Однажды звонит мне знакомый столичный батюшка.

– Отченька, мне конина нужна, я, помню, ты как-то обмолвился, что у вас там кто-то коней держит, может и мясо есть?

– Странные у тебя, бать, запросы, ты что, татар в гости ждёшь?

– При чём здесь татары? Если хочешь знать, мне на самом деле вовсе и не конина нужна, а «слонятина». Только где ж её взять?

Священник Александр Дьяченко

С жиру бесятся столичные батюшки. Мне бы их проблемы. У нас вон, на большом куполе ураган семь листов железа сорвал. Надо бы заделать, да кто полезет? Альпинистов нанимать? Те хорошо лазают, да работают плохо. А ему «слонятину» подавай. Но из вежливости всё-таки уточнил:

- Так я не понял, бать, тебе конина нужна или «слонятина»?

– Нужен слоновий хобот, — обречённо произнёс мой приятель. Но если не хобот, то на крайний случай хотя бы килограммов пять конины или ещё какой-нибудь экзотической дичи.

Стал я наводить справки. Оказалось, что конеферму у нас в округе давно ликвидировали, а лошадок свезли на мясокомбинат. Так я батюшке ничем и не помог. Зато он заронил мне своим хоботом в душу какое-то беспокойство. Знаете, бывает так, встретишь человека, лицо знакомое, где – то я его видел? А где — не помнишь, хоть убей, и вот ходишь и мучаешься, вспоминаешь-вспоминаешь.

Или фразу тоже услышишь, и вот откуда она, может, из какого-то фильма, а может, просто в автобусе соседи громко разговаривали, ты и внимания не обратил, а здесь напомнили, и мучаешься. Вот было что-то такое в моей жизни, про слоновий хобот. Вот только где и когда?

В памяти сразу стали всплывать детские воспоминания. И почему-то мой приятель Серёжа Коваль. Мы учились с ним в одном классе. Не сказать, чтоб мы очень были дружны, так, друг у дружки задачки по математике передирали и почему-то постоянно дрались. Но дрались беззлобно, больше играли. Подерёмся – помиримся. Но однажды, перед самым их отъездом в ГДР, а мы были дети военных, я побил Серёжку — и побил очень сильно, а прощения попросить не успел. Утром в школу пришёл, а Серёжи уже нет.

А ещё через несколько месяцев после его отъезда мне пришло письмо из Германии. В нём открытка с индейцем, «на память», и всё, больше ни одного слова. Не знаю, как сейчас, но тогда для нас, мальчишек советского времени, такая открытка была настоящим сокровищем. Я смастерил для неё аккуратненькую обложечку из промокашки, вложил в дневник и года три с ней не расставался.

Потом меня захватил вихрь воспоминаний, который притормозил аж в самом конце 70-х, я тогда стал студентом сельхозинститута. Попал туда совершенно случайно. Хотел стать офицером-подводником, а папа узнал, и меня зарубили на медкомиссии.

Я решил не сдаваться, год переждать, где-нибудь поучиться, побыть в молодёжной среде. И поступил в сельхоз с мыслью, что следующим летом вновь попробую туда же, в военно-морское. К моему удивлению, прикладная биология так меня захватила, что через год я не стал забирать документы и остался учиться дальше, о чём, в общем-то, потом никогда не жалел.

Так вот, во время учёбы, курсе где-то на втором, в нашем зоопарке сдох слон. Не каждый день в зоопарках слоны помирают, и далеко не каждая кафедра анатомии может похвастать скелетом этого гигантского животного. Поэтому наше тогдашнее институтское руководство, воспользовавшись случаем, договорилось с дирекцией зоопарка, и те доставили тушу слона к нам в старый корпус.

Для того чтобы кости отделить от мышц и прочих сухожилий, их предварительно нужно отварить. Не знаю, какого размера кастрюлю удалось раздобыть нашему декану, но вскоре в подвале старого учебного корпуса работа по варке слона закипела в самом прямом смысле этого слова. Поскольку слон — не овечка, и даже не корова, то и варить его пришлось где-то недели две.

