств. И в какую бы цивилизацию человек ни закапывал свою душу — хоть обставься он весь компьютерами, обложись биороботами, летай на тарелках, устройся жить на Марсе, где и время другое и годичный круг не земной — все равно в ночь Пасхи на Земле осветится его душа светом Царства Божия, светом, который 2000 лет тому назад обозначил на Земле границу нашего истинного Отечества. В ощущении близости Родного Дома тянется душа человеческая в Пасхальную ночь к Церкви. И сколь бы ни мытарил человек душу свою мирскими заботами, чувствует она в эту ночь, что "любвеобилен Отец наш Небесный, принимает последнего, как и первого, успокаивает пришедшего в одиннадцатый час, как работавшего от часа первого; и последнего милует, и первому угождает, и одному дает, и другому дарует... — открывает нам истину в Огласительном Слове на праздник Воскресения Христова святой Иоанн Златоуст, — а посему войдемте все в радость Господа своего! Все насладимся пиром веры; все воспримем богатство благости — явилось общее Царство. Никто пусть не боится смерти — освободила нас от нее смерть Спасителя! Воскрес Христос, и ад низвергся! Воскрес Христос, а жизнь царствует! Воскрес Христос, и ни одного мертвого во гробе! Потому что Христос восстал из мертвых — Первенец из умерших! Ему слава и держава во веки веков! Аминь”.

Через сорок дней после Своего воскресения собрал Иисус апостолов на горе Елеон, что близ города Иерусалима, "и, подняв руки Свои, благословил их. И, когда благословлял их, стал отдаляться от них и возноситься на небо” (Лк. 24, 50—51). "И когда они смотрели на небо, во время восхождения Его, вдруг предстали им два мужа в белой одежде и сказали: мужи Галилейские! что вы стоите и смотрите на небо? Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, придет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо” (Деян. 1, 10—11).

Так повествует о Вознесении Христовом евангелист Лука.

Но прошло уже 2000 лет, а Иисус все так и не приходит. И встают пред нами вопросы. Почему ушел? Почему не приходит? Почему Церковь Вознесение Христово отмечает не постом, а как радостное событие? Чему здесь радоваться? Скрылся с глаз людских Бог во плоти человеческой, причем, во плоти обоженной — бессмертной, вековечной. Ведь после Своего Воскресения Христос стал абсолютно неуязвим от посягательства на Его жизнь: проходил сквозь стены, изменял Свой облик так, что и близкие не могли Его узнать; в мгновение мог стать невидимым для окружающих. И уж конечно, не пропали в Нем способности повелевать земными стихиями и насыщать тысячи голодных людей несколькими хлебцами да парой рыбок.

Разве меньше было бы смысла, если бы Христос воскресший не исчезал с человеческих глаз, а оставался бы на земле в Своем обновленном теле. Все бы видели Бога воочию, видели бы Бога царствующего, Бога, правящего народами. Он бы учил народы, помогал бы им в трудную минуту. На земле воцарился бы мир и порядок, всем было бы ясно, как жить, для чего жить...

Идея эта не только моя. Еще до Воскресения, стоило евреям насытиться благословленными Иисусом пятью хлебами и двумя рыбками, как некоторые мигом смекнули: какая для них будет выгода, произведи они Иисуса в главу своего государства. И предприимчивые умы уже готовились, как свидетельствует евангелист, "придти, нечаянно взять Его и сделать царем” (Ин. 6, 15).

Ближайшие ученики Иисуса постоянно болели идеей воцарения Его над страной. Более того, они даже не сомневались, что израильский престол — основная цель миссии их Учителя. Именно эта уверенность учеников и создавала возникавшую порой неконтактность их с Учителем. На подходе Иисуса к Иерусалиму, когда оставались уже считанные часы до Его крестного подвига, Он говорит ученикам: вот, мы восходим в Иерусалим, и Я буду предан. Меня осудят на смерть, будут бить, оплюют и убьют. В третий день Я воскресну. И тут же подходят к Нему ученики Иаков и Иоанн со своей матерью, и она, кланяясь, чего-то просит у Иисуса. Он говорит ей: чего ты хочешь? А она, все кланяясь: скажи, чтобы эти два сына мои сели у Тебя один по правую сторону, а другой по левую в Царстве Твоем. Не думаю, что эта толковая женщина имела в виду Царство Небесное. Одним словом, сцена неприятная. "Услышав сие, прочие десять учеников вознегодовали на двух братьев” (Мф. 20, 24).

