Поведение древних христиан
В отношении к язычникам
Или
Примеры благочестия среди соблазнов

Сочинение архимандрита Макария


------------------------------------------------------------------
Издание напечатано по оригиналу 1858 года, одобренному цензором Санкт-Петербургского Комитета Духовной Цензуры протоиереем Иоанном Яхонтовым 12 июня 1857 года
------------------------------------------------------------------

Книга эта увидела свет 138 лет назад. Однако не устарела – наоборот, стала актуальнее, чем во времена архимандрита Макария, жившего, в отличие от нас, в Православном государстве. Слишком много схожего в положении христиан древних и современных, более 70 лет переносивших гонения, по жестокости и масштабу вполне сравнимые с декиевыми, а по изуверству и изощренности иногда превосходящие.

Слава Богу, времена открытых гонений закончились, наступил внешне спокойный период: правители, порой, ходят в храм; за исповедание веры Христовой не мучают, не преследуют, не убивают. Но современные христиане живут в обществе безбожников и неоязычников, сохранившем и преумножившем традиции язычества древнего...

Милостью Божией на Руси восстанавливаются храмы и монастыри, все больше становится верующих людей и Бог даст, заживем мы в Православном государстве, где еретики и язычники станут редким исключением. А пока нам так нужна книга архимандрита Макария: она полна примеров того, как сохраняли веру, не отступали с пути спасения, удерживались в дьявольском водовороте мира сего, в назидание и утешение нам, древние христиане.

В настоящее издание внесены некоторые исправления: изъяты языковые и стилевые анахронизмы; огромный библиографический массив в виде многочисленных постраничных сносок сформирован в перечень творений святых отцов церкви и книг, упомянутых в тексте. Несколько изменена и композиция: книга разделена на главы и подглавы, которым даны названия, взятые из текста.

В целом же содержание, авторский стиль оставлены без изменений.

 

 

Введение


Жизнь христиан первенствующей церкви нигде не подвергалась столь тяжким бедствиям и вместе с тем не раскрывалась в такой силе и чистоте, как при взаимоотношениях их с язычниками. Древние христиане жили среди их обществ, по свидетельству Оригена, «как светила в мире», т.е. освещали своим поведением их страны, которые погружены были во мрак невежества и разврата. По словам святого Иустина мученика, «… они жили в своем отечестве, как пришельцы. Всякая чужая страна была для них отечеством, и всякое отечество было чужой страной. Жили во плоти, но не по плоти. Находились на земле, но были гражданами небесными. Повиновались установленным законам, но своей жизнью их превышали. Любили всех, и всеми были преследуемы. Их не знали, но осуждали; умерщвляли их, и они оставались живы; они были бедны, но многих обогащали. Всего лишались, и во всем изобиловали. Бесчестили их, но они тем прославлялись; поносили их, а они оставались праведны; злословили их, -- они благословляли; наносили им обиды, и вместе уважали; они делали добро, но их наказывали, как злодеев; будучи наказываемы, радовались, тем самым оживая… Словом, что в теле душа, то в мире были христиане».

Враги христиан – язычники невольно удивлялись их безукоризненному поведению и нередко оказывали им не только тайное, но даже явное уважение и предпочтение пред своими единоверными.

Столь высокое поведение первых христиан по отношению к язычникам заслуживает особенного внимания. Здесь мы, с одной стороны, можем видеть, как несправедливо поносили и преследовали их язычники, а с другой, -- заимствовать примеры для нашего обучения, для обличения, для наставления в правде.
Древние христиане были управляемы языческими императорами, жили с язычниками в одних обществах и находились с ними в тех или иных домашних отношениях. Поэтому поведение древних христиан следует раскрыть с трех сторон: в отношении к правительству; в жизни общественной и в жизни домашней.

1 Взаимоотношения древних христиан и языческих правительств.


Промыслу угодно было, чтобы христиане, распространяясь мало-помалу, не имели до известного времени своего единоверного императора, а были подданными императоров языческих, и за исповедание своей веры, по их отеческим законам, были осуждаемы и наказываемы, как преступники. Рассматривая поведение христиан в отношении к языческому правительству, мы представим его отдельно от поведения их во время гонений, воздвигаемых также по определениям правительства.

Спокойные времена

Древние христиане не только никогда не были возмутителями против императоров, а напротив, с охотой повиновались им и оказывали самое искреннее почтение, чего требовала исповедуемая ими вера. Первенствующие христиане смотрели на императоров, как на людей, поставленных и вознесенных самим Богом, и управляющих народом не иначе, как силой Его всемогущей власти. Это понятие Тертуллиан выражает так: «Император велик, поскольку признает в Боге неба и земли своего Владыку. Творец неба и всех тварей есть и его Творец. Через Него он император, и прежде, нежели сделался императором, он был и есть человек. Он принял царский венец от того же Бога, от Которого получил и жизнь».

Святой Ириней пишет, что «земная власть язычников от Бога для пользы людей и спокойствия, а потому дóлжно повиноваться учрежденной Богом для падших людей власти». То же почти повторяли Афинагор и Феофил Антиохийский.

Государство, управляемое языческими императорами, в глазах христиан было такой страной, в которой им назначил жить Сам Бог, и который благоденствие и несчастье соединены с собственной их судьбой. «Когда империя в тревоге, -- писал Тертуллиан, -- то тревожатся и члены ее, равным образом и мы, хотя считаемся людьми сторонними, неизбежно подвергаемся той же участи».

