Епифаний спросил: "Правы ли говорящие, что это пророк Илия громыхает в повозке и сверкает молниями в облаках и что он пре­следует дракона?" Отвечает святой: "Нет, дитя, совершенно не так! Крайне неразумно даже ушами воспринимать это; ведь только люди, поврежденные умом, из собственных измышлений написали такое, как "Христос, слепив из глины воробьев перед иудеями, дунул на них и бросил в воздух, и они полетели" и еще: "Снег стал мукою"; ведь как это ложь, так и то ложь. О, сколько чудовищного пропове­довали еретики, искажая учение - знай это! И нужно, чтобы каж­дый христианин отвергал такое. Илия, следовательно, не пребыва­ет на небе, вовсе нет, да и на колеснице не восседает, но, что касается дождей, то он имеет милость упросить Бога, чтобы в засушливое время Он дал земле дождь, поскольку никто не восходил на небо, но только Сын Человеческий, сущий на небесах. А он живет во пло­ти и находится на земле, живет и Енох и ходит среди многих, и нет никого, кто бы знал его, живет также и Иоанн Богослов и существу­ет в мире, как жемчужина в грязи, отпущенный жить во плоти на земле пред ликом Иисуса Христа, дабы заглаживать наши грехи и отвращать праведный гнев Его, направленный на нас, когда умно­жатся заблуждения наши до того, чтобы истребить нас за грехи наши. Так, многие праведники видели его,[21] но не открыли его из-за маловерия и суетливости порочного человеческого разума. Итак, эти трое будут жить до конца и, сразившись с Антихристом, победят его, и, таким образом, будут увенчаны венком мучениче­ства от Христа-Бога. Вот как обстоит дело с этим. А что до того, что молния испепеляет дракона, я не сомневаюсь, ибо это истинно; од­нако это не святой Илия посылает молнии, а ангел Господень, на­вечно для этого назначенный. Дракон же вот откуда берется: демон смотрит на змей и проникает в того змея, который понравится, и он срастается с ним и становится его компаньоном и товарищем в зло­деяниях, и по прошествии времени демон превращает змея в огром­ный, страшный, наглый и очень злой фантом; и он вовсе не отделя­ется от него, но пребывает в нем, нанося большой вред. Таким спо­собом змей превращается в дракона, зверя жестокого и гибельного, не только потому, что он существует как единое зло, но и потому, что проникает также и в дьявола, и зло становится двойным, соглас­но сказавшему: "Обрел сатана дьявола". И вот когда замыслит дья­вол, находящийся в змее, выйти из своего логова и учинить кому-нибудь вред или несправедливость, посмотрит Бог сверху и, не желая, чтобы свершилось зло, кивнет ангелу молнии, и тотчас тот начина­ет греметь на дракона и посылает поток молний, и испепеляет его. Дьявол же, заключенный в змее, защищая его, поднимается в воз­дух и убегает в ужасном страхе и трепете, вызванном молнией. Убе­гая же, он стремится повиснуть на человеке, с тем чтобы самому спас­тись, когда Бог пощадит человека. Но Бог, ведающий скрытое, узнав цель глупца, дает знак ангелу молнии и говорит: "Уничтожь друга с врагом", это означает, что "даже если он найдет убежище в святом, сожги его вместе с ним, а Я удостою раба своего большего утешения". Впрочем, где бы он ни настиг его, даже если тот найдет убежище на дереве, в поле, в доме, на корабле или в человеке, там он его и пора­жает, испепеляет и уничтожает его природу. Сатану же он ввергает в нерасторжимые оковы, сжигая молнией, вплоть до самого полного воздаяния".

Говорит Епифаний: "Отчего становится белым снег, падающий с неба, и как он затвердевает, обращаясь в снег?" Святой ответил: "Совершенно ясно, что, пока вода находится в облаках, по приказанию Бога, выходит из тверди дух, белый, как шерсть, и падает он на облака, еще наполненные водой, и делает воду белой сверх меры таким же образом, каким роса отбеливает воск. А вода, слишком белая и сладкая, спускаясь через воздух, затвердевает в снег под воздействием холодного воздуха. Но с той высоты она нисходит, будучи не такой тонкой, как когда достигает земли, но толще. Однако, нисходя, она разъединяется и разделяется на множество кусочков. Посмотри же на потрясающую силу Бога: когда Ему хочется, Он делает так, что на землю идет дождь, словно круглое зерно, который мы обычно называем градом, а в другой раз делает его мяг­ким по природе, обращая в снег, будто в шерсть, и в таком виде снег переносится на землю; а иной раз прикажет, и превращается вода в лед, а лед в воду: дивен, в самом деле, Господь в этом".