И даже в самые последние минуты пребывания Иисуса на земле, когда уже, казалось бы, ученикам все было известно — и что Царство Иисуса не от мира сего, и что Он уже восходит к Отцу Небесному — они снова за свое: "Не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю?” (Деян. 1, 6).

Вникая в Евангельское повествование, начинаешь понимать — все беды учеников происходили от того, что они принимали Иисуса-Бога за претендента на Израильский престол. Побег учеников из Гефсиманского сада — следствие "несостоятельности” всемогущества Иисуса. Отречение Петра имеет ту же причину. Он был в шоке от открывшегося бессилия Иисуса перед властями. Избиение архиерейскими слугами Того, Кого он только что считал Богом, вызвало в нем страх!

У исследователей Библейского текста существует и такое мнение, что предательство Иуды коренится тоже в его желании видеть Иисуса царем Израильским. Оказывается, расчет Иуды был, как говорится, до гениальности прост. Излишняя скромность Учителя не позволяла Ему Самому пойти и свергнуть правительство. Государственный переворт Иуда берет в свои руки. Он выдает Учителя властям, и когда Иисуса хватают и приводят к первосвященникам, вот тут-то, по расчету Иуды, Иисус и разворачивается во всей Своей Божественной мощи и показывает им на что Он способен — свергает старый строй, становится Царем и управляет страной, а там и всеми народами — о чем и пророки предсказывали. Вот почему осуждение Иисуса к смертной казни Иуда воспринял трагичнее всех учеников — решил умереть вместе с любимым Учителем и повесился.

Так почему же Иисус воскресший не захотел остаться на земле вождем человечества? Чтобы решить этот вопрос, надо ответить и на другой, ему сопутствующий — а хотел ли человек, чтобы жизнь его проходила под недремлющим оком Божественного Властелина? А мы-то сами хотим иметь над собою Бога-Царя?

За что убили Иисуса? Ведь не за то, что Он был злодей. Злодея как раз выменяли на Иисуса. И люди, что кричали "распни, распни Его, а отдай нам Варавву” (Варавва сидел под стражей за убийство), были не менее разумны, чем наши современные манифестанты. Ведь в этом обмене злодейства на добродетель человек сам выбрал свою судьбу. "И когда повели Его (на Голгофу)... шло за Ним великое множество народа и женщин, которые плакали и рыдали о Нем. Иисус же, обратившись к ним, сказал: ...не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших. <...> Ибо если с зеленеющим деревом это делают, то с сухим что будет?” (Лк. 23, 26—31). Но почему Сама Добродетель стояла у человека костью в горле? Да потому, что Его добродетель казнила, огнем легла нашу родную порочность. Весь человеческий грех, ставший уже для нас таким органичным, естественным, привычным, закономерным, защищенным постановлениями законов, во всем кошмаре своего уродства, оголялся под светом Его праведности, и требовал своего права на существование. "Если бы Я не сотворил между ними дел, каких никто другой не делал, то не имели бы греха; а теперь и видели, и возненавидели Меня...” — признается Иисус ученикам (Ин. 15, 24). "Тогда первосвященники и фарисеи собрали совет и говорили: что нам делать? Этот Человек много чудес творит...” (Ин. 11, 47). И те, кто ненависть умел прятать за маской святости и любви к отечеству, мудро решают: "Если оставим Его так, то все уверуют в Него, и придут Римляне и овладеют и местом нашим и народом... лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб" (Ин. 11, 48—50). Трудно понять, какая связь между уверованием народа во Христа и нашествием на государство иноземцев, но для государственных постановлений, как мы знаем, логика — условие не столь существенное, главное, что решение было принято — Иисуса убить!

Нам могут заметить, что и Самого Иисуса не очень-то привлекала перспектива длительного пребывания среди людей. Достаточно вспомнить Его восклицание: "О, род неверный и развращенный! доколе буду с вами? доколе буду терпеть вас?" (Мф. 17, 17). Но это произнесено Тем, Кто под конец Своего общения с людьми открыл и причину этого горького признания: "Иерусалим, Иерусалим <...> ! сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели!” (Мф. 23, 37).

