«Венец»
Однажды мы с отцом Павлом, старым архимандритом и моим
духовником, ехали электричкой в Москву. Батюшка, одетый в простые штаны и
рубаху, с огромной седой бородой сидел напротив меня на скамейке, и
молча глядел в окно. Даже в такой скромной стариковской одежде он
выглядел совершенно царственно, и в нём легко угадывался человек
значительный. Во всяком случае, моему воображению не составляло никакого
труда мысленно дорисовать к его портрету митру и два креста с
украшениями. Тогда вновь образованное Библейское общество только –
только принялось печатать Евангелия, вот мы с батюшкой и собрались за
книгами.
Наконец он оторвал взгляд от окна
и произнёс: «Расскажу тебе, брат Сашка, историю об одном человеке. А
началась она где-то ещё годах в шестидесятых. Одного юношу, жителя
столицы, призвали в армию, и заслали аж на Северный флот». Во флоте
тогда служили долго, сам отец Павел в пятидесятые годы вообще провёл в
армии пять лет. Не то, что сегодня, один год – это что, срок? Не успел
акклиматизироваться, а уж пора домой собираться.
Батюшка продолжал:
«Человек он был надёжный, порядочный, одним словом, советский, и служил,
понятное дело, на совесть. Вот однажды уже году на третьем, увидел он,
как высоко в небе играет северное сияние. Сам я его никогда не видел, но
все, кто рассказывает об этом необыкновенном явлении, говорят, что это
очень красивое завораживающее зрелище».
Поразило оно, как
рассказывал батюшка, и молодого моряка, ещё и тем, что среди множества
ярких вспышек света и плавных цветовых переливов он отчётливо разглядел
изображение храма. Причём храм не просто угадывался в неких
гипотетических контурах, а был виден в конкретных очертаниях, с
характерными луковицами на куполах, украшенных золотыми православными
крестами. Молодой человек успел рассмотреть стены храма, и даже какие
окна украшают эти самые стены.
Даже будучи человеком неверующим, он
понял, что ему было явлено знамение. Вот только, что оно означало,
понять не мог. В нашей жизни нередко так бывает, например, проснёшься и
чувствуешь, что показано было что-то такое очень для тебя важное, но что
бы оно могло означать, не понимаешь. Помню, подходит ко мне один наш
прихожанин, как раз у его друга погиб пятилетний сыночек, и говорит:
-
Батюшка, я ведь не раз видел во сне, что лежит мой крестник на смертном
одре, а ты его отпеваешь, но предпринять ничего не предпринял, чтобы
предотвратить эту беду.
Потому и чувствовал себя человек виноватым,
словно и на самом деле мог предотвратить грядущие события. А как их
предотвратишь? Ведь не знаешь же ни дня, ни часа, а потом, сам сон может
быть неправдой, чего же себя винить-то. Одно только нам и возможно,
молиться о наших близких, и полагаться на волю Божию.
Так и морячок этот думал-думал, чтобы могло означать явление храма, но так ничего и не надумал, а потом и вовсе о нём забыл.
Пришло
время ему увольняться в запас, вернулся он в Москву и стал работать в
тогдашней ГАИ. Пошёл заочно учиться на юридический факультет
университета. Жениться почему-то не стал, хотя и жильё у него было своё,
и внешностью располагал подходящей.
Прошло несколько
лет, и проезжал как-то наш морячёк мимо Елоховского собора, сто раз он
мимо него раньше ездил, а вот увидел только тогда. Пригляделся, так вот
же он, тот самый его храм из полярного сияния. Что же, значит, на самом
крайнем севере в световых сполохах высоко на небе был явлен ему храм,
знакомый с самого детства, только в тот момент он его не узнал.
Бывает
такое, мне вон во сне перед крещением, а крестился я уже взрослым
человеком, был показан храм, в котором я не только потом крестился, но и
диаконом стал, и даже священником. Точно так же, множество раз проходил
я мимо него и не узнавал храм из своего сна, пока в последний вечер
священнического сорокоуста, спеша на электричку, не вышел из храма и не
повернулся, чтобы перекрестившись уйти, вдруг неожиданно вспомнил свой
сон из прошлого, и храм, увиденный мною во сне.
Так совершенно
случайно и этот человек узнал храм из своего видения. Он вышел из
автобуса и пошёл в церковь, зашёл и остался там навсегда. Не сразу,
конечно, сперва он просто приходил на богослужения, постигая новую для
него духовную премудрость. Потом стал оставаться, помогая наводить
порядок после служб. Спустя какое-то время его заметили, начали поручать
какие-то дела, а со временем пригласили в алтарь.