Епифаний промолвил: "Как объяснить: "ибо чаша в руке Госпо­да, полная питья - вина несмешанного, и Он наклонял ее из одной стороны в другую, но осадок его не был полностью вылит, и будут пить все грешники земли"?" Святой ответил: "Господь наш из­рек: "Кто жаждет, иди ко мне и пей". Мысль же сея духовна: ведь чаша - это Господь Иисус, совершенный Человек, вино несмешан­ное - Слово Божественности; Богом ведь и Человеком был одновре­менно Господь Иисус, чаша - человечность Его, вино несмешанное и истинное - божественность Его. Но без сосуда вино не держится; так и без плоти мудрость Бога была невидимой и не допускала об­щения с людьми. И вот, в руке Отца - Сын Человеческий, ибо Сам изрек: "Отче, в руки Твои предаю дух Мой". Теперь по поводу "пол­ная питья": вся Его божественность - сладкое питье, услаждаю­щее сердца наши, - тех, кто верит в Него, а "полная божественности несмешанной", то есть истинной, - это человечность Его. По поводу "наклонял из стороны в сторону": Он пришел, воплотившись, в на­род иудейский, дабы через вочеловечивание дать им познать заклю­ченную внутрь несмешанную божественность; но они не поверили. Он сотворил знаки и чудеса пред ними - они подумали, что Он сде­лал это при помощи магии. Но Отец, державший в руке Своей чашу, увидав, что не верят они единородному Его Сыну и что они убили Его, отнял благодать свою у народа иудейского. Все отнял Он у иуде­ев и передал римлянам, только осадок не был вылит полностью. Он повернул свою Благую Весть от иудеев к народам, хранимым Богом. Затем Он также излил на нас, апостолов, и Всесвятой Дух, и всякую благодать, и знание боговдохновенного Писания, только осадок его не был полностью вылит. И как осадок вина в бочке не выливается" так буква закона бездейственна и бесполезна, ибо надежда иудеев - осадок: ведь все еще рассеянные по всей земле, они пьют свое заблуждение в осадке, ожидая Антихриста".

Епифаний говорит: "Скажи мне, прошу, какое верное объясне­ние имеет следующее: "Я был рожден как скот перед Тобой, но Я всегда с Тобой!"?" Блаженный ответил: "От лица Христа говорит это пророк, потому что человеком стало бывшее с Отцом невидимое Слово и Бог - человек же называется разумным Божьим животным. И вот, поскольку Сын Божий стал Человеком, Он говорит Отцу: "Хотя Я и родился человеком от Тебя в эти последние дни, но благодаря Своей божественности Я всегда с Тобой"".

Епифаний спросил: "Что за объяснение имеет реченное Госпо­дом: "Не говорите пустого в молитвах"" Блаженный говорит: "Пустословие - это когда ты, став для молитвы, не говоришь: "Гос­поди, я согрешил, прости меня и помилуй меня" и тому подобное, но вместо этого говоришь Богу: "Господи, позаботься о моей еде, питье и достатке, дабы радовался я в этом мире, телесно наслажда­ясь плотскими радостями" - это и есть пустословие и тому подоб­ное. Бог же не любит, чтобы мы так молились, но чтобы искали преж­де "Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам"".

Епифаний говорит: "Что особенного имеют в своей природе демо­ны по сравнению с ангелами Божьими?" Святой ответил: "Какова сущность ангелов Божьих, такова и демонов: но лишь одно отделяет их друг от друга - что ангелы Божий непорочны и чисты, едва ли даже не безгрешны, а демоны бесполезны, черны, мрачны, грешны и прокляты. Ангелы сияют, а демоны источают мрак. Те - свет, эти - тьма. Чем отличается грешник от праведника, тем и демон от ангела".

Епифаний спросил: "Души праведников, где они сейчас?" Отве­тил святой: "Души праведников находятся в раю и созерцают те блага, которые им предстоит унаследовать после вызывающего тре­пет воскресения тел. Если же не восстанут драгоценные их тела, души сами по себе не смогут наслаждаться тем, что уготовано там для них".