Поэтому христиане не только никогда не были возмутителями против императорской власти, но искренне уважали ее и повиновались ей, помня всегда слова апостола о повиновении властям (Рим. 14, 1-6) и пример Иисуса Христа (Мф. 17, 24; Ин. 19, 11). Святой Поликарп Смирнский от лица христиан так признается перед языческим судьей: «Мы научены, чтобы властям и господствам, установленным от Бога, оказывать такую честь, которая им прилична и нам не причиняет вреда».

Тертуллиан пишет язычникам: «Мы благоговеем в императорах к суду Божию, поставившему их правителями народов. Мы знаем, что они не имеют иной власти, кроме дарованной им от Бога. Мы молимся о сохранении того, что Бог восхотел». В другом месте тот же Тертуллиан показывал язычникам, как христиане повиновались императорам и как далеки они были от того, чтобы быть возмутителями против них: «Обвиняют нас в том, что мы не имеем достодолжного почтения к императорам, но между нами никогда вы не встречали ни кассиев, ни албианов, ни нигрианов…[1] Христианин никому не враг, а тем менее императору, зная, что он поставлен императором от Бога, и что должно его любить, уважать, оказывать ему почести, молиться о здравии его и о спасении государства, пока мир стоит. Стало быть, мы почитаем императора столько, сколько нам дозволено почитать его, и сколько сам он должен хотеть быть почитаем».

-----------------------------------
[1] Под именем кассиев, албианов и нигрианов разумеются здесь соумышленники Авадия Кассия, Клавдия Албини и Песцинния Нигера из которых первый, по свидетельству Спарциала, составил заговор против императора Вера, а два последних бунтовали против императора Севера.
----------------------------------

Несмотря на это, язычники почитали христиан врагами императорской власти и возмутителями империи. Но это происходило от одного пустой подозрительности императоров и других, которые не понимали истинного значения христианской веры и высокого поведения ее последователей.

Напротив, христиане никогда не были врагами императоров и нарушителями установленных ими законов, касающихся общественного спокойствия. Язычник Плиний, проконсул Траяна, нарочно испытывавший поведение христиан, признал, что кроме ревностного исправления своего Богослужения, они не делают ничего противного римским законам. «Христиане, -- пишет он императору, -- обязывают себя клятвой, но не для совершения каких-нибудь злодеяний, а чтобы удаляться воровства, разбоев, прелюбодеяний, чтобы не быть вероломными, не утаивать данного под сохранение».

Ориген говорит, что христиане во время ночных своих собраний нимало не нарушают законов, в чем обвиняют их; а только стараются отогнать от себя власть дьявола. Тертуллиан так отвечает на подозрения язычников: «Мы одинаковы как к императорам, так и ко всем людям. Нам запрещено кому бы то ни было делать зло или желать его, запрещено даже говорить и мыслить о нем. Что не позволено нам против всякого другого, то еще менее позволено против императора, кого Бог так высоко вознес».

Распространяясь повсюду, христиане никогда, впрочем, не имели в виду, чтобы тайно или явно вооружаться против языческих областей, в которых сами жили, или которые находились от них в отдалении. «Если бы, -- пишет Тертуллиан, -- вместо того, чтобы мстить втихомолку, вздумали мы действовать, как явные неприятели, то конечно, не имели бы недостатка ни в силах, ни в войсках. Мавры, маркоманны, перфяне, или другие какие народы, не столь многочисленны, как наша нация, имеющая пределами своими всю вселенную… Неужели были бы мы неспособны воевать, даже и при неравных силах, в то время, как столь охотно позволяем себя умерщвлять, если бы не вменяли себе в правило, что лучше переносить, нежели причинять смерть? Не принимаясь даже за оружие, не производя мятежа, мы могли победить вас одним тем, если бы отделились от вас».

Будучи неспособными к поднятию бунтов и возмущений, христиане, по свидетельству Тертуллиана, не принимали никакого участия в заговорах, которые составлялись против императоров в продолжение трех первых веков. Как справедливо заметил святой Иустин о язычниках, «они приписывали невинным (христианам) то, что сами делали явно, и свойственное себе самим и своим богам возводили на тех, кто нисколько тому непричастны».

 

Даже сами императоры языческие, например, Адриан, Александр Север, Антонин, Марк Аврелий и другие раскаивались иногда и сознавались в том, что христиан обвиняют и предают смерти напрасно, без всякой вины для государства, не понимая образа их действования, и потому с ослаблением гонений оказывали им большее уважение, как полезным своим согражданам.

Имея в виду наказания не временные, от императоров, подобно язычникам, а вечные, от самого всеведущего Бога, христиане старались более других содействовать общественному спокойствию. «Что касается общественного спокойствия, – писал святой Иустин язычникам, – мы вам содействуем и способствуем более всех людей; ибо мы полагаем, что ни злодею, ни корыстолюбцу, ни злоумышленнику, ни добродетельному невозможно скрыться от Бога, и что каждый по мере дел получит вечное мучение или спасение.
Преступники делают преступления, зная, что от вас, как от людей, можно укрыться. А если бы знали и уверены были, что от Бога нельзяскрыть не только дела, но и намерения, то, по крайней мере, из страха наказаний, всячески старались бы вести себя чинно, в чем и вы согласитесь».

Никто не слышал, чтобы христиане были непокорны правительству и с презрением отзывались о языческих властях; напротив, воздавали им всякую честь и повиновение во всем, что не было соединено с идолопоклонством.