Так в чем же причина ухода Иисуса? Рассердился, что люди не захотели объединиться под Его владычеством? Но ведь некоторые, очень хотели видеть Его своим Правителем. Иисус из этих приверженцев мог бы создать отдельное государство. И, кстати, мысль эта очень близка к истине. Те, кто хотели быть подданными Владыки Господа Иисуса Христа, действительно составили свое государство, правда, государство особого рода. Оно, как и Глава его, "не от мира сего”. Территория его уходит не только за пределы Земли, но и за пределы видимого мира. "Церковь Христова” — название этому государству.

Чтобы человеку иметь полноправное гражданство в этом государстве, Христу необходимо было совершить дело Вознесения. "Да не смущается сердце ваше, — говорит Иисус ученикам незадолго до расставания. — ...Я иду приготовить место вам. И когда пойду и приготовлю вам место, приду опять и возьму вас к Себе, чтобы и вы были, где Я” (Ин. 14, 1—3).

И какое же место в доме Отца, "где обителей много”, должен был приготовить этому, только что Кровью Своей отмытому от вечной смерти, лукавому ничтожеству — человеку — его Чудо-Благодетель? Говорит: "Чтобы и вы были там, где Я". Вот уж, поистине, "не мерою дает Бог Духа Своего”. "Трепещет душа”, — говорили в старину. А теперь у нас вообще нет в обиходе слов, чтобы хоть отдаленно выразить предощущение о пребывании в "радости Господа своего”. Ведь Евангелие прямо говорит: "Господь, после беседования с ними (с учениками), вознесся на небо и воссел одесную Бога” (Мк. 16, 19), то есть, на престоле рядом с Отцом, по правую от Него руку. Вот какое место Христос приготовил человеку для его вечного пребывания в доме Отца. Вот почему, прощаясь с учениками, Христос говорит: "Иду к Пославшему Меня... Но оттого, что Я сказал вам это, печалью исполнилось сердце ваше. Но Я истину говорю вам: лучше для вас, чтобы я пошел” (Ин. 16, 5 — 6). Вот почему Вознесение Христово для Церкви — радостный праздник.

Воскресением Своим Христос освободил человека от смерти; Вознесением уготовил ему престол одесную Небесного Отца. Казалось бы, что еще надо? Смерти нет, в доме Отца ждет нас почетное место. Бросай эту земную каторгу — и на Небо. Но почему-то Христос говорит ученикам: "...как сказал Я иудеям, что, куда Я иду, вы не можете придти, так и вам говорю теперь” (Ин. 13, 33).

Заставляет задуматься и случай с Марией Магдалиной, когда уже после Воскресения она радостная бросилась ко Христу, а Он, вдруг, говорит: "не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему” (Ин. 20, 17). Прокаженных не боялся, а здесь — "не прикасайся” — будто она заразить Его чем-то может...

Не закончилось Божие дело спасения человека ни Воскресением, ни Вознесением. Христос еще должен был умолить Отца Небесного (Ин. 14, 16) низвести на учеников Своих Утешителя Духа Святого. "Я истину

говорю вам: лучше для вас, чтобы Я пошел; ибо, если Я не пойду, Утешитель не приидет к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам” (Ин. 16, 7). И перед уходом к Отцу Христос собрал учеников Своих и повелел им: "не отлучайтесь из Иерусалима, но ждите обещанного от Отца, о чем вы слышали от Меня, ибо Иоанн крестил водою, а вы, через несколько дней после сего, будете крещены Духом Святым” (Деян. 1, 4—5).

Оказывается, человека еще необходимо очистить, и не просто водою, а крещением Духом Святым. Потому-то Христос и Марию не допускал прикасаться к Своей чистоте, и ученикам говорил, что они не могут придти на уготованное им место — это ученикам, которые ходили с Ним и ловили каждое Его слово, которые, по Его же определению были "чисты” (Ин. 13, 10) — даже они представляли собою нечто чужеродное, противоестественное и неугодное Царству Небесному! Даже они нуждались в ходатайстве Христа перед Отцом. А не умоли Он Отца, то и эта горстка отчаянных людей осталась бы за воротами Царства, не говоря уже о прочих смертных.