Епифаний промолвил: "Какое объяснение имеет следующее: "Господь сотворил Меня началом путей Своих для деяний Своих"? Ведь из-за этого изречения погиб Арий, ибо полагал, что Сын Бо­жий есть творение". Святой ответил: "Человечность Сына Божьего говорит об этом через Соломонову мудрость. Предвечного Отца и Бога называет Он Господом, и "начало путей" говорит о Самом Себе, и это несомненно. Ибо Господь, говорит Он, сделал Меня Человеком в конце времен, назначил началом новых путей новой благодати и законодателем. А ведь сам Христос является началом спасения, на­чалом милосердия, началом любви, началом знамений новой благодати, началом наставлений, законов, кротости, смирения и мира. Сам Господь, будучи и Богом и Человеком, является началом воздерженности, всякой добродетели и благочестия; а всякая добродетель, которая ведет в рай, называется "путем" в Божественном Писании. Таким образом, Христос в своей человечности является началом всякого духовного пути, и повсюду Он называется также главой Церкви, поскольку первым указал все пути, ведущие в рай, как приносящий радость и наилучший законодатель. Вот что значит "Господь сотворил Меня началом путей Своих". Внемли же тому, что означает "до века Он положил Меня в основание". Здесь Он на­мекнул, что подразумевает свое вневременное порождение и что оно было сотворено прежде всех веков. Основанием Он считает Слово Отца: сначала был рожден от Отца единородный Сын Его и Слово Божие и был положен как основание, а вслед за основанием был со­творен век. Совершенно ясно, таким образом, что Слово Божие со­единяет века: ведь если бы Оно не было поставлено основанием, все творения нигде не имели бы связи. Говорит же апостол Павел, что в Нем и для Него было создано все, и через Него: "в Нем" говорит о Нем как об основании, "через Него" означает, что, будучи Словом Отца, от самого Отца происходил Он неизменно и завершал дело Творения, так что был и основанием и творящим в Себе все, потому что Он есть соединение видимого и невидимого. Вот почему Он говорит "До века Он положил Меня в основание". И апостол говорит: "Но каждый смотри, как строит: ибо никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос"". Епифаний говорит: "Как Арий и это исказил?" Святой ответил: "Это несчастный, услыхав: "Господь сотворил Меня", не понял, что о; говорит о человечности Сына Божьего, возомнил, будто о божественности Его сие было сказано. И я думаю, охваченный демоническим безумием, он впал в помешательство, ибо не понимал, что Христос одновременно является Богом и человеком, но заявив, что Он однороден, и выдумав ужасное, он свел к творению и созиданию божественность".                                                                                    

Епифаний спросил: "О чем говорит: "Боже, именем Твоим спаси; меня и силою Твоею суди меня?"". Блаженный ответил: "Речение это - общее для всего человечества, но скорее, это обращение Церк­ви к Богу. Ведь она кричит Всевышнему такими словами: "Боже, я имею тяжбу с дьяволом и идолами его, ибо он терзает меня, тира­нит своим лукавством. Но приди воплотившись, назовись Иисусом Христом, и я поверю имени Твоему! Именем Твоим спаси меня; ис­полни весь свой план, прими смерть за меня, восстань, будь возне­сен, воссядь одесную Отца; пошли мне Утешителя через апостоле! своих и, завершив суд мой, низвергни идолов; разрушь алтари, прекрати постыдные жертвоприношения, верни мне небесные обычаи силою Твоею суди меня. Присуди мне блага и чтобы по решению Твоему познавала я Тебя и соблюдала заповеди Твои, и охраняла живительные предписания Твои". Итак, имя - Иисус Христос, сила - Дух Святой, и Церковь просит у Отца, говоря: "Боже, Христом Иисусом спаси меня и через Святой Дух свой одари меня проницательностью". Ведь проницательность указывает человеку всякий бла­гой путь и не позволяет, чтобы он поскользнулся на дурном пути. Поэтому и стоит она во главе всех добродетелей: от нее ведь рожда­ется любовь, а из любви - милосердие, так что проницательность рождает всякое благодеяние, изливая как свой первый плод доброе дело, затем невинность, мир и кротость. Ведь проницательность - это разум Святого Духа, и когда он помещен в человеческий ум, дабы остаться в нем, он создает более приятное расположение ума с по­мощью духовных ощущений. Что еще? Проницательность взвеши­вает любую мысль и берет из нее, что есть здравого, и отдает разуму для сохранения и выполнения, а что есть испорченного, изгоняет из ума и, наподобие пращи, далеко отбрасывает".