Они платили подати не только без явного упорства, но и без тайного ропота, и скорее соглашались отдать последние труды рук своих, нежели остаться должниками. Христиане строго держали слово Иисуса Христа, что должно воздавать кесарево кесарю (Мф. 22, 21). «Подати, – пишет святой Иустин от лица всех христиан, – и повинности поставленным от всех вас чиновникам мы везде прежде всех стараемся вносить, так как научены Христом». Указав на случай произнесения Иисусом Христом правила об уплате кесарям подати (Мф. 22, 17-21), святой Иустин продолжает: «Мы, хотя поклоняемся единому Богу, но и вам во всем усердно служим, признавая вас царями и начальниками человеков».

Не платя подати для храмов языческих, христиане, между тем, верно уплачивали подать государю, и этой верностью вознаграждали убытки, которые наносили храмам. «Если рассмотреть, – пишет Тертуллиан, – сколько теряется различных налогов от ваших обманов и ложных заявок, тогда как мы их уплачиваем простодушно, не позволяя себе наносить кому-либо вред; то откроется, что одна эта статья, в которой вы действительно можете упрекнуть нас, как людей бесполезных, но бесполезных для себя, с избытком вознаграждает все прочие статьи».

Поскольку древние христиане в управлении языческих императоров видели совершение судеб воли Божией, то они оказывали им повиновение не внешне только, но и внутренне, не рабское только, но свободное, добровольное и искреннее.

Это было частью служения христиан самому Богу: повинуясь властям, они повиновались не людям, а Богу, их поставившему. Смотря с такой высшей точки, христиане считали своим долгом повиноваться учрежденным властям, хотя бы это соединялось с великими пожертвованиями, беспрекословно несли возлагаемое на них иго и, облегчая это иго сознанием в себе внутренней, ничем не возмущаемой свободы, не позволяли себе видеть в нем какой-нибудь тяжести.

Повиновение императорам происходило не от лицемерия, пустой лести, или страха, который они, по свидетельству апологетов, имели к одному только Богу, а от искреннего сердца. Они оказывали столь высокое и искреннее повиновение императорам, что те, хотя владели язычниками, но христиане почитали их более своими, по данной им свыше власти.

Тертуллиан, указав на искреннее повиновение христиан императорам, продолжает: «Но зачем говорить более о благоговейных чувствах наших к императору? Можем ли мы не иметь их к тому, которого Бог наш возвел на престол, и которого по этому поводу должны мы преимущественно почитать собственным нашим императором?»

Искренность своего повиновения правительству христиане даказывали тем, что от сердца желали здравия, благоденствия и успехов императорам со всей управляемой ими империей. Это благое желание выражалось в усердных молитвах, которые христиане возносили к своему Богу и к которым возбуждали их собственное и общественное благо, а большей частью – внушения апостола, что должно молиться за царей и за всех властей для сохранения общественного спокойствия (1 Тим. 2, 1-4). Тертуллиан так пишет язычникам: «Если вы уверены, что мы не приемлем никакого участия в жизни императоров, то загляните в наши книги, которые суть самое слово Божие...

Вы увидите, что нам из любви к ближнему строго повелено молиться за врагов наших и добро творить гонящим нас. Кто же наибольшие враги, жесточайшие гонители христиан, как не те неверующие императоры, в оскорблении величества которых христиане обвиняются? Между тем, в Священном нашем Писании предписывается нам молиться за них (1 Тим. 2, 1,2)». Поэтому все, что входило в состав языческой империи и было нужно для ее благоденствия, – все было для христиан предметом искреннего попечения, выражаемого в достойных молитвах.

«Мы, – писал Афинагор язычникам, – возносим нашу молитву к Богу за ваше царство, чтобы и ваше правление более и более утверждалось, и все происходило у вас по желанию». Святой Киприан писал к одному языческому начальнику: «Мы всегда воссылаем к Богу прошения и молитвы о прогнании врагов и о ниспослании дождей, о прекращении или облегчении бедствий; равно как и о вашем спокойствии и благоденствии, умоляя и умилостивляя Бога непрестанно и неотступно, днем и ночью совершаем молитвы».

Тертуллиан свидетельствует перед язычниками: «Мы о здравии и благоденствии императоров молим Бога предвечного, Бога истинного, Бога живого, у Которого и сами они ищут милости преимущественно пред всеми вообще богами... Мы просим у Бога императорам долгоденствия, безопасности их дома, храбрости воинства, верности сената, благонравия народа, спокойствия всего мира, словом, всего того, что человек, что император желать только могут».


Обычай этот был соблюдаем христианами и при общественных собраниях для Богослужения. Тертуллиан, говоря о тайных христианских собраниях, указывал, что «христиане там молятся Богу об императорах, об их министрах, о всех властях, о благосостоянии всего мира, об отдалении окончательного переворота вселенной». То же свидетельствовали перед языческими судьями исповедники и мученики из христиан.

Святой Дионисий Александрийский и Киприан Карфагенский перед своими судьями и мучителями явно исповедовали от лица всех христиан, что «они молятся истинному Богу за всех людей, о благоденствии самого императора и о спокойствии его правления». Так, на требование судьи императора Декия Марциана к епископу Ахатию любить римских правителей, епископ отвечал: «Кто же более заботится или кто более любит императора, как не христиане? Ибо мы непрестанно молимся за него самого и его подданных, чтобы он долее жил в сем мире и с правдой управлял народом, и чтобы наслаждался мирным временем при своем правлении. Мы молимся также о благоденствии воинов и о продолжении всего мира».