В Елоховском
соборе служил патриарх, потому и в алтаре помогать должны были люди
проверенные, за которых можно было бы ручаться. Так незаметно для себя
бывший моряк стал ещё и бывшим гаишником. Теперь во время службы он
подавал кадило, выходил с рипидой или жезлом, следил за состоянием
облачений и наводил порядок в алтаре.
Тогда нашим патриархом стал
святейший Пимен. Общаясь со святителем, и желая ему во всём подражать,
теперь уже алтарник собора сам захотел стать монахом, благо, что до того
дня он так и не женился. Улучив подходящий момент, он подошёл к
святейшему и, поведав ему о своей мечте стать монахом, стал просить
патриарха постричь его в монашество с именем Питирим.
Тогда, в годы
гонений, наша церковь была маленькой, и алтарник мог вот так, запросто,
по-семейному, обратиться к самому патриарху с просьбой постричь его в
ангельский образ. Это было прекрасное время, общаясь с отцом Павлом, я
интересовался у него, а не встречал ли он тогда того или иного
известного нам по книжкам подвижника, или исповедника веры, и почти
всегда слышал в ответ: - Ну, как же, я его помню, он приезжал к нам в
Лавру, или: - Да, однажды мы пересекались с ним на службе в Елоховском
соборе. Все они друг друга знали, вместе молились и дружили.
Если
человек решит стать монахом, значит перед ним обязательно встанет и
вопрос о духовном подвиге. Мы читаем о подвижниках древних веков, об их
необыкновенных способностях подолгу не принимать пищи, питаясь
просфорами раз в неделю, не спать, сутками простаивая на молитве, и ещё
множество самых невероятных подвигов, выводящих человека за пределы его
возможностей.
Такой же вопрос встал и перед
новопостриженным отцом Питиримом. Долго он ломал голову о том, на какой
подвиг решиться, читал жития преподобных и пришёл к выводу, что ни один
из известных ему аскетических подвигов древних подвижников ему не под
силу. Тогда он вновь обратился к патриарху, которого избрал своим
духовным отцом, за советом и благословением. И святейший, выслушав
алтарника, посоветовал: - Современный человек уже не в состоянии
подражать древним отцам. Хотя, может, тебе этого и не нужно, делай то,
чего миру так не хватает сегодня, прояви любовь, помогай людям.
После
того разговора отец Питирим и решил помогать одиноким забытым старикам.
Сегодня он наверняка бы пытался спасать бомжей, брошенных никому не
нужных детей. Но тогда бомжей у нас не было, и дети находились под
присмотром, а вот одиночество – бич всех времён без исключения. Монах
перевозил в свой дом немощных старчиков и ухаживал за ними до самой их
смерти. Потом сам обмывал и хоронил их. Кто-то жил у него несколько
месяцев, кто-то оставался на годы. Отец Питирим не искал ни у кого
благодарности, он честно делал то, ради чего стал монахом и просто
христианином.
И вот однажды взялся он ухаживать за одним стариком.
Тот жил недалеко от дома, где была квартира и отца Питирима, поэтому не
было нужды перевозить его к себе. Монах каждый день приходил к тому
домой, готовил еду, мыл в ванной, стриг волосы и ногти. Спустя какое-то
время оказалось, что этот самый старик на самом деле человек известный и
имеет большие заслуги перед советским государством, но, как это нередко
бывает, позабыт и обойдён вниманием.
Отец Питирим стал стучаться в
двери высоких кабинетов, рассказывать о незаслуженно забытом герое, о
его одинокой старости в маленькой тесной однушке. Не знаю, чего бы он
добился сегодня, но тогда государство определило старику персональную
пенсию и выделило ему большую квартиру в новом доме. Поскольку отец
монах добросовестно ухаживал за своим подопечным, то и вид его
изменился, он посвежел и к нему вернулось желание жить, а здесь ещё и
такое внимание со стороны властей. Вот тут, откуда не возьмись, и
появилась «невеста». Короче, отказался новоявленный «жених» от услуг
добровольного помощника, и, несмотря на все его убедительные речи,
решил-таки жениться, и в сердцах прогнал от себя монаха.