Епифаний спросил: "Почему святой Павел говорит, что "всякий грех есть вне тела, а блудник грешит против собственного тела"". Святой ответил: "Всякий грех есть грех души, а блуд - грех тела, ибо женщина была создана из ребра Адамова, так что двое есть одно тело. Ведь всякий грех есть вне тела, то есть, не в теле творится или совершается, но в душе, в уме и в духе, как я уже сказал. И ведь не от тела получает наслаждение лжец или клятвопреступник, или клеветник, или творящий какое-либо другое беззаконие, но только распутник совершает грех в собственном теле. Как свинья, когда она вываляется в грязи, оскверняет не то, что у нее внутри, но дела­ет отвратительной и вонючей всю свою шкуру, так и развратник, предаваясь сладострастию и распутству и делая отвратительны­ми тело свое и душу, ходит, являя собой посмешище для невиди­мых врагов и демонов. Итак, против собственного тела грешит он, оскверняя его - и не только его, на самом деле, но и тело женщи­ны, которое обнимает, ибо муж, имеющий жену, и жена, имеющая законного мужа, не владеют собственными телами, потому что мужу принадлежит тело его жены и жене принадлежит тело ее мужа, так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, если жена распут­ствует, против тела мужа своего грешит, если же муж согрешит, то согрешит против собственного тела жены. Таким образом, против собственных тел грешат, когда не своих любят, а чужих, поскольку собственное ложе оскверняют. И поэтому всякий грех есть вне тела, а блудник грешит против собственного тела; а когда не имеющий жены распутничает, словно свинья, валяющаяся в грязи, тело его становится отвратительным и вонючим, а душа - черной, как душа Демона. Любой грех страшно омрачает душу, блуд же делает тело зловонным и позорным".

Епифаний говорит: "Кого Евангелие называет мамоной?" А тот отвечает: "Мамона есть мытарь, грабитель, корыстолюбец, безза­конно пожирающий дома вдов и сирот, притесняющий и угнетаю­щий их. И мамоной называется демон корыстолюбия, в ведении которого находится эта страсть".

Епифаний спрашивает: "Что означает сказанное: "Сыновья Твои, как масличные деревца вкруг стола Твоего"?" Блаженный ответил: "Взгляни, о возлюбленный друг мой, на святые алтари во время приводящей в трепет литургии, и ты увидишь вокруг стола сыновей Божьих, стоящих со светильниками, словно масличные деревца в винограднике: я говорю о новообращенных, которые в час священнодейства, будто прекрасные деревца, пересажены из тьмы на свет. Ведь пророк сказал об этом, подразумевая именно их".

Епифаний спросил: "А какое толкование имеет сказанное Исайей: "Мертвые не увидят жизни, ни врачи больше не встанут"?" Ведь приверженцы еретиков горячо убеждают нас, говоря, что не будет воскресения мертвых". Блаженный отвечает: "Зевс, Аполлон, Гермес и Кронос, Гера и Артемида, и весь список идолов - все они мертвы и слепы. Ведь пророк называет их мертвыми, потому что это кам­ни, золото и серебро, они не жили и не будут жить вовсе, ибо не на­делены душой и мертвы. Поэтому и эллины приблизились к ним, заблуждаясь во мнении, будто они были врачевателями, и принося им жертвы. И вот, глядя на это, - я подразумеваю отсутствие души и чувств у идолов, к которым, как к докторам, подходили заблуждающиеся народы, - пророк метафорически сказал о них так: "Мертвые не увидят жизни", то есть боги эллинов, каменные и деревянные, серебряные и золотые, глиняные и медные, будучи мертво, материей, "ни врачи - те же самые статуи, уничтоженные Христом, - больше не встанут"".

Епифаний сказал: "Что означает: "Камень, который отвергли строители, сделался главою угла"?" Святой ответил: "Камень этот есть Христос, отвергнут же был книжниками и старейшинами народа иудейского и стал главою Церкви народов, которая названа углом. Углом же называется, потому что не весь мир поверил во Христа, но только упорный эллинский народ, уподобленный углу, то есть мы христиане".

Епифаний спросил: "Что означает: "Там возращу рог Давиду, поставлю светильник Помазаннику Моему"?" Блаженный отвечает: "Бог возрастил рог Давиду - это совершенно ясно - от Святой Богородицы, а в качестве светильника приготовил Отец милосердия Сыну Христу блаженного Иоанна Предтечу".

Епифаний сказал: "Какое решение имеет следующее: "Свидетель­ство Господа верно, умудряет младенцев"?" Святой ответил: "Дух Святой является свидетельствующим о Господе Иисусе Христе; ведь сам Господь говорит ученикам своим: "Когда придет Утешитель, которого Я пошлю вам от Отца, Дух истины, который мир не может принять, ибо не видит Его, Он будет свидетельствовать обо Мне''. Ясно, что свидетельство Господа есть Дух Святой. Так же следует понимать таинство у Иордана, ибо там Утешитель свидетельство­вал о Сыне, так же как и на Фаворе. Итак, поскольку свидетельство Господа Святым Духом называется, под младенцами следует пони­мать апостолов, которые до принятия Духа Святого были младен­цами умом из-за того, что были несовершенны. Когда же апосто­лы сидели в горнице, пришел Утешитель после спасительного вознесения и сделал их, прежде неграмотных и бывших рыбаками, мудрее риторов и всех тех, разумом которых восхищались, ничего от них не взяв в качестве платы, кроме искренней веры и любви. Однако слово это может переноситься и на тех младенцев, которые, встречая Господа с пальмовыми ветвями, восхваляли и прославля­ли Его, в то время как мудрецы и книжники не догадались сделать эту самую малость, известную младенцам от Святого Духа".