Имея в виду именно это, Евсевий, церковный историк, замечает о гонителе Ликинии, что «он, выгнав из своего дома всех христиан, чрез это сделал несчасным самого себя и лишился молений, которые за него и за всех людей, по внушению отцов, обыкновенно возносили к Богу». В другом месте тот же церковный писатель так говорит обо всех языческих императорах, бывших до Константина Великого: «Когда они преследовали чтителей истинного Бога, то удаляли от себя моления, приносимые за них».

Такие молитвы христиан были известны и самим императорам, как средства, необходимые для благоденствия их и управляемой ими империи. По свидетельству Евсевия, «Император Максимин публичным указом счел необходимое позволить, чтобы христиане продолжали приносить молитвы и прошения о спасении его самого и управляемого им государства».

Заботясь о временном благоденствии императоров, христиане думали и о вечном их спасении. Для них прискорбно было, что императоры, столько превознесенные перед прочими людьми, остаются в идолопоклонстве, не почитают истинного Бога, от Которого они получили власть свою, а поклоняются тем богам, которых они сами несравненно выше. Попечение это так занимало христиан, что они писали апологии, где ясно представляли спасительные правила своей веры, и высказывали их в присутствии императоров. «Я желаю, – говорил один из мучеников, Роман, перед судьей, – чтобы император научился познавать суть истины; поскольку он должен быть моим императором». Мученики Иппарх и Филофей, при допросах императора Максимина, весьма сожалели о его участи, поскольку он камни и дерево называет богами. Поэтому христиане молились также Богу, чтобы императоры вышли из мрака заблуждений на путь истины. Но поскольку этого не требовалось от христиан, то справедливо писал Иустин мученик, что «христиане повиновались установленным законам, но своей жизнью превышали законы».

Это отдаляло христиан от язычников. Но различие поведения тех и других яснее было, когда, кроме повиновения царской власти, требовалось, по законам государственным, исполнение языческих обрядов. Христиане поступали по учению Иисуса Христа и по примеру апостолов, которые повиновались Богу, нежели людям (Деян. 4, 19; 5, 29). И никогда не жертвовали Божиим ради кесарева. Тертуллиан внушал каждому христианину: «Иисус Христос потребовал показать Ему монету, и увидев на ней образ кесаря, повелел отдавать кесарю образ его на монете, т.е. давать дань монетой, а Богу повелел отдавать образ сущий в человеке, – сердце и душу: отдавай деньги кесарю, а себя – Богу».

Святой Поликарп Смирнский писал к антиохийцам: «Повинуйтесь императору в том, в чем без вреда для вас совершается повиновение». Так говорил и Дионисий Александрийский египетскому префекту Галла Емилиану: «Богу должно повиноваться более, нежели людям». То же самое объяснял и внушал блаженный Августин: «Если император повелевает исполнять что-либо другое, нежели Бог, то Бог выше всякой власти. Отдавай власти то, чем ты обязан ей, и Богу оказывай также свое послушание. Власть заключит тебя только в темницу, а Бог – в геенну». Поэтому-то первые христиане не соглашались вместе с язычниками воздавать императорам Божескую честь, приличную единому истинному Богу.

Они вполне были уверены, что императоры, подобно другим людям, не равняются со Христом, а во всем зависят от Бога, и на этой зависимости основывали свою любовь и повиновение им. Напротив, по их убеждению, если императора почитать за Бога, это будет служить оскорблением для величия Божия, и насмешкой, пустой лестью для самого императора.

«Мы не равняем, – пишет Тертуллиан, – императора с Богом, не именуем его Богом, потому что, во-первых, не умеем лгать, во-вторых, не хотим издеваться над ним, и в-третьих, сам он не пожелает быть признаваем за Бога, тогда как он только человек, а потому самый долг и польза человека требуют, чтобы он считал себя ниже Бога. Довольно для него иметь звание императора, звание величественное, полученное им от Бога. Кто именует его Богом, тот отнимает у него звание императора: он не может быть императором, не будучи человеком».

«Более буду почитать императора, – пишет Феофил Антиохийский к Автолику, – когда не поклоняюсь ему, но молюсь за него самого. Молюсь я Богу, истинно существующему Богу, зная, что император от Него поставлен. Ты скажешь мне, почему не поклоняюсь я царю?.. Поскольку он поставлен не для поклонения, а для того, чтобы почитать его законной честью. Он не Бог, но человек, от Бога поставленный не для того, чтобы ему поклоняться, но чтобы правдиво служить ему, на это дано ему правление. Как сам не хочет именовать царями тех, которые подчинены ему, поскольку имя царя ему одному приличествует, и никому другому не позволено называться этим именем, так и никому не должно поклоняться, кроме единого Бога».

«Человек, – пишет Тациан об императоре, – должен быть почитаем человеческим образом». То же свидетельствовали и мученики. Так, в царствование Септимия Севера, на обращение проконсула к мученикам: «Почтите нашего императора и принесите ему жертву», Доната отвечала: «Мы отдаем честь императору, как императору; но почитание и поклонение воздаем единому нашему Богу».