Заходишь в институт и погружаешься в запах перманентно кипящего мясного бульона, или, как говорят армяне, «хаша». Запахи холодца проникали во все уголки самых удалённых учебных аудиторий. Даже с улицы, ещё только подходя к самому корпусу и принюхавшись, уже можно было наслаждаться ароматами мясной похлёбки. Хоть кусок хлеба с собой носи. Про себя не говорю, я дома жил и не знал, что такое чай «белая роза», а вот моим друзьям из общаги тяжело было переносить этот дурманящий запах сытости.

В те самые дни между студентами стал распространяться слушок, будто предприимчивые работники буфета потихоньку добавляют «слонятину» в наши шницели и котлеты. Поэтому я, прежде чем начать трапезу, долго принюхивался к тому, что ел, и ел только в том случае, когда мясные изделия отдавали привычным запахом хлеба. Шуток по этому поводу было хоть отбавляй. Больше всего народ интересовало, а какая часть слоновьей туши самая нежная и вкусная? Тогда кто-то сказал, и так весомо, словно он только и делал, что питался слонами, будто самая вкусная часть у элефанта — это, бесспорно, хобот.

Учился с нами на курсе один студент, от всех от нас он отличался феноменальными способностями. Сегодня бы его записали в «дети индиго», а тогда таких слов никто и не знал. Звали его Вова Гаркуша. Он имел необыкновенную память и помнил всё, о чём рассказывали на занятиях. Без всякого напряжения считал в уме большие цифры и сходу выдавал ответы на любые задачи по физике.

Только по жизни наш сокурсник был, как это иногда говорят, немного странный. Он не умел шутить, а если и пытался, то выходила какая-нибудь глупость. Походка его напоминала скорее движения робота, а не человека, и одежду он носил несуразную. На лекциях по физике и математике Володя откровенно спал. На других предметах он ничего не записывал, но в течение отведённого времени обычно ковырялся в носу.

Но самая главная, на общий взгляд, Володина странность заключалась в том, что он не имел предела насыщения. Кушал, методично уничтожая содержимое тарелок, и съедал всё, что предложат. Ребята на спор ставили перед ним ещё тарелку с едой, он и с ней расправлялся, потом – с третьей. И всё так же молча, размеренно, не ускоряя и не замедляя темпа.

После того, как зашёл разговор про слоновий хобот, кто-то из наших в шутку предположил:

- Интересно, а Вова смог бы слона смолотить в одиночку?

Посмеялись и забыли, а ночью сплю и вижу себя в нашем буфете. И ещё Володю, перед которым на огромном блюде лежит громадный слон, почему-то ножками вверх. И вот на моих глазах Гаркуша, медленно и неумолимо, словно удав, заглатывает его в себя.

Приснится же такая чушь. Конечно, сон – ерунда, но все оставшиеся годы учёбы, когда я пересекался с Володей, у меня пред глазами появлялась навязчивая картинка, в которой мой товарищ расправляется со слоном.

Буквально через пару недель мы с тем батюшкой, что спрашивал меня про конину, встретились на одном из семинаров в Москве. Разумеется, я подошёл к нему и поинтересовался, чем закончились его поиски?

– И ты туда же, издеваешься, — покачал головой батюшка, — а мне вот досталось. Хотя, конечно, я сам во всём и виноват. Просто у меня слишком длинный язык, а это грех, и на своей шкуре я понял, как опасно грешить, и к чему приводит, вроде как, невинная ложь.

Дело было так. Заехал я к одному знакомому предпринимателю, а у него как раз гости.

– Давай-давай, — радуются, — садись с нами за стол. Отказываться не стал, но вина не пил, всегда в таких случаях спасает: «простите, я за рулём». Зато мой сосед, который немедленно стал со мною знакомиться, был уже, что говорится, в состоянии выпивши.