Пока блаженный Андрей беседовал об этом с Епифанием, насту­пил глубокий вечер, и они расстались. И Епифаний отправился в дом свой, трепеща и дивясь мудрости и знанию, исходившему из уст блаженного, и говорил: "Воистину, никто не может говорить об этом с такой определенностью, если Бог не пребудет с ним", а блаженный Андрей, в свой черед, по обычаю предался своей ночной борьбе, испол­няя привычную службу.

Однажды, когда забавлялся он в месте для прогулок, в портике, называемом Мавриановым, случилось так, что, свернув с широкой улицы, оказался он у Каменных Ворот. А был это день, в который отмечалось мученичество во имя Христа великомученика Фирса.[22] Итак, как было сказано, он оказался вблизи Каменных Ворот и ви­дит: вот какой-то человек возвращается из усыпальницы этого свя­того[23] и идет к себе домой. И показалось справедливому духовному оку праведника, что был он весь черный и мрачный, и множество демонов, шедших впереди и сзади, распевали какую-то песню о нем, приплясывая и говоря: "Он-то теперь наш!" И снова кричали: "Он похож на нас!" Остальные же, отвечая на этот припев, говорили: "Смотрите-ка, мы выиграли его всего и таким, какой он есть, и нет ни у кого на это возражений, потому что он целиком наш и нашего отца". Такое говорили они о нем и многое другое, что невозможно написать, и, веселясь, тянули его. Они ведь знали, что назавтра выйдет он из своего тела, и поэтому радовались погибели его. А бла­женный, остановившись и увидев это, впал в великую печаль, пото­му что знал, что они раз и навсегда заполучили его, так как с самого своего юного возраста он был развратником, постоянно занимав­шимся кровосмесительством и распутством. Он ведь не знал ни церк­ви, ни причастия, ни молитвы, не верил ни во что духовное, но во все плотское, во все демоническое, ибо все его дела были развратны­ми, ужасными и сатанинскими. Всю свою жизнь он растратил с блуд­ницами, пьяницами и кифаристами, наслаждаясь ими. И вот, когда несчастный направился к своему дому, праведник последовал за ним, желая увидеть, где он живет. Узнав же, на другой день снова при­шел к его дому и встал поодаль, желая посмотреть на происходящее с ним. А нашел он его пойманным в западню смерти, лежащим и совершающим какие-то привычные для него безобразные действия. И было там много его близких, которые пришли, чтобы проведать его, также многие другие стояли и оплакивали его, поскольку он выкрикивал что-то ужасное и постыдное, причем не сам он творил это, но дьявол, завладевший им. Праведник-то видел сатану, входившего и выходившего через уста его то в облике мыши, то змеи или ехидны и кричавшего через органы несчастного иногда как кошка, а иногда как собака или свинья. Он сунул руку в свой зад и попробовал свои испражнения - от большого смятения он ведь облегчился, приблизившись к удару смерти. Вот так несчастный, будучи выставленным на посмеяние и явившись позором для всех, пришел к горькому концу. И ведь никогда душа его не отклонялась в сторону, но, шествуя прямо к бездне ада, достигла ее и там была скорейшим образом заключена в вечной тьме.

И вот когда тело его было похоронено и некоторые пришли к его жене ради утешения, они сели и повели речь о его жизни и о том, каким он был тяжелым человеком. И одни говорили о нем, что был болтливым, невоздержным на язык и распутным, а другие - что где бы он ни увидел женщину, будь то девица, или чья-то любовница, или замужняя, с этого момента она не могла убежать из его рук, до тех пор пока он не удовлетворял свое дьявольское желание. А жена его рассказала о нем следующее: "С тех пор как я вышла за него замуж, он ни в церковь ни разу не заходил, не молился, не осенял лицо свое крестом, не причащался, но на всю ночь уходил в публичные дома. Если же он приходил сюда и если я говорила ему хоть что-нибудь, он вообще не отнимал палки от моего несчастного тела. Он творил любые издевательства надо мной. Но когда позавчера он почувствовал сердечное сокрушение и пришел ко мне на ложе (ибо душа его смягчилась), я начала увещевать его, как только мы легли, а он мне сказал: "И что ты хочешь, чтобы я сделал? Ответь мне". Я же говорю ему: "Я хочу, чтобы завтра мы пошли хотя бы к святому Фирсу, потому что это день его памяти, и чтобы там присутствовали на святой литургии, и чтобы, причастившись к святым Христовым таинствам, мы получили просветление и очищение, и чтобы ты, несчастный, стал христианином хотя бы на один день, и, может быть) Бог внушит тебе страх пред Ним, и ты постараешься избавиться от прежних грехов своих и возьмешься за дела праведные, и таким образом мы сможем войти в жизнь вечную". Он же согласился поступить так.