 

Что касается обрядов, с которыми язычники соединяли свое почтение императорам, то и они, с одной стороны, как противные христианскому учению, не были совершаемы древними христианами, а с другой – заменялись у них другим, лучшим, истинным образом почтения. Так, христиане не приносили за императоров жертв, потому что жертвы языческие были совершенно противны им. Они не клялись гением императоров, потому что считали своим долгом вообще воздерживаться от клятв, а тем более от клятвы гениями, которых считали они злыми духами. Но все это христиане заменяли молитвами, постоянно возносимыми о благоденствии императоров пред Богом.
О жертвах за императоров так писал Тертуллиан: «Мы не приносим жертв никому, потому что и сами себе их не приносим. Словом, мы не обожаем богов ваших».

И поскольку жертвы за императоров, обыкновенно, были приносимы язычниками своим богам, то христиане, считая их богов гораздо ниже императоров, почитали вместе с тем для себя недостойным делом предавать их величие власти ничтожных идолов. «Мы, – пишет Иустин мученик язычникам, – не воздаем чести множеством жертв и венками из цветов тем, которых изобразили люди, и поставив в храм, назвали богами, поскольку мы знаем, что они бездушны и мертвы, и образа Божия не имеют; но они имеют имена и вид являвшихся злых демонов. В том только и обвинять нас можете, что мы не одних с вами богов почитаем и умершим не приносим возлияний и курений, надгробных венцов и жертв».

«Мы, – пишет Тертуллиан к язычникам, – поставляя императора ниже только Бога, признаем его выше всех людей, и даже выше всех богов ваших, которые состоят в его власти. Мы также приносим жертвы за благоденствие императора, но приносим их единому нашему и его Богу; а жертвы эти – молитвы, предписанные нам от Него. Творец вселенной не имеет нужды ни в жире, ни в крови животных: они нужны для насыщения демонов... Мы не можем лучше молиться за императора, как обращаясь к Богу, Который один может продлить дни его».

О клятве гениям императоров тот же Тертуллиан писал язычникам: «Если мы не клянемся гением императоров, то клянемся их жизнью, которая несравненно многоценнее, нежели все гении, сущие демоны. Мы благоговеем в императорах к суду Божию, поставившему их правителями народов... Что же касается гениев или демонов – то мы их заклинаем, дабы изгнать из тел человеческих. Мы не клянемся и не божимся ими, чтобы не воздать им чести, принадлежащей единому Богу».

«Счастьем (или гением) императора, – пишет Ориген, – мы не клянемся, равно как и другими ложными божествами». Далее указывает Цельсу и на причину этого отступления: «Счастье есть или случайное, ничего не значащее стечение обстоятельств, или, по понятию римлян, – гений, который есть одно из имен демона, недостойного быть предметом клятвы».

Первые христиане не праздновали торжественных дней в честь императоров[2], потому что празднества были соединены с бесчинными языческими обрядами и украшениями.

-----------------------------------
[2] Участие в общественных языческих праздниках и обрядах древним христианам было строго запрещено.
----------------------------------

Они совершали празднества в честь императора в сердце и совести. Не в безрассудных увеселениях и наслаждениях, как язычники, а в скромности, трезвости и целомудрии. Тертуллиан так отвечал язычникам на тщетный их упрек в этом: «Итак, христиане – враги государства, потому что воздают императору почести не суетные, не ложные, не святотатственные; что исповедуя истинную религию, празднуют торжественные императорские дни излиянием чувств своего сердца, а не совершением различных распутств... Неужели радость народная должна обнаруживаться через общий позор? Неужели то, что в другое время непристойно, делается пристойным в дни, посвященные государю?... Мы, вероятно, весьма виноваты за то, что совершаем обеты свои о здравии императоров, не переставая быть трезвыми, целомудренными и скромными».

В Птолемаиде святой мученик Павел отвечал императору Аврелиану, с гневом требовавшему от него исполнения своих указов: «Я читаю все повеления вашего величества, но исполняю только те, кои не делают насилия моей совести в деле веры; в противном случае я готов претерпеть мучения, но Христа не оставлю».

Мученик Сперат говорил проконсулу Сатурнину, принуждавшему его клясться гением императора: «Я не знаю о гении императора, но служу моему небесному Богу, Которого никто из людей не видел и не может видеть. Я никогда не был вором, но покупаю все нужное; плачу ему подать, поскольку знаю, что он мой начальник; а поклоняюсь единому Господу моему, Царю царей и Владыке всех народов».

После этого со всем правом мог сказать язычникам Афинагор от лица христиан: «Мы ничего не делаем злого – даже большей частью поступаем самым верным и правильным образом как по отношению к Богу, так и по отношению к вашему царству».


Времена гонений

Несмотря на столь высокое поведение христиан, языческие императоры, по грубым отечественным законам и требованиям своей ложной религии, не только ненавидели их, но и часто воздвигали на них явные гонения с большей или меньшей жестокостью. Как же вели себя христиане во время гонений?

Они показывали искренность и великодушное терпение, соединяемое с удивительным благоразумием, и таким образом повинуясь, сколько можно было, определениям царской власти, постоянно старались сохранять неприкосновенными правила своей веры и нравственности. Первые христиане, верные своему призванию, не прибегали к какому-либо притворству и лицемерию; но при всех допросах со стороны языческого правительства, всегда были тем, чем были на самом деле, и говорили то, что имели в своем сердце, хотя исповедание их веры весьма не нравилось язычникам.

Святой Игнатий в разговоре с ожесточенным императором Траяном не устрашился признать себя Богоносцем, который имел Христа в своем сердце, – исповедать, что «един есть Бог и един Христос Иисус, единородный Сын Божий».