Если ниспослание Духа Святого на учеников есть заключительный акт спасительной миссии Сына Божия, то (чисто по-человечески) возникает недоумение: уж больно скромен результат Божьего труда. Стоило ли Богу приносить такие жертвы из-за двенадцати человек. Даже если их и 120 было в день сошествия Духа Святого, как сообщает евангелист Лука (Деян. 1, 16), все равно капля в море. А что с остальными людьми, которых не было в том счастливом ковчеге, в той иерусалимской горнице, которую посетил Дух Святой? Опять чего-то Бог недодумал. Как тогда в раю (человека сделал, а про костюм забыл — листьями вынуждены были прикрываться).

Не будем горячиться, давайте поразмыслим. Почему Христос умолил Отца Своего низвести Духа Святого именно на этих людей? Да потому, что они все хорошо знали Христа. Все они — это Его друзья, ученики, почитатели, притом поверившие Ему, что Он не просто человек, а Сын Божий. Они старались исполнять Его заветы, действительно, ради Него отказались от своих прежних, как у всех прочих, условий жизни, мирских забот и проблем. Все прочие свидетели и очевидцы Христа, может, уже и забыли про Него, а эти сидели в горнице невылазно и молились, ждали обещанного Христом, памятуя сказанное Им, "кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня; а кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим; и Я возлюблю его, и явлюсь ему Сам” (Ин. 14, 21). Что, собственно говоря, и произошло — Бог к ним пришел.

Так что обижаться на Бога, похоже, рановато. Воскресением Он обеспечил человеку бессмертие, Вознесением приготовил ему место, а принять, вкусить, насытиться этими Божиими дарами предоставил ему на его личное усмотрение. Дал свободу, о которой мы так все печемся. Чисто Божественный жест. Вот тебе бессмертие, вот тебе жизнь вечная, вот тебе кресло рядом с Отцом, но... Решай сам, надо тебе это или не надо. На аркане никто тебя не тащит. Просто Отец Небесный хочет лично с каждым из нас познакомиться. Правда, у Него, и волосы на наших головах все сочтены (Мф. 10, 30). Это мы и малейшего понятия о Нем не имеем. В этом знакомстве недостает нашей инициативы. К проявившим эту инициативу, то есть к соблюдшим заветы Его, к желавшим общения с Ним, Он и явился.

В день Святой Троицы именно такое личное знакомство учеников Христа с Богом и состоялось. Бог открылся человеку во всей Своей триипостасной нераздельности. Отец низвел Духа Своего, Сын послал Того же Духа, Сам Дух нисшел на учеников, почему Церковь и называет это событие Днем Святой Троицы. Совершилось то, о чем и говорил Христос Своим ученикам: "В тот день узнаете вы, что Я в Отце Моем, и вы во Мне, и Я в вас” (Ин. 14, 20).

Так что обвинение Христа в неисполнении обещанного Им скорого возвращения на Землю не имеет под собой основания. Христос явил Себя на десятый день от Своего Вознесения. Вот почему для всех нас лучше,

что Христос ушел к Отцу и прислал на Землю Утешителя. И не от того, что Утешитель чем-то лучше Христа, а от того, что в Утешителе приходит Сам Наставник и Учитель Христос. Тайну эту открыл Христос ученикам Своим еще на Тайной Вечери: "Теперь сказываю вам, прежде, нежели то сбылось, дабы, когда сбудется, вы поверили, что это Я. Истинно, истинно говорю вам: принимающий Того, Кого Я пошлю, Меня принимает” (Ин. 13, 19). Ниспосылая на людей Духа Святого, Христос снова и снова приходит на Землю. Можно сказать, Христос ушел, чтобы придти в миллионах человеческих личностей, соединенных в Нем в одно общечеловеческое тело. "Телом Христовым” называет апостол Павел Церковь Христову, выражая Ее основную сущность.