С наступлением утра мы отправились в священный храм святом великомученика Фирса. И когда мы вошли внутрь, я принялась молиться, а он стоял, усмехаясь, и ни головы не опустил к колену, чтобы поклониться святому мученику, ни крестом не осенил лица своего, ни иконы святого не поцеловал, но стоял с опущенными руками, насмехаясь над теми, кто молился Богу. Когда же я окончила молитву, то повернулась и говорю ему: "Что ты, несчастный, стоишь, как бездушный истукан, и даже не запечатлеешь знак владыки Христа на лице своем? Или ты совершенно поглупел, жалкий, и сто­ишь, будто среди иудеев? Ну не боишься ты Бога, так хотя бы посты­дись людей, пойди помолись, как я сказала тебе". Говорит он мне: "Кому молиться? Покажи мне". Я же показала ему икону святого мученика, а он произнес: "И какая в ней сила, если она бездушна и бесчувственна? Увы, тщетен обман бесчувственных: ведь в чем она может помочь? Говорю тебе, стена, помоги мне!" Произнеся это, несчастный в страхе выбежал вон из церкви. Я же, испуганная его злословием в адрес святого, начала просить его пощадить негодни­ка за неразумие и не наказывать его за кощунство. И внезапно слу­чилось, будто ум мой был перенесен на икону мученика, и я слышу, как она говорит мне: "Я-то сочувствую, но Бог разгневался на него и не выдержал: поэтому Он приказал, чтобы завтра он был вырван с корнем и память о нем была сметена с земли, и он узнает в огне негасимом, что истинна слава настоящих друзей Бога и мучеников". По окончании божественной литургии я вернулась домой и нашла его охваченным неистовой лихорадкой и лежащим на ложе, как вы видели". Когда жена его произнесла это, трепет охватил всех находившихся там, и они сказали: "Действительно, Бог поругаем не бы­вает, ибо суды Его невозможно обмануть, и Он воздаст каждому по делам его".

Итак, возлюбленные друзья, не только из уст того блаженного я услыхал об этом, но и от жены того несчастного. А она ведь расска­зала это ради пользы и для того, чтобы боялись Господа и всегда избегали блуда, распутства, пьянства и днем и ночью искали помо­щи Божьей, и чтобы не презирали мучеников Божьих и святых мощей их, и священных икон.

Однажды святой гулял по людной площади вблизи колонны, ко­торую воздвиг блаженной памяти Константин - царь, среди свя­тых пребывающий (он, говорят, и драгоценные гвозди, вбитые в животворное тело Христа, поместил в высоко установленную статую во славу Бога и для защиты и оплота царственного города). Вдруг какая-то женщина, осененная дивным духом, когда открылись ее Духовные очи, увидела, как блаженный шествует среди толпы, свер­кая, словно огненный столб или огненное копье, брошенное в воздух и светящееся. Какие-то глупцы раздавали ему затрещины, дру­гие били по шее, и многие, глядя на него с отвращением, говорили: "Господи, даже врагу не пожелаем, чтобы с ним случилось такое". А позади него шли какие-то мрачные демоны, слушали и пригова­ривали: "Да, пусть Бог прислушается к вашей молитве и не подни­мет вовеки другого такого; ведь никто не жег наши сердца так, как этот неугомонный, ибо, не желая служить своему господину, он прикинулся глупцом и теперь насмехается над миром". Вот что они говорили. А женщина видела, что темные демоны отмечали тех, кто бил праведника, и приговаривали: "Хоть этот их проступок нам в уте­шение, потому что они несправедливо бьют его и совершают грех, но мы непременно будем судить их под этим предлогом в их смерт­ный час за то, что избранника Божьего несправедливо избивают, и нет им за это спасения". Услыхав же такое, блаженный, ведомый могущественной силой Божьей, при помощи божественного духа уничтожил их знаки и осудил их, сказав: "Вам не позволено отме­чать их, ибо я упросил грозного моего Господина не вменять им в грех то, что они бьют меня: ведь они не ведают, что творят, и незна­ние дает им основание для защиты".