Святой Киприан Карфагенский, явившись на суд, с искренностью отвечал на несправедливые убеждения проконсула: «Я христианин и епископ. Я не знаю никакого Бога, кроме единого и истинного, Который сотворил небо, и землю, и воды, и все, что в них. Сему богу служим мы, христиане».

Они всегда были искренними перед язычниками, потому что постоянно имели перед своими глазами всеведущего Бога, Которому известны все тайные помышления человека, и Который воздаст каждому по делам его». «Истязуемые вами, – пишет Иустин мученик язычникам, – исповедуют, что они христиане, хотя знают, что исповеднику предлежит смертная казнь... Поскольку не на настоящее мы полагаем надежду, то и не смотрим на умерщвляющих, хотя бы и непременно умереть было должно».

Истина, по их убеждению, особенно в деле религии, должна стоять выше всех земных расчетов и предрассудков, и никогда не останется без торжества, хотя бы за нее надлежало терпеть жестокие мучения. Они, по свидетельству святого Иустина, свободно признавались в истине, за истину подвергались даже смерти, – но не хотели жить обманом. «Если мы говорим что-нибудь, писал Тациан, – то мы не лжем». По свидетельствам Тертуллиана и святого Киприана, христиане внешне отрекались от исповедания религии язычников, к которой питали внутреннее отвращение. Поэтому для всех мучеников, когда спрашивали их язычники, кто они, ответ был простой и самый искренний: «Мы христиане».

С подобной искренностью они, когда нужно было, излагали перед язычниками предмет и правила своей веры, за которую были гонимы и мучимы. Проконсул императора Септимия Севера спрашивал мученика Сперата: «Какое ваше учение, и что за книги, которые вы читаете и уважаете»? Мученик отвечал: «Четыре Евангелия нашего Господа Иисуса Христа, и послания святого Апостола Павла и все Богодухновенное Писание». «Правильный догмат, – говорил Иустин мученик своему судье, префекту Рустику, – догмат, который мы, христиане, с благоговением сохраняем, – что мы почитаем единого Бога, Творца и Промыслителя всего видимого и невидимого; и Господа Иисуса Христа признаем Сыном Божиим, предвозвещенным Пророками, Который придет судить род человеческий, Который есть Спаситель и Учитель для всех верных последователей».

Искренность не позволяла христианам отрекаться от своей веры, принимать на свой счет те преступления, в которых обвиняли их и от которых они были совершенно свободны, но побуждала их даже защищать себя и доказывать свою невинность.

Они, по свидетельству святого Иустина, хотя и с благодарением подвергались мучениям, но выставляли на вид свою невинность и несправедливость язычников. Святая мученица Иулиания, защищая мучимого своего брата Павла перед императором Аврелианом, говорила ему: «Ах, за что так люто терзаешь брата моего? Оскорбил ли он когда раз в жизни величество царя, обидел ли своих сограждан? Мое сердце ручается за его поступки; весь народ ручается за его добродетели. Государь! Пощади невинного». Они были чисты и непричастны злодеяниям, о чем свидетельствуют Иустин мученик, Афинагор и Феофил Антиохийский.

Тертуллиан так писал о христианах африканскому проконсулу: «Нас сжигают не за иное что, как за нашу невинность, за нашу честность, за нашу справедливость, за нашу чистоту нравов, за наше праводушие, наконец, за Бога живого».

Будучи невинны, мученики, обыкновенно, или ничего не отвечали на клеветы язычников, или защищали свою невинность одним высоким для них именем – христианин, за которое, впрочем, по свидетельству апологетов, язычники подвергали их жестоким мучениям. Отсюда следовало, что невинные христиане не клялись не только именем или гением императора и языческими богами, но и именем исповедуемого ими истинного, Всеведущего Бога. По свидетельству Климента Александрийского, «христиане каковы были в словах, таковы были и в делах, и во всей жизни, всегда сознавая в себе истину, они, кроме да и нет, никак не клялись перед язычниками».

При искреннем исповедании своей веры, первые христиане сохраняли удивительное благоразумие. Чувтсвуя в себе постоянное отвращение к языческой религии, они не издевались над ней перед язычниками[3]. Впрочем, заботясь о спасении язычников, они, при всех благоприятных обстоятельствах старались внушать им, что религия их ложная, что почитаемые ими боги не более, как идолы, дела рук человеческих и недостойны поклонения. Об этом свидетельствуют все апологии христиан, написанные ими для защиты своей веры и для обличения религии языческой.

-----------------------------------
[3] На Эльверском соборе, например, было строго запрещено разрушение идолов, как дело, противное христианскому учению и истинному достоинству мучеников.
----------------------------------

Апостол Андрей говорил консулу Егею о языческих богах, которых принуждал его признать мучитель: «Эти идолы не боги, а пагубные демоны, враги рода человеческого. Тебе, судье человеческому, должно бы познать небесного Судью, и познав, поклоняться Ему, а поклоняясь истинному Богу, отвергнуть богов ложных».

Ответ мученика Филиппа, одного из детей Фелицитаты, на требование префекта Публия, чтобы он, по повелению императора Антонина, принес жертва богам, был таков: «Они не боги, не всемогущи, но пустые идолы и бедные и бесчувственные. Кто захочет приносить им жертвы, тот подвергнется вечной погибели».

Принуждаемые к ответам, мученики явно говорили и самим язычникам, что они безбожники и служат демонам. Святой Поликарп отвечал Траяну, защищавшему свое идолослужение: «Ты по заблуждению величаешь бесов богами»; а святой Игнатий называл безбожными язычников, окружавших его на месте мучений. Не насмехаясь сами над идолослужением язычников, христиане тем более не позволяли им издеваться на своей истинной верой: а когда поносили ее, они затыкали уши или спокойно указывали на одно имя Сына Божия, как всеведущего и правосудного, Который воздаст каждому по делам.