День Святой Троицы, день рождения Церкви Христовой, правильнее было бы считать началом Новой эры жизни рода человеческого, потому что суть Нового пребывания человека не в том, что на Земле воплотился Бог, и даже не в том, что в среде человеческой стали появляться рожденные от Бога люди, "новая тварь”, как говорит апостол Павел (2 Кор. 5, 17), а в том, что в этот день Бог положил начало воскрешения всего человеческого рода, воскрешения всечеловека. В этот день в массу рассеявшихся по планете народов, племен, и семей, отгородившихся друг от друга границами государственными, религиозными, социальными, спрятавшихся за стены, заборы и двери, закрывшихся на замки, засовы и крючки, и просто приспособившихся даже в толпе не видеть никого, кроме себя, — в это разложившееся на отдельные друг от друга органы и клетки тело всечеловека Бог в лице крещеных Духом Святым вселяет новое живое тело — Церковь Христову. Но главное, чтобы опять кто-то не подумал, что Бог чего-то недоделал (вселил живую клетку в мертвую массу, а та ее и уморила), Господь предоставляет и условия для благополучного развития этой новой жизни — устанавливает на Земле Свое единое безграничное государство, Царство Божие.

Посмотрим внимательно на то, что происходило в день Пятидесятницы, Повествует евангелист Лука: "При наступлении дня Пятидесятницы все они (ученики) были единодушно вместе. И внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились. И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святаго и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещавать. В Иерусалиме же находились Иудеи, люди набожные, из всякого народа под небом. Когда сделался этот шум, собрался народ и пришел в смятение, ибо каждый слышал их говорящих его наречием. И все изумлялись и дивились, говоря между собою: сии говорящие не все ли Галилеяне? Как же мы слышим каждый собственное наречие, в котором родились? (Далее идет перечисление стран, из которых присутствовали при этом чуде свидетели.) Все "слышим их нашими языками говорящих о великих делах Божиих? И изумлялись все и, недоумевая, говорили друг другу: что это значит”? (Деян. 2, 1—12).

Спросим и мы: "Что это значит?” Признаться, до некоторого времени по прочтении этого места в Деяниях, у меня оставался тихий осадок разочарования. В первый день Своего сошествия Дух Святой, можно сказать, в такое космическое событие, не мог ничего посерьезнее, пофундаментальнее подарить ученикам. Я понимаю, если бы они стали воскрешать, кормить всю эту толпу одним куском хлеба, ну что-нибудь такое сверхъестественное подарил бы... А тут скромное знание языков. Даже и чудом назвать трудно... Сейчас у нас за неделю учат любому языку любого. При чем здесь языки? С одной стороны, понятно — они будущие апостолы, им надо будет ходить по разным странам и проповедовать Евангелие, так что знание языков — дело нужное. На этом я и успокаивался.

А ведь здесь, кроме подспорья в деле проповеди, открывшийся дар учеников имеет и другой смысл. Промысл Божий окружил апостолов людьми "из всякого народа под небесами”. И не для простого ожидания праздничных торжеств дня еврейской Пятидесятницы, а чтобы в лице учеников все народы услышали исходящее из уст родившейся только что Церкви ее главное кредо — Царство Божие сошло на Землю и родился всенародный единый Богочеловеческий организм. Удивительно символичен был этот день, начало Новой эры. Малая горсточка учеников Христовых проповедует окружившему их всякому народу под небесами о великих делах Божиих, и проповедует на их родном языке. Отныне снят языковый барьер, от Вавилонского столпотворения разделявший род человеческий. Отныне тело всечеловека восстанавливается в Царстве Божием, сошедшем на Землю! Дивны дела Твои, Господи! Поистине, им можно только удивляться. "Что это значит? — пишет святой Иоанн Златоуст. — То, что Христос тех и других, близких и далеких, сделал одним телом, так что живущий в Риме считает своими членами индийцев. Что может сравниться с таким собранием? А глава всех — Христос”.

Когда святые отцы называют Церковь Христову "телом”, то понятно, что они хотят сказать о таком единстве всех верных христиан, какое, действительно, сравнимо лишь с состоянием клеток и органов живого тела. Но реальность этого хранимого, оживотворяемого Духом Святым единства лежит за гранью нашего сознания. Тем более что эта Богом дарованная нераздельность нисколько не потревожила нашу личностную неслиянность. Проще говоря, хоть римлянин и индиец, как христиане, и есть со мною одно тело, но к сожалению, я этого не чувствую ни плотью своей, ни душою.

