Русская женщина-врач поделилась с раненым солдатом своей кровью, чтобы спасти его от смерти.

sogenteblx рассказывает:

Странный случай, мало значащий сам по себе, но представляющий вариант частного выбора внутри бесчеловечного конфликта.

Человек 1924 года рождения, призван в декабре 1941 года, в мае попал на фронт. Рядовой, связист, 44-я пехотная дивизия. В декабре 1942 года, под Сталинградом, в их отделение попал снаряд, он поймал 48 осколков. В госпитале их извлекли, но началась гангрена, был поставлен вопрос об ампутации или дренаже под наркозом. Выбрали дренаж. Вывезен из Сталинграда в Ростов.

Из воспоминаний 2003 года:
«Тут были кровати с белыми простынями и наволочками и снова давали горячую еду! [...] Медики в сером [...] и военные хирурги обращались с нами очень хорошо. Было и несколько русских женщин-врачей, которые играли те же роли или были медсёстрами.
Когда я заметил, что моя температура начала повышаться, симпатичная русская врач, ухаживавшая за мной, пришла с жаропонижающим. Она осмотрела меня и обнаружила, что у меня заражение крови, которое распространяется. Поскольку я всё более и более слабел, врачи решили, что нужно переливание крови. „Но где мы возьмём кровь, когда у нас нет никаких запасов?“, — спрашивали они, стоя вокруг моей койки. После того как моё состояние значительно ухудшилось, к моей кровати подогнали каталку. Я был ошарашен, увидев, как русская врач легла на неё, чтобы доктора вермахта смогли наладить линию для переливания между „спасительницей моей жизни“ и мной. Когда стало тихо, она на хорошем немецком сказала мне: „Бедный мальчик, ты, наверное, так страдаешь. Я помогу тебе!“. Моё состояние улучшалось на глазах: моя „облачённое в белое жена“ часто приходила к моей кровати и утешала меня словами „Ты поправляешься и скоро поедешь домой“. Даже сегодня я не могу забыть того, что она сделала для меня. В моих жилах бежит один или два литра крови прекрасной русской девушки!».

Читать далее в блоге автора

Вторая история. Украинская девушка ухаживает за немецким раненым, а позде помогает ему вернуться на Родину. Впоследствии солдат поклялся заниматься добрыми делами, если выживет. И сдержал клятву.

sogenteblx:

Начну с небольшого отступления.
Рылся в фотографиях на сайте United States Holocaust Memorial Museum. Хорошо структурированный сайт, с разделами и удобной навигацией. Нашёлся любопытный кадр лета-осени 1941 года: стоит немецкий офицер, а рядом с ним пленный генерал РККА. Таких фотографий мало, генерал неизвестен. Забросил в пару сообществ. И внезапно оказалось, что это генерал-майор Дмитрий Ефимович Закутный, один из центровых власовцев, сотрудничавший с немцами ещё с осени 1941 года. Не отпускает меня тема.

Переходим ко второму случаю частного выбора местных по отношению к чужим в условиях войны. Этот случай более понятен, чем предыдущий.

Человек призван в декабре 1940 года, сначала был в 105-м запасном пехотном батальоне. Отправлен в Россию в октябре 1941 года, казначей 198-й пехотной дивизии. В апреле 1942 года переведён в 79-й панцер-гренадёрский полк, 16-я танковая дивизия. Принял участие в боях за Харьков. В конце сентября, под Сталинградом, осколок снаряда попал в карман, где лежали патроны; они сдетонировали, ногу вывернуло в другом направлении. Срочно прооперирован.

«После операции я был доставлен в госпитальный шатёр на сорок или пятьдесят человек. [...] Главной в этом шатре была русская женщина-врач из Харькова. Я узнал, что она предоставила свои услуги вермахту с целью добыть средства к существованию. Мне было 22, и я был грязен, но она заметила, что я не притронулся к моему завтраку утром 27 сентября. У меня не было сил ни что-то поднять, ни делать что-то, что требовало хоть малейших усилий. Во время своего обхода палаты, она сразу заметила моё состояние. Она уселась на металлическую рамку кровати и кормила меня как ребёнка. Это происходило во время каждого приёма пищи.

Спустя примерно две недели она сказала мне, что её переводят в качестве ассистентки и переводчицы генерал-лейтенанта медицинской службы на сталинградском фронте. Её заменяющая должна была удостовериться, что налаженное положение достойного ухода [за ранеными] будет сохранено. Несмотря на новое назначение, она сохранила свой пост в этом полевом госпитале. Она брала отгул перед каждой поездкой, от двух до трёх дней, и по возвращении спрашивала, как я. Чтобы удовлетворить мою просьбу насчёт разнообразия в еде, к примеру, чего-нибудь кислого, она сама всё организовывала».

В общем, сокращая его рассказ: женщина помогла ему сбить температуру, чтобы его можно было эвакуировать в Германию, ему наложили хороший гипс. Перед тем, как направиться в аэропорт, он пошёл её благодарить. В аэропорту не оказалось никакого самолёта, их вернули в госпиталь, к вящему неудовольствию всех. Позже врачица пришла и сказала, что есть один шанс: с утра на Чир уходит конвой с танковым охранением, где будет несколько санитарных машин. Он решился, доехали в тяжёлом состоянии. На станции Чир их загрузили в товарные вагоны и отправили в Днепропетровск. По дороге пути подорвали, лежачие и стоячие попадали, потрескался гипс и т. п. Ему опять повезло: сказали, что у него очень крепкий гипс из алебастра, поэтому он не треснул. И в конце он задаётся вопросом, была ли это тоже заслуга той женщины.
В Германии перенёс несколько тяжёлых операций, освобождён от службы. Во время одного из обстрелов он поклялся, что если выживет, то будет заниматься добрыми делами на благо людей; после войны персонаж участвовал в церковной и общественной деятельности.