Особенно христиане удалялись от споров с язычниками в деле религии, когда те хотели подвергнуть ее осмеянию. Христиане указывали на чистоту, истину и святость своей веры и на превосходство ее перед язычеством.

Так, в царствование Валериана, мученик Саприций говорил проконсулу, своему судье: «Мы, христиане, почитаем только Христа, как нашего Царя, Который один есть истинный Бог, Творец неба и земли. Но все боги язычников – демоны и должны быть прогоняемы: они не могут ни помогать, ни вредить, поскольку они только дела рук человеческих».

При исповедании своей веры перед язычниками христиане имели в виду внушить правила ее и привести их самих к спасению: они без нужды в кругу язычников не выставляли на вид учений своей веры, но при случае с большой охотой и радостью сообщали истины и правила своей веры.

Епископ Лионский Пофин на коварный вопрос судьи: «Кто есть Бог христиан?» не стал объяснять ему, а только сказал: «Ты сам можешь узнать, если будешь достоин того». Напротив, святой мученик Поликарп, свободно признав себя христианином перед своим судьей, говорил ему: «Если ты хочешь познать учение христианское, то избери день и выслушай меня».

Мученик Иппарх говорил язычникам, желавшим принять веру Христову: «Если вам приятна истина, то я теперь же дам вам наставление касательно Божественного могущества и премудрости». При Максимиане мученик Агапий среди самых ругательств и насмешек со стороны язычников, на месте терзания его зверями, говорил им: «Всех вас, которые пришли на это сражение, призываю во свидетели, что я не за какое-либо преступление, но единственно за исповедание Божественного учения Христова. Подвергаюсь этой величайшей опасности жизни. Впрочем, об одном только прошу вас и мою, – о том, чтобы вы все познали единого Бога, и, познав, служили Ему».

Искренно исповедуя свою веру перед язычниками, древние христиане благодушно переносили за нее все мучения от своих гонителей. Они терпели не с упорством и принуждением, а с охотой и спокойным расположением духа, не с чувством негодования, а подобно апостолам (Деян. 5, 41), с чувством радости и удовольствия.
Все благое христиан заключалось в Иисусе Христе, с Коим они тесно соединены были. И они были уверены, что мучения служат не ко вреду, а к их благу, и чем больше увеличиваются, тем большую доставляют им славу, скорее освобождая их от зол, которые неразлучны с земной жизнью.

«Жестокость ваша составляет нашу славу», писал Тертуллиан африканскому проконсулу. «Что вы так медленны, – взывал святой Гордий к свои мучителям, считая себя гораздо счастливее их, – что остановились! Терзайте тело, разрывайте члены; пусть они переносят все мучения, какие вам угодно. Не завидуйте блаженной надежде моей. Ибо чем больше вы увеличите мучения, тем больше приготовите мне воздаяния. У нас о том есть условие с Господомю За удары, наносимые телу, воссияет на нас светлая одежда в воскресении; за бесчестие будут венцы, за узилище – рай; за осуждение вместе с злодеями – жизнь с Ангелами. Сейте во мне более, чтобы мне пожать больше жатвы».

Мучения, которым подвергали христиан, были ужасны: то распинали их на крест, то колесовали, то в пытках растягивали и отрубали один за другим члены, то отдавали на съедение зверям, то морили голодом. Но все это христиане, при содействии Благодати, переносили благодушно, или, как говорил Иустин мученик, «не боялись смерти, с радостью умирали, исповедуя Христа».

Святой Поликарп, готовый в пищу огню, воззрел на небо и произнес высокую хвалу Триипостасному Богу на виду у иудеев и язычников: «Господи, Боже Вседержителю, Отче возлюбленного и препрославленного Сына Твоего, чрез Которого мы получили познание о Тебе... За все хвалю Тебя, благословляю Тебя, прославляю Тебя, вместе с вечным и пренебесным Иисусом Христом, возлюбленным Твоим Сыном, с Которым Тебе и Святому Духу слава и ныне и в будущие веки, аминь».



«Враги, – писал Климент Александрийский, – не причиняют нам неудовольствия; смерть никакого вреда, никакого неудовольствия; смерть только скорее соедиянет нас с Богом». По словам святого Киприана, «Сколько было у мучеников сил, они с готовностью и радостью переносили все». Тертуллиан восклицает: «Какое это зло, о котором мнимо-виноватый радуется, которое при обвинении составляет предмет его желаний, которое при наказании ставит он себе за честь?!»

Христиане столько расположены были к мучениям, что на узы и орудия мучений смотрели с уважением, лобзали их и хотели хранить с собой в гробу. Игнатий Богоносец узы, которые носил на себе за Иисуса Христа, называл духовным жемчугом. «Благодарю тебя, Господи, – говорил он, осужденный Траяном на съедение зверям, – что Ты вполне почтил и удостоил меня Твоей любви, чтобы быть связанным железными узами, подобно апостолу Павлу». А святой Вавила, епископ Антиохийский, завещал с собой похоронить узы, которые он носил в мученичестве, чтобы не лишиться этого украшения и в будущей жизни.