Посмотрим, однако, отразилось ли как-то это знакомство с собою как с "телом” Христовым на участниках Дня Пятидесятницы. Когда апостолы говорили различными наречиями, народ изумлялся и недоумевал. Иные же, насмехаясь, говорили, что они напились сладкого вина. Петр же, став с одиннадцатью, возвысил голос свой и в проповеди открыл народу правду об

Иисусе Христе. Выслушав Петра, люди "умилились сердцем и сказали Петру и прочим Апостолам: что нам делать, мужи братия? Петр же сказал им: покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов; и получите дар Святаго Духа. Ибо вам принадлежит обетование и детям вашим и всем дальним, кого ни призовет Господь Бог наш. И другими многими словами он свидетельствовал и увещевал, говоря: спасайтесь от рода сего развращенного. Итак охотно принявшие слово его крестились, и присоединилось в тот день душ около трех тысяч. И они постоянно пребывали в учении Апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах. Был же страх на всякой душе; и много чудес и знамений совершилось через Апостолов в Иерусалиме. Все же верующие были вместе и имели все общее. И продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого. И каждый день единодушно пребывали в храме и, преломляя по домам хлеб, принимали пищу в веселии и простоте сердца, хваля Бога и находясь в любви у всего народа. Господь же ежедневно прилагал спасаемых к Церкви” (Деян. 2, 37—47).

Во-первых, как видим, не двенадцать, а около трех тысяч человек в этот день крестились во имя Иисуса Христа и получили дар Духа Святого. Во-вторых, не только знанием языков одарил Дух Святой Апостолов, а много чудес и знамений совершилось через них. А далее... Далее — как раз духа не хватает у нас, только что распрощавшихся навсегда с мечтою о всемирном коммунизме, снова возвращаться к этой кровоточащей теме.

Надо отдать должное хитрости и коварству "князя мира сего”, как называет Христос диавола. Тот фундамент, что положил Дух Святой в основание человеческого общежития Новой эры, диавол взялся восстановить через две тысячи лет собственными силами, и не где-нибудь, а в самом сердце тела Христова, на Святой Руси, и, разумеется, с одной лишь целью, чтобы никогда больше человеку и в голову не приходила мысль о возможности сего способа существования на Земле, чтобы от одного слова "коммуна" (в переводе с латинского "общий”) всех трясло от страха и бросало в обморок.

Однако факт остается фактом. Тело, голова которого — Христос, появилось на Земле в виде коммуны. В День Пятидесятницы не просто возникла некая новая общественно-экономическая формация в одном из государств, а возникло на Земле новое государство — Богомонархическая коммуна. На Земле явил Себя триипостасный Царь: Царь Небесный Утешитель Дух истины (молитва Духу Святому), Царь Христос (молитва: "Придите, поклонимся и припадем Самому Христу, Цареве и Богу нашему”), Царь Отец Небесный (молитва Господня: "Отче наш... да приидет Царствие Твое”), В этот день Бог-Царь воздвиг на Земле и Свой народ, как говорит апостол Петр: "народ Божий” (1 Пет. 2, 10). И далее "Господь же ежедневно прилагал спасаемых к Церкви” (Деян. 2, 47): заметьте, не сами, не своими силами, не своим умом, люди принимали Новое гражданство, а Сам Бог-Монарх прилагал их к Своей Державе. Свыше же, Духом Святым стала создаваться и государственная администрация: апостолы, диаконы, епископы, пресвитеры. Изволением Того же Духа утверждались государственные законы (Деян. 15, 28).

Прошло две тысячи лет. Не будем сейчас говорить, как за сей долгий срок расширялось по Земле Богочеловеческое государство. Не будем и поднимать вопрос, почему народ Божий отпал от Православного единства в католицизм, а с ним в протестантство, и в тысячи разнотолковых сект под вывеской "Христовы братья”. Не будем и печалиться, почему Христово тело, разрезанное государственными границами просвещенных христианством народов, не дышит единством, а скорее, смердит разложением.

Сегодня праздник. Сегодня Троица, и по закону годичного круга событий Христовой Церкви, вот уже в двухтысячный раз Дух Святой обновляет Своим веянием Землю и нисходит на жаждущих Христова утешения. Возникает ли у нас, у соучастников сего торжества, что-либо подобное тому первоначальному осознанию себя "общником корня и сока маслины” — Христа? (Рим. 11, 17). Влечет ли нас Дух Святой, хоть слабым дуновением, к единству Божиего народа? Или Дух Христов уже и не приходит в этот день, и напрасно православные поют в церквях: "величаем Тя, Живодавче Христе, и чтим Всесвятаго Духа Твоего, Егоже от Отца послал еси Божественным учеником Твоим”, в тайной надежде быть в числе тех самых учеников? Или пришедый Царь Небесный просто не находит среди нас тех, кого бы можно было собрать воедино?