И вот когда женщина услыхала, как праведник говорит с теми мрачными, посмотрела она на небо и увидела словно бы ворота, от­верзающие небо, и вылетающую из них стаю прелестных ласточек; и среди них был голубь, белый, как снег, и очень большой. И вместе с ласточками он опустился на блаженного, неся в своем клюве лист оливы с цветком из сверкающего золота, и, обратившись к бла­женному человеческим голосом, произнес: "Прими этот лист, ибо Вседержитель Отец и Сын Саваоф сам послал тебе его из рая как примету, потому что ты милосерден и человеколюбив, так же как милосерден и человеколюбив Он сам. Смотри же, как восславит Гос­подь тебя еще и еще, и возвысится в тебе святое имя Его из-за того, что ты решил не считать грешными тех, кто бьет тебя каждый день". Сказав это, он опустился ему на голову, и был он весь покрыт сереб­ром, а спина - золотистой зеленью, а глаза его как драгоценные жемчужины, и ноги его окрашены в царственный цвет, и крест из цветов на голове его, и вокруг него - громкое щебетание ласточек.

Наблюдая такое, та благочестивая женщина была сильно пора­жена, а придя к себе, сказала: "О, какова доброта Божья! Сколько светочей имеет Он на земле, и никто не знает об этом!" Не раз она в то время хотела поведать кому-нибудь о своем видении, и внезапно какая-то божественная сила мешала ей, ввергая в трепет, и в конце концов она стала добровольно скрывать это чудо. Поэтому однаж­ды праведник встретил ее и говорит: "Ныне храни мою тайну, Вар­вара (таково было ее имя), и никому не рассказывай ее теперь, до тех пор пока я не приду к месту дивного крова, к дому Бога". Она же ему ответила: "Вряд ли я и хочу: если же я захочу рассказать кому-то, то не смогу, драгоценный светоч и предивный избранник Господа, ибо запрещает мне невидимая сила, и находит трепет на мои кости, и крепость во мне колеблется".

В то время как дивный Андрей был замечен в таких чудесных вещах, Епифанию выпала на долю тяжелая война с блудом: ведь про­клятый сатана, завидуя ему, послал на него дракона-сотника, чтобы печалью истребить и уничтожить с земли память о нем. И вот Епифаяий, сильно терзаясь, загрустил, горько опечалился и, не зная, что ему делать с той бедой, которая с ним приключилась и сильно беспокоила, отправился искать блаженного Андрея. Он изложил ему все, попросил освободить от дьявольского недуга и ни в коем случае не оставлять без внимания, дабы и впредь ему не подвергнуться испы­танию: ведь, по его словам, он ужасно страдал от этого дьявольского нападения. А блаженный, будучи, в сущности, истинно нежным и в высшей степени сочувствующим, пожалел его, словно бы родного сына, и промолвил ему: "Сладчайший сын мой, нас обуяла горды­ня, и поэтому дракон получил свободу в отношении нас, для того чтобы мы постигли свою ничтожность и поняли, что наша сила - ничто по сравнению с сатаной и его лукавством, но что все - от гроз­ного Бога: будь то победа, или мужество, или молитва, или пост, или что другое, что найдется в нас, все это Божьи дары, даже воля наша. Ведь и Он сам сказал: "Без Меня ничего не можете сделать" и "Вся человеческая праведность пред ликом Господа - как тряпье женщины во время очищений". Ныне же, дитя мое, я повелеваю тебе, и послушание твое сделает свое дело: итак, завтра утром или вечером пойди в храм великомученика Акакия в Гептаскалоне, ту­да и я мысленно приду к тебе, и, таким образом, мы оба будем молить его с горькими слезами, чтобы он поговорил об этом с человеколю­бивым и добрым Владыкой. И знаю, что это удастся ему, ибо великую откровенность имеет великомученик пред Господом из-за истинно­го своего мученичества и из-за драгоценной крови, которую пролил он добровольно за любовь свою, и что сбудется наше желание, и об­ретем покой. Когда же ты предстанешь перед ним, не впадай в пусто­словие, но сокрушенным духом и смиренным сердцем, со слезами, глубокими вздохами и горестными словами моли его о милости, и я знаю, что ты тотчас узришь славу Божью. Да, дитя мое, ты сдела­ешь так, и будет исход тебе, как я сказал". Когда Епифаний услы­шал это, то пал к его драгоценным ногам и, облобызав его святым лобзанием, удалился.