Писатели 4 и 5 веков изображают мученичество христиан в самых высоких чертах. «Во время диоклетианова гонения христиане, – по свидетельству Евсевия, – опасности и все роды мучений ни во что не ставили, с неустрашимостью исповедовали веру в истинного Бога, с радостью, улыбкой и удовольствием выслушивали последний приговор к смерти; даже пели псалмы и воссылали хвалы и благодарения Богу всего мира до последнего издыхания»[4].

--------------------------------------------
[4] Впрочем, среди мужественных христиан, особенно во времена императора Декия, были некоторые и слабые от продолжительных жестоких мучений. Они или приносили жертву богам, или курили перед идолами, или покупали у начальников письменные свидетельства, что они приносили жертвы, но все они подвергались исключению из общества христианского, как падшие.
--------------------------------------------


Святой Златоуст писал: «Мученики во время страдальческих подвигов, поражаемые ударами и пронзаемые острыми орудиями, были веселы и радостны; будучи положены на кострах, веселились более, нежели гуляющие по цветущему саду, – наслаждались удовольствиями подобно живущим в раю».

Из того, что христиане так терпели мучения от язычников, можно видеть, что они были кротки и незлобивы к самим гонителям. Пример Иисуса Христа (1 Петр. 2, 23) и Его учение, чтобы верные не противились обижающему и подставляли другую щеку тому, кто ударит в одну (Мф. 5, 39, 41). были для преследуемых христиан постоянным предметом подражания. На это, обыкновенно, указывали апологеты, когда защищали христиан в их поведении перед язычниками.

«Мы, – писал Афинагор, – научены не только воздерживаться от всякого противоборства, если терпим мучения, но даже не противиться тем, кто подает повод к этому, и молиться за них. Мы отвергаемся и тела и жизни нашей».

На то же указывали Иустин мученик, Ириней, Тертуллиан, Иларий и Августин. Осуждаемые на смерть, христиане как на суде, так и среди мучений не ссорились с судьями, не злословили, не мстили гонителям и вообще не действовали силой против насилия. Во время народных возмущений они не приставали ни к каким партиям, чтобы отомстить своим гонителям, но принимали страдания и смерть с благодарностью, предоставляя мщение единому правосудному Богу.

«Христианин, – по словам Тертуллиана, – обличенный в христианстве, видит в том свою славу; в случае обвинения не оправдывается; придопросах торжественно признается, что он христианин; когда бывает осужден, благословляет Бога».

«Никто из нас, – писал и святой Киприан, – не сопротивляется, когда его схватывают. Никто не мстит за неправедное насилие, хотя народ наш чрезвычайно многочислен. Уверенность в будущем отмщении делает нас терпеливыми. Незлобивые, мы уступаем своим притеснителям; невинные, успокаиваемся среди казней и мучений, – твердо уповая, что никакое зло, претерпеваемое нами, не останется без отмщения, и чем более и несправедливее гонение, тем справедливее и тяжелее будет возмездие».

Упорство и мщение были совершенно противны кроткому духу христиан, с каким они исповедовали Иисуса Христа, жертвовали за него душой и телом, в Нем одном видели будущего мстителя. «Далека от нас, – писал Тертуллиан, – всякая мысль восставать против страданий, нами желаемых, или мстить вам за гонения, о которых нам известно, что они исходят от Неба, и которые мы считаем за милости для себя».

Как выражалось в христианах такое чувство кротости, незлобия к гонителям, можем видеть из частных примеров. Так, святой Игнатий Богоносец пишет о себе: «Из Сирии до Рима боролся я с дикими зверями на воде и на суше, день и ночь, и привязан был к десяти леопардам (т.е. Воинам), которые становятся еще злее, когда им делаешь добро; но их злость служит к моему назиданию».

Одни мученики говорили своему гонителю, который шел отсечь им головы: «Друг, зачем ты идешь!» Сами навстречу вышли к нему и спокойно наклонили головы под меч. Другой мученик был смертельно ранен, и когда близок был к смерти, усиленно просил своих друзей, чтобы они не мстили его мучителям.

В этом принужден был сознаться и богоотступник Юлиан, наученный сам из многих опытов над мучимыми им христианами: «Христос дал им заповедь, что, если они терпят не по праву, должны сносить равнодушно, – не должны поносить и бесчестить, когда их поносят».

По заповеди Спасителя, христиане не только не мстили гонителям, но и благотворили им. «Мы, – писал Ориген, – сохраняем заповеди верховного Исупителя, и научены, что делать и что говорит по его наставлению. Мы благословляем, когда нас бесчестят; терпим, когда нас преследуют; молимся, когда нас поносят. По обычаю нашему, мы не говорим ничего худого и безбожного». Святой Поликарп с радостью принял пришедших взять его под стражу язычников, предложил есть и пить этим врагам тогда, как они искали его, чтобы отдать на съедение зверям или на сожжение. Святой Киприан повелел выдать двадцать пять золотых монет своему палачу.

Древний мученик Евпсихий, обвиненный в исповедании Христовой веры и посаженый за это в темницу, освободившись оттуда, продал все свое имение, доставшееся от отца по наследству, и из полученных денег одну половину роздал нищим, а другую своим обвинителям, платя им как бы за величайшее благодеяние. Среди мучений христиане имели в виду пример Иисуса Христа, Который на кресте молился за своих врагов и просил от Бога Отца прощения во грехах; пример первомученика Стефана, который молился за врагов, побивавших его камнями (Деян. 7, 60), и верно подражали этому, как свидетельствуют Григорий Нисский, Августин и другие в речах о первомученике Стефане.