И здесь мне вспоминается Троица, когда в нашем городке еще храма не было, когда Хрущев на очередном Съезде клялся ко дню окончательной победы коммунизма в нашей отдельно взятой стране покончить окончательно и с Церковью Христовой. Тогда мне, как религиозному диссиденту, власти дозволили заканчивать свое земное поприще рабочим на кладбище, отчего сей праздник так ярко видится мне сквозь кладбищенскую призму.

За две недели до Троицы уже дергали кладбищенского смотрителя по телефону из Райкома:

— Как там у вас? Смотрите, чтобы к Троице был полный порядок!

— Стараемся, товарищ Сидорчук! Но сами знаете, снег только сошел. Грязь вся наружу! Не горит! Сыро, хоть бензином кучи поливай! Спецтранс машин не дает. Нам бы самосвальчик какой. Мы бы и сами грузили.

— Почему не дает?

— Талонов нету.

— Почему нету?

— Зимой за снег расплатились. Нам бы хоть на день самосвальчик, товарищ Сидорчук.

— Безобразие. Ладно, похлопочу.

И до самого дня Троицы кладбищенская братия, отложив в сторону халтуры, в дыму костров, потная, трезвая и алая, воевала с мусором, и старым, и новым, потому что в эти дни кладбище представляло собою сплошную строительную площадку. С утра до позднего вечера по погосту сновали озабоченные люди, тащили на себе доски, мешки, скамейки, волокли телеги со стройматериалами; не умолкал стук молотков и звон железа; запах краски и ацетона перешибал гарь еле тлевших костров — народ готовился к Троице.

И вот наступал этот Великий день. Любая погода: дождь ли, солнце, думаю, даже снег бы вдруг повалил, картина была бы все та же. От города до кладбища дорога в два километра, и по ней сплошная вереница людей. Нагруженные продуктами питания, с посудой и с цветами, праздничные, счастливые идут люди в одном направлении, к нам на погост. А на подходе к кладбищу (это в те-то времена!) не счесть машин вокруг кладбищенского забора. А что творится на самом кладбище! Даже не верится, что на Земле столько живого доброго народа. Все кухни и гостиные перекочевали из домов к нам на погост. В оградах, в обнимку с надмогильными крестами, за скатертями-самобранками, блаженные, расслабившиеся, год не видевшие друг друга, воркуют братья и сестры. По дорожкам встречи и объятия, приглашения к столу.

— Обидишь, если не зайдешь. Мама тебя уважала.

— Наконец-то! Мы уж думали: ты помер! До тебя не дозвониться.

— Я действительно чуть концы не отдал. Полгода в больнице провалялся, и никто из вас не зашел.

— Вы еще только идете? А мы уже у ваших были, цветочки им поставили. Приходите к нам. Мы будем ждать!

Иногда у женщин появляются слезы. Но это только вначале, когда входят к своим в ограду. Потом и они забывают, что на кладбище надо плакать. А в этом году даже приехал оркестр. Правда, музыканты постеснялись войти на территорию кладбища, стояли у кладбищенских врат и играли вальсы и песни военных лет. Кто-то из благоразумных пытался возмутиться, но так

и не вышел на музыкантов запрет — играли до самого расхода.

В те времена для меня этот праздник был особый. Глядя на кладбищенское столпотворение, во мне приятно шевелилось не совсем приличное чувство злорадства. Хотелось тихо так спросить у всех: "Ну, что? Попались, голубчики?" Для власти это торжество каждый год выплывало как таинственный и здоровенный кукиш. Запретить народу посещать родные могилы — абсурд. Запретить вход на кладбище только в Троицу — тоже глупо. Сделать в Троицу какой-нибудь санитарно-кладбищенский день — все равно полезут. Приходится делать лицо, будто ничего тут такого и нет. Просто обычный народный обычай. "Только, действительно, чего они, бараны, прутся на кладбище именно в эту самую поповскую Троицу? Могли ведь в любой другой день. Нет, подавай им Троицу! И ведь никто их не гонит, никто не агитирует — какая-то дикая стихия. Да. Упустили идеологи этот момент. С Церковью, можно сказать, расправились, а здесь — промашка. Делать нечего, коль собираются в кучу, надо брать под контроль, как обычное народное гуляние. Заодно и к своим покойникам надо бы зайти, тоже, считай, год не был”. И едет на кладбище начальник, и показывает себя, что он заодно с народом; и даже стопочку опрокинет. А другой, помельче рангом — и не одну. Смотришь, он уже и рассопливился, уже доказывает какому-то замухрышке, что он не такой, что он тоже несчастный, что кто-то его обманул. А в детстве он был герой! Но он себя еще покажет! Вот только терпение лопнет, то и покажет. Но терпение лопается у жены, которая и запихивает его в машину подальше с глаз народа.