Такой хороший парень, Димой зовут. Оказалось, что Дима — заядлый охотник. Причём, предпочитает охотиться не столько на наших зайцев и уток, сколько на больших африканских животных.

– Батюшка, вы не были в Африке?! Нет, на самом деле, не разыгрываете? Значит, вы не видели Килиманджаро. Вы не видели это буйство саванны, эти бесконечные стада буйволов и антилоп. Батюшка, человек, который не видел Килиманджаро, уверяю вас, не видел в этой жизни ничего.

Я слушал его байки, раскрыв рот от удивления, а бывалый охотник, видя мой интерес, ещё и похвастал:

- Через месяц я снова собираюсь лететь в Кению, охотиться на слонов.

– На слонов? — изумился мой приятель. — Как же вы такие туши домой повезёте? Никакой холодильник столько мяса не заморозит.

– Батюшка, — укоризненно протянул Дима, — ну кто же будет везти домой тушу слона, мы же здесь, слава Богу, не голодаем. А вот хобот вполне можно заморозить и привезти в Москву, угостить знакомых. И ещё, — заговорщицки подмигнул охотник, — нет выше наслаждения, чем потом рассказывать охотничьи байки.

- Батюшка, а что вы скажете, если я приглашу вас вместе со мной в Африку поохотиться на слонов?

Фото: Еленушка, photosight.ru

Такого поворота событий мой товарищ не ожидал.

- Летим мы частным самолётом, никаких расходов вам нести не придётся. Соглашайтесь, мой друг, поверьте, не часто делаются такие предложения.

- И я согласился. Мы с ним договорились о дальнейшем плане действий и обменялись телефонами. Впереди у меня был целый месяц на подготовку. Конечно, я не собирался стрелять по слонам, но увидеть Африку — заветная мечта моего детства. Кто из нас в своё время не увлекался книжками Даррелла? И вот, такая возможность — мечту претворить в реальность.

Пошёл в библиотеку, набрал кучу литературы. Вскоре об Африке, Кении и слонах я мог говорить часами. Встречаясь со знакомыми, делиться своей радостью:

- В Африку летим, на слонов охотиться. Привезу хобот, обязательно угощу.

Время шло, но Дима не звонил. Истёк отведённый на подготовку месяц, начался другой. Наконец я не выдержал и сам набрал его телефон:

- О, батюшка, радостно приветствовали меня в трубке. Как ваше драгоценное здоровье? Что, в Африку когда? Да мы уже летали, отлично поохотились, спасибо. Слушайте, всё-таки, какая красавица Килиманджаро! Вы когда-нибудь видели Килиманджаро?

И я положил трубку.

Зато знакомые всё активнее интересовались моей поездкой в Африку, а я вместо того, чтобы сказать, что про меня просто забыли, подумал: «Да я про эту Африку знаю больше, чем природные африканцы, вон сколько книжек про неё прочитал». И говорю, да, летал, охотились. На все вопросы старался отвечать подробно, и даже уже сам начал верить, что в Африке побывал.

Но хобот! Все требовали угостить их слоновьим хоботом. Вот тогда я и подумал, что соберу своих знакомых у нас в трапезной и угощу их каким-нибудь оригинальным блюдом из мяса. Стал бегать искать что-нибудь за исключением свинины и говядины, но ничего не нашёл. Пришлось-таки говядину готовить.

За столом мои гости пришли к единому выводу, что «слонятина» по вкусу очень смахивает на говядину. А раз так, то и нечего нам там делать, в этой самой Африке, говядинки мы и дома поедим.

Да, как порой неожиданно события дня сегодняшнего напоминают о том, что было пережито когда-то в юности, а может даже и в далёком-далёком детстве. Вот, мы во время поездки в Черногорию вместе с матушкой и нашим проводником Милорадом побывали в Ловчене — практически это их самая высокая гора. Прежде в горах я никогда не был, и не испытывал того состояния, что испытал тогда. Как необычно, когда облака не над, а под тобою.

