Любовь все переносит
Владимир Гурболиков:
Моя
прабабушка Серафима дожила почти до девяноста лет, и мне казалось, что
она будет жить вечно. Я не мог представить себе иного: старушка с
глазами небесно-василькового цвета сопровождала мое детство, и не было
на свете ничего более вечного, чем ее седина и наши долгие разговоры. И
потому, когда она заболела, я не сразу понял, что происходит. Я уже
заканчивал первый класс, играл на скрипке и сам читал толстые книжки, но
ни болезненная желтизна, ни какая-то особенная, новая грусть в ее
взгляде не встревожили меня. Прабабушка надолго сумела меня "обмануть”,
чтобы первый класс мой закончился без волнений. Она терпела боль,
украдкой принимала сестру и делала обезболивающее. Она не позволяла себе
лечь. Она вела себя так, будто все по-прежнему. И лишь одно было
особенным в последние недели тогдашнего мая: блины.
Каждый раз,
возвращаясь из школы, я шел вслед за нею на нашу кухню, и там ждала меня
стопка горячих, солнечных блинов, которые я ел, поливая сгущенным
молоком. Ел до отвала, и мы вместе с прабабушкой, смеясь, вели
съеденному счет: двенадцать, тринадцать, четырнадцать... А потом
обязательно пили чай. Как прежде, как всегда, весь май.
Она легла в
постель сразу после того, как я принес из школы дневник с годовыми
отметками. И я опять ничего не понял, ожидая ее выздоровления, день за
днем просиживая за книгой где-нибудь неподалеку. Пока не пришла пора
ехать за город, в дом отдыха с мамой. И в последние минуты расставания
прабабушка Серафима, лежавшая уже круглые сутки, вдруг засобиралась,
села, и протянула ко мне руки, чтобы проститься. И я увидел, что в ней
что-то происходит, хотя она и не заплакала, а я сам заплакал. Но вновь
не поверил в ту разлуку, к которой готовилась прабабушка моя Серафима,
улыбавшаяся сквозь боль и уговаривавшая меня ехать.
Она очень меня
любила. Будь я взрослым, может быть, она выразила это как-то иначе. Хотя
спустя тридцать пять лет именно те блины ее — за месяц до смерти —
помнятся, словно вчера это было: двенадцать, тринадцать, четырнадцать...
Если бы и я умел любить так, как она!
|