А с наступлением утра отправился Епифаний в храм почтенного Иоанна Крестителя и там присутствовал на литургии. А к вечеру он пошел в храм святого Акакия. Был седьмой час, и ворота храма были заперты. Он же, сидя в портике, молил святого сделать так, чтоб не ушел он отсюда пустым. И когда прозвучал сигнал к вечернему гим­ну и храм открылся, он первым вошел, стеная, сокрушаясь и смешивая мольбу со слезами. Когда же он приблизился к гробнице му­ченика, в душе своей изрек ему следующее: "Безгрешный светоч, возлюбленный Господом, предивный и благоуханный, святой мученик Господень, помилуй меня, слабого и несчастного, страждуще­го из-за множества заблуждений, тяжких и злых деяний, из-за дей­ствий сатаны-дьявола! Уврачуй мои болезни, очисти мои раны, из­лечи мои язвы и рубцы от моих страданий. Смотри, вот пес, взгляни на змея, воззрись на волка, на медведя, на льва, рыкающего на меня, дабы совершенно уничтожить меня, и с помощью физической силу обращающего к противоестественному. Не медли, милостивый, не пренебрегай, о медоточивый, моими полными стыда слезами, но отгони его от меня грозной пращой своего заступничества: ведь ты, как чудный воин Иисуса, можешь давать просящим то, чего они жаждут". Изложив все это со слезами мученику за истину, Епифаний тут же увидел словно бы образ молнии, которая вышла из гроб­ницы святого и окружила его. И был он приятным и очень горячим, ибо горячим было благорасположение мученика, сошедшее на него. И снова видит он: вот из гробницы повеяло благовонием, словно от лилий и роз и как от драгоценного мирра, и голос прозвучал ему, говорящий: "Внял я твоей мольбе, ибо и до тебя тот, кто разыгры­вает юродивого ради Господа, просил за тебя: итак, ступай, а я по­молюсь об этом Творцу и Богу; я прикоснусь к драгоценным стопам Его. Знаю, что не пренебрежет Он моей мольбой". И тотчас голос прекратился. Епифаний же, удивившись силе святого, стал молить его поторопиться со своей молитвой: "Ибо я хочу, - говорит, - о любимый великомученик Христов, чтобы ты совершил все это для раба своего до полуночи и чтобы я узрел хотя бы в видении сладчайший лик твой, несущий мне отраду и помощь". Сказав это и облобызав гробницу святого мученика, он удалился.

Войдя же в свою комнату, он пробыл там до девятого часа ночи и, уснув ненадолго, вдруг увидел, будто какая-то толпа стоит в его комнате, причем одни были одеты в белое, другие в красное. Среди ни был и мученик Акакий, сверкающий, будто жемчужина, и имеющий цветущий вид юноши среднего роста, чей драгоценный подбородок лишь недавно увенчала борода; и он обратился к Епифанию: "Я услышал твой голос и сказал Владыке о том, что ты просил меня, и Он ответил мне, чтобы я сделал с тобой, что пожелаю. Через меня Господь предоставляет тебе помощь, и притесняющий тебе дракон убежит в страхе". А тот ответил: "Да, господин мой". И тотчас видит он золотой сосуд, принесенный ему, имеющий изображения Владыки и Божьей Матери, а также херувимов и серафимов обеих сторон. "И увидел я в сосуде нечто ярко-красное и весьма благоуханное". И как бы смешав это со святой водой и разведя, он дал выпить Епифанию, сказав: "Мир тебе". И удалился со всей своей свитой. Пораженный, Епифаний проснулся наконец, обдумал; увиденное и обнаружил, что уста его словно сладкий мед. Он про­тянул руки к небесной вышине, возблагодарив милосердного Бога и святого мученика.

Избавившись, таким образом, от того тягостного испытания, на следующее утро он встал, взял с собой одного из отцовских слуг, а та же четыре просфоры и свечи и отправился в священный дом мученика. И как только он вошел внутрь со словами благодарности, с исповедью, изливая поток слез, снова увидел воочию Христова мучени­ка, одетого в красный плащ, который шел ему навстречу, с великой радостью принимая принесенное им и обращаясь к нему: "Я снова пожелал увидеть тебя здесь, о Епифаний, потому что слишком при­ятен для нас, друзей Христа, путь богобоязненных: ведь мы не столько радуемся приношению борющихся, сколько чистой душе и вашему сердечному расположению. Вот почему я хочу, чтобы ты, памятуя о моей дружбе, часто приходил сюда, ибо я стану тебе по­мощником и буду духовно сопровождать тебя во все дни твоей жиз­ни, и ты будешь моим, потому что я полюбил тебя и решил, что ты будешь мне возлюбленным другом. Посему и имя твое я собствен­норучно написал здесь, с левой стороны под амвоном, ибо Господь поручил тебя мне, дабы я о тебе заботился. Итак, приходи сюда по­чаще, чтобы видеть мою ответную любовь к тебе". Когда Епифаний услышал это, он остановился безмолвно, глядя ясными очами на мученика. А один из церковных служителей заметил, как он при­стально смотрит куда-то перед амвоном, и, решив, что видит поме­шанного, печально сказал: "Смотри-ка, такой красивый юноша, а сумасшедший!" И вот когда мученик исчез, он обошел вокруг хра­ма, молясь и прос