На этой
мажорной ноте и закончить бы историю монаха Питирима, но не прошло и
нескольких месяцев, как гонец от «счастливого молодожёна» постучался в
двери к алтарнику. А тот, словно в воду глядел, случилось то, о чём он
предупреждал, новоявленные родственники, став хозяевами в новой
квартире, просто выгнали ветерана из его дома, и вот он фактически став
бомжем, вернулся в свою старую коморку, ключи от которой к счастью всё
ещё оставались у него. «Теперь просит тебя вернуться, - передаёт на
словах гонец, - и вновь ухаживать за ним».
Только ведь
и монаха можно обидеть, сколько сил положил он на то, чтобы помочь
человеку, квартиру, пенсию тому достойную выбил, а в ответ такая
неблагодарность, с другой стороны, каким бы он ни был этот старик, а всё
ж таки человек, Божия тварь. Жалко бросать.
Прежде чем принять
окончательное решение отец Питирим и решил посоветоваться с людьми
духовными. Сперва пошёл он к самому патриарху, как, мол, ваше
святейшество, поступить мне с моим неразумным подопечным? Тот подумал и
отвечает:
«Смотрю, не лежит у тебя больше сердце к этому человеку.
Знаешь что, отче, оформляй ка ты документы и сдавай этого старого
большевика в дом для престарелых. Видать, теперь это единственное для
него подходящее место».
Подумал отец Питирим над словами святейшего и
понял, что окончательный выбор решения тот всё одно оставил за ним.
Ладно, думает, съезжу я в Лавру и посоветуюсь с отцом N, уже тогда
известным всей Церкви старцем. Тот внимательно выслушал отца монаха и
повторил слова патриарха:
«Вот как святейший благословил, так ты и поступай, а я ничего от себя советовать не дерзаю. Тебе решать».
«А
я, - продолжает отец Павел, - как раз в тот день был в монастыре, не
помню уже, за чем-то мне нужно было туда съездить. Вот мы с отцом
Питиримом на выходе из Лавры нос с носом и столкнулись, а знакомы мы
были уже давно. Я ведь у святейшего тогда на даче служил, в Переделкино,
в Елоховском мы постоянно пересекались.
-Что такой грустный? – спрашиваю – от Преподобного и грустный? Непорядок получается.
А тот мне свою историю рассказал и тоже спрашивает, как посоветуешь, что мне делать, отец?
Я ему и отвечаю:
-
Конечно, сдать в дом для престарелых можно, но только, вишь как
получается, венец-то ты тогда потеряешь. И все труды твои насмарку,
обещание-то ты Самому Христу давал, Ему от него тебя и освобождать.
И
ты знаешь, мне даже показалось, что повеселел человек, во всяком
случае, улыбаться начал. Потом вернулся в Москву и забрал своего
большевика к себе домой. Снова принялся о нём заботиться, а тот возьми, и
через неделю и умри. Вот ведь как Господь распорядился. Важно Ему было,
как решит отец Питирим свой вопрос, обидится на старика, или простит,
станет за ним вновь приглядывать, или прогонит. Вишь ты, венец-то,
оказывается, даётся даже не столько за труды, сколько за любовь.
Преодолеть себя, возлюбив ближнего, а через любовь к человеку возлюбить и
Самого Христа». Потом поднял вверх указательный палец правой руки и
торжественно подвёл итог всей истории: «Вот и смекай, брат Сашка, это
тебе почище любой математики будет, такие дела».
Рассказал мне
батюшка эту историю и вновь принялся смотреть в окно, мы продолжали
ехать молча. Только уже перед самой столицей я задал отцу Павлу вопрос:
- Батюшка, а какова дальнейшая судьба отца Питирима, он так и продолжает за болящими ухаживать?
-
Ты знаешь, как похоронил он того большевика, вскорости и сам болеть
начал. К врачам обращаться не стал, мол, на всё Божия воля, как Он решит
в отношении своего монаха, так оно и будет. Прошло, наверно времени с
год, поболел сердешный и скончался. Царство ему Небесное, - пожелал отец
Павел и перекрестился. Да и чего ему тут делать-то на земле? Течение
своё он совершил, веру сохранил и преумножил, а главное венец стяжал.
Плод созрел, и нечего ему тут пылиться. Это нам, нерадивым ещё придётся
землю топтать, ради венца-то».
- Ладно, вот мы уже и приехали. Давай,
веди, показывай, где тут у них Евангелия дают. И не дожидаясь
подсказок, размеренным по-крестьянски степенным шагом стал спускаться
передо мною в метро.
|
