- Батюшка, - голос ровный и без эмоций. Такое впечатление, что со мной разговаривает робот с женским голосом. – Венчик, мы похоронили его без венчика. Я пришла в церковь и прошу, дайте мне венчик, а мне не дают. Как же он там будет без венчика? Можно я к вам приеду? Вы дадите мне венчик?
- Приезжайте, я дам вам венчик.
Зима. Суббота вечером после всенощного бдения. Я отпускаю последних исповедников и в храме остаёмся только я и она. Подходит.
- Батюшка, это я вам звонила.
Среднего для женщины роста, волосы собраны сзади в хвостик и перехвачены резинкой. Сосредоточена. На ней тёмная зимняя куртка. Чёрный свитер, чёрного цвета джинсы и такого же цвета сапоги. Но чёрная одежда не всегда признак скорби. Сразу видно, если человек носит траур. Скорее это её обычная одежда.
- Батюшка, это я вам звонила. У меня умер муж. На прошлой неделе схоронили. А венчик не положили. Теперь вот, переживаю.
- Почему же не положили? Если отпевали, значит, должны были положить.
Слушая меня она смотрела немного в сторону, а разговаривая старалась не встречаться со мною взглядом.
- Его не отпевали, он самоубийца.
- Ах, вот как…
- Да. Разбил телевизор, видеомагнитофон и ушел. Утром его нашли в гараже уже холодным.
- Пьяный был?
- Наверно. А может, и нет. Последнее время он вообще ходил сам не свой. Я же его давно знаю. Мы с ним ещё со школы дружили. Он красивый был, высокий такой. Мой Ванечка.
Мне все девчонки завидовали. Говорили: «нет, ты ему не пара, он парень видный, а ты обыкновенная». Всегда боялась, что отобьют. А он верный, одну меня любил.
Я его из армии ждала. Школу закончили его и призвали. Потом война в Чечне. Как я переживала. В церковь бегала свечки ставить. Подойду к иконе и прошу: «пожалуйста, сохрани моего Ванечку. Пусть вернётся, каким угодно, пускай даже без руки или ноги, но только чтобы вернулся».
Он вернулся. Руки ноги целы, а внутри словно что-то убили. Первое время ходил и всё молчал. Раньше-то он любил посмеяться, пошутить, а тут молчит и молчит. Ещё и выпивать начал. Мне не нравилось, что он пил, и родителям его тоже не нравилось. Мать мне его и говорит, хватит мужику дурью маяться. Бери его, девка, в оборот да тащи в загс.
Сыграли свадьбу. Он на работу вышёл, а я сразу понесла и в ожидании родов сидела дома. Родилась девочка. Я даже не думала, что мой Ванечка будет таким отцом. Он ещё до того как дитя родилось вокруг меня как вокруг ёлки ходил да пылинки сдувал. Ничего делать не позволял, а как малышка появилась, всё, она только его руки и знала.
А выпивать всё равно выпивал, не так как сразу после армии, но прикладывался, иногда изрядно. Начну ему выговаривать, а он:
- Мне так легче. Трезвым закрою глаза, и снова война, как будто наяву.
Жалела я его, а чтобы он на сторону пить не ходил, составляла мужу компанию. Сперва редко, потом всё чаще.
Втянулись и стали выпивать вместе. Отсюда и ссоры и всё такое прочее. Дело дошло, чуть не до развода. Однажды Ванечка посадил меня за стол, сел напротив и говорит:
- Так дальше жить нельзя. Если мы будем с тобой на пару пить, то семья наша развалится. А я вас с дочкой люблю, и терять не хочу. Короче, пить у нас в семье будет кто-то один. И это буду я, и то саму малость, а тебе всё, с этого дня, ни грамма.
С этого дня мы снова стали жить по-человечески. И родилась у нас вторая девочка. Семья увеличивается, нужно расширяться. Взяли ипотеку купили квартиру. Тут и мужу предложили место с хорошей зарплатой, только от дома далековато. Он согласился и уезжал от нас на целую неделю, а то и на две. Приедет пару дней дома побудет и опять на работу.
Год так отработал, второй, третий, а потом затосковал. Не могу, говорит, так больше. Не могу без тебя и без наших девчонок. Мне кажется, что у меня душа от тоски уже чёрная, как бы беды я какой не натворил.
Что делать? Тогда, - говорю ему, - возвращайся домой. Будем как все, маленькую в садик отдадим, я на работу выйду, благо прежнее место за мной ещё сохраняется. Все так живут, и мы с тобой жить будем.
Он вернулся, стал работу искать, а оказывается, что нигде не нужен. В одно место сунулся, в другое. Не нужен. У мужика руки золотые, начал калымить. Месяц поработал, зима, калымы кончились и он сел. Сперва сел, потом лёг.
Я ему:
- Вставай, Ванечка, работу искать надо. За квартиру платить надо. А он словно не слышит, лежит всё время и в одну точку смотрит.
В тот день я ему снова всё, Ванечка, Ванечка, долги платить надо.
Он встал, молча подошёл к телевизору. Закричал страшно и как даст по нему кулаком, потом по видику. Всё разбил и ушёл. Получилось, что ушёл навсегда.
Я виновата, батюшка. Мне бы его пожалеть. Лишний раз обнять, а я всё «вставай да вставай. Долги да долги».
Как Ванечку схоронили, я во сне его видела. Будто пришёл он, хороший мой. Сели мы с ним за стол, как обычно, смотрим друг на дружку и молчим. Я ему, Ванечка, родной, что же ты наделал?! Как нам жить-то теперь без тебя?
А он обхватил голову руками, да как заплачет.
Батюшка, мне венчик у нас в церкви не дали. Я просила, а мне не дали. Ванечку без венчика схоронили. Может, вы дадите, а? Я его в могилку прикопаю, чтобы он там не плакал.
Из церкви она ушла раньше меня. Пока я переодевался и сдавал храм на охрану, она успела вызвать такси. Подъехала машина и осветила её фарами. Точно сейчас вижу её стоящей на холодном ветру и прижимающей к груди, как самую большую драгоценность, маленький полиэтиленовый пакетик со свёрнутым в трубочку венчиком.
Думаю, такси от нас ей обойдётся рублей в триста, не меньше. А какие у неё сейчас после похорон деньги. Надо заплатить таксисту, и прибавил шагу.
Она не видела как я подходил, запрыгнула в автомобиль и хлопнула дверью. Такси отъехало, не дождавшись.
Я остановился и долго ещё провожал взглядом уплывающие в ночь огоньки.