Милорад, добрая душа, решил сделать нам подарок и чуть ли не силой заставил меня нарядиться в черногорский национальный костюм и в нём сфотографироваться.

– Лужков фотографировался, а ты упираешься, — ловко накручивая на меня пояс, укорял фотограф.

В дополнение к костюму мне за этот самый пояс сунули два старинных пистолета, а в руку вложили старинную саблю. Фотограф велел мне вынуть саблю из ножен, и быстро защёлкал затвором. Я стоял на фоне гор, размахивая саблей, а другой рукой в это же время потрясал пистолетом. Видимо со стороны всё это смотрелось очень смешно. Потому Милорад не выдержал:

- Батюшка, сделай лицо, ты воюешь, а не танцуешь!

Поскольку все кадры с фотоаппарата тут же перекидывались на диск, то я и позволил себе те «героические» снимки, надеясь, что они навечно останутся погребенными в глубинах памяти моего компьютера. Но оказалось, что именно эти кадры больше всего понравились Милораду и он, пока мы ходили любоваться красотами, распечатал нам целую стопку фоток в размер печатного листа.

Забавно было смотреть на себя в таких ярких одеждах, да ещё со старинным оружием в руках, но когда мы вернулись домой, матушка резонно поинтересовалась:

- Друг мой, а что ты будешь делать со всеми этими «героическими» изображениями, в трапезной по стенам развесишь?

– Матушка, не создавай проблему, я раздарю эти фотки духовным чадам. Дарят же отцы близким людям свои портреты.

-Ты, наверное, шутишь? Батюшки дарят свои фотографии в облачении и с крестом, а ты на этих басмач басмачом, а вот здесь вообще похож на пирата. Короче, можешь девать их куда хочешь, но предупреждаю, квартиру захламлять я тебе не позволю.

В расстроенных чувствах понёс я свои фотки в храм, а за обедом в трапезной взял, да и показал их народу. Посмотрели, поохали на изумительные виды, пошутили над воинствующим батюшкой. А после обеда подходит ко мне одна наша прихожанка и просит:

- Батюшка, ты бы дал мне такую свою фотографию с саблей, я её Пашке, внуку своему, подарю. Я и отдал. При следующей встрече бабушка мне сообщает:

- Батюшка, как же Пашка обрадовался, он и так тебя уважал, а уж после этой фотографии зауважал ещё больше. Над кроватью у себя повесил и сказал, что хочет быть похожим на нашего батюшку.

Вот тебе, матушка, и ненужный хлам! Через пару дней мои героические фотки разлетелись, словно горячие пирожки. И сейчас заявок столько, что хоть снова печатай. А что, может, мы ими пацанов в воскресной школе за хорошую учёбу премировать станем?

Думаю, почему мальчишкам так нравится играть в солдатики? Почему они любят всевозможные открытки с героями и индейцами? Наверно, потому, что мальчишкам на роду написано быть воинами, защитниками. В детстве они мечтают о подвигах, в то время как девочки готовятся в будущем стать жёнами и матерями. И если мы лишаем мальчика возможности пройти через службу в армии, то, вполне возможно, что лишаем его и чего-то для него же самого главного и даже жизнеопределяющего.

Размышляя, я вспомнил ту открытку с индейцем, что в далёком детстве прислал мне из Германии мой приятель Серёга Коваль. И всё вспомнилось: как сильно и не по-детски избил я друга, и о том, что после мы с ним так не успели помириться. А потом, после совершённого мною злого дела, в ответ он прислал мне индейца.

Тогда, в детстве, я особо над этим не задумывался, а сейчас понимаю, что его добрый поступок, словно пресловутый 25-й кадр, многие месяцы, пока я не вырос и не передарил кому-то эту открытку, крутился у меня перед глазами и учил прощать и просить прощения.

Серёга, прошло уже столько лет, и сейчас ты наверняка тоже такой же седой, как и я. Может, ты уже забыл меня, забыл и про ту открытку, а вот я помню. Спасибо тебе, мой старый-старый друг, и пожалуйста, прости меня.