Народу тоже от меня доставалось: "Ну, что, братья славяне, не можете затащить себя под кресты церковные, а вот как ловко Дух Святой взял вас и одним махом собрал меж крестов могильных”. Но была и чистая радость. Разве не радость, когда твоей замученной, задавленной, испепеленной вере вдруг открывают ее живую реальность? Разве не радость, когда видишь своими собственными глазами, как Бог вершит Свои дела? Разве не радость — оказаться свидетелем Божественной вечности, неизменности и осознавать, что Он Тот же, что и две тысячи лет назад, что даже в таком беспросветном отпадении от Него, мы не покинуты Им?

Ведь приведение Божиим Промыслом россиян на кладбище — чудо не менее значительное, чем приведение представителей всех народов в Иерусалим к святой горнице. Кладбище — вторая святыня после храма Божия. Кладбище — не дворец съездов, не стадион и не пивная. Это уже мы мастера из святыни делать кинозалы, склады и танцплощадки. Кладбище — место нашего упокоения под крестом Христовым, тем лишь и отличается от храма — места нашей работы под тем же крестом Христовым. А если учесть, что за семьдесят лет народ приучили в храмы собираться на подвиг, на мученичество, на войну, то для мирного соединения всех воедино кладбище оказывается самым подходящим местом. К тому же в те времена и храмов не было столько, чтобы поместиться в них всей России. Опять же, Первая Троица событие было горячее, животрепещущее. Кто-то видел Христа, кто-то слышал о Нем. И вот, с Его учениками происходит чудо — они, вдруг, стали пророчествовать на языках разных народов, Апостол Петр перед народом произносит речь, доказывая, что Иисус, Которого этот народ распял, есть Сын Божий, и зажигает огнем раскаяния сердца трех тысяч человек. А затем было много чудес. Был страх на всякой душе. А здесь, в полном мраке неведения, ослепшие от дыма советской идеологии, оглохшие от ежедневной атеистической канонады, без всяких знамений и чудес, без проповедей и наставлений миллионы россиян несут в кастрюлях свои имения, чтобы собраться воедино и не только с родней, друзьями и близкими, но, главное, с родными усопшими. Это всенародное шествие живых к месту упокоения усопших еще ярче раскрывает нам сущность Дня Пресвятой Троицы — начала воссоздания Богом всечеловека во всей полноте его личностей.

Проблема лишь в том” что начатое в этот день созидание всечеловеческого тела Христова у первохристиан продолжалось всю их земную жизнь, а у наших уже к вечеру заканчивается всеобщим разъездом по своим углам. Но главное, опять же в отличие от первохристиан, наши даже не ведают, что творят. Они с таким же самозабвением праздновали и день убиения Святой Руси, седьмого ноября, а восьмого марта, в день обретения главы Иоанна Крестителя, отрубленной палачом по женской прихоти, все так же международно чествуют "ее величество женщину", хотя и государство у нас уже не атеистическое, а почти что христианское.

Да, государство у нас уже новое, молодое, неопытное. Наши умнейшие мужи еще только сочиняют законы гражданского благоденствия. Народ кучкуется вокруг лидеров, выбирает своих властителей, спорит, мучается — кого бы поставить собою править: президента или царя? Нет, я не призываю к революции, просто хочется в этот знаменательный день, в День образования Царства Божия не Земле, напомнить братьям и сестрам христианам, что у нас давно уже есть и Царь, и Государство, и Законы благоденствия. Да хорошо бы каждому спросить у себя: "А есть ли народ в этом Государстве?” И не пора ли нам, православным, собираться воедино, и не на один день на кладбище, а на всю оставшуюся жизнь?