Император Николай I (1796–1855) Император
Николай Павлович имел обыкновение прогуливаться рано утром и проходил по
Адмиралтейскому бульвару, Английской набережной, Миллионной улице.
Однажды, в пятницу на Вербной неделе, он заметил впереди солдата,
который быстро шмыгнул в ворота. Государь своим мощным голосом сказал: – Солдат, поди-ка сюда! Солдат немедленно появился пред государем и, как ни струсил, отдал подобающую честь. – Кто ты такой? – Бессрочный отпускной пехотного полка. – Что ты несешь? – Собственную работу, Ваше императорское Величество, продавать. Солдат
развязал узел, в котором находилось несколько табакерок из папье-маше, с
разными изображениями и рисунками, сделанными не совсем аляповато. – Сам делал? – Точно так, Ваше императорское Величество, собственное произведение. Государь взял в руки одну, на крышке которой был нарисован портрет Наполеона I. – У тебя есть свой император, почему же ты чужого нарисовал? – Своему здесь быть не годится, Ваше императорское Величество. – Почему же? Солдат достал из узла еще одну подобную табакерку и начал объяснять. – Когда
желают понюхать, сейчас французского короля по носу (солдат стучит по
крышке двумя пальцами), а как только понюхают: чхи! И – здравия желаю,
Ваше императорское Величество! извольте посмотреть. И он показал на
внутренней стороне крышки довольно схожий портрет императора Николая
Павловича. Государь рассмеялся, велел солдату отобрать ему три
такие табакерки и, заплатив за них 50 рублей, направился в квартиру
князя Паскевича. Князь Иван Федорович еще спал. – Вставай,
отец командир, – провозгласил государь, – я тебе подарок принес, – и
Николай Павлович, смеясь, рассказал объяснение солдата. * * * Император Николай Павлович посетил Дворянский полк. На фланге стоял
кадет головой выше государя. Государь обратил на него внимание. – Как твоя фамилия? – спросил он. – Романов, Ваше Величество. – Ты родственник мне? – пошутил государь. – Точно так, Ваше Величество, – отвечал без запинки молодец-кадет. – А в какой степени? – спросил государь, пристально посмотрев на кадета. – Вы, Ваше Величество – отец России, а я сын ее, – отвечал находчивый кадет. И государь изволил милостиво расцеловать своего находчивого внука. * * * * * * Император Николай Павлович любил иногда пошутить, только не зло, со своими приближенными. Однажды является к нему обер-полицмейстер Бутурлин с утренним рапортом и докладывает: – Все обстоит благополучно, Ваше
императорское Величество. Государь сурово на него взглянул и произнес: – У
тебя все обстоит благополучно, а между тем, проезжая через площадь, ты
не заметил, что статуя императора Петра Великого украдена. – Как украдена? – испугался Бутурлин. – Но я донесения не получал… простите, Ваше Величество… тотчас поеду, обследую… – Поезжай тотчас, и чтобы вор был в двадцать четыре часа найден… слышишь? – Слушаю-с, Ваше Величество. Вскочил
Бутурлин на свои дрожки и помчался по набережной, и как только минул
Адмиралтейство: вот он – Петр Великий, на своем месте. Скачет Бутурлин обратно к царю и радостно докладывает ему: – Ваше Величество, вам неправильно донесли: статуя на месте. Государь расхохотался. – Да сегодня – 1 апреля, и как ты поверил подобной чепухе?.. Разве можно украсть такую тяжелую и громадную вещь. «Постой,
подумал Бутурлин, и я тебя, государь, надую обратно, ради 1 апреля».
Вечером император сидит в оперном итальянском театре, по обычаю с левой
стороны, в бенуаре, на авансцене. Идут «Гугеноты», и царь сильно увлечен
музыкой и пением. Влетает в ложу Бутурлин: – Ваше Величество, пожар! – Где? – спросил царь, являвшийся всегда на все пожары. – Зимний дворец горит. Царь вышел тотчас из ложи и помчался к дворцу в страшной тревоге. Но, подъехав к нему, он никакого огня не увидел. За ним скакал Бутурлин. Остановив кучера, царь обратился к Бутурлину: – Где же горит? – Сегодня 1 апреля, Ваше Величество, – торжествовал обер-полицмейстер. Государь не на шутку рассердился. – Ты,
Бутурлин, дурак, – сказал он. – Только не подумай, что я говорю
неправду ради 1 апреля. Приди ко мне завтра, и я повторю тебе то же
самое. Государь возвратился в театр, а на другой день Бутурлин получил другое назначение. * * * * * * В начале 30-х годов, возвращаясь из Москвы,
государь Николай Павлович оставался в Твери несколько дней, ожидая
безопасной переправы через Волгу. Поставщиком для стола государя и свиты
был местный купец-богач, который подал такой счет, что удивил того, кто
этот счет принимал. – Неужели у вас все так дорого? – спросили купца. – Нет, слава Богу; такие цены только для государя. Нельзя же ему продавать как всякому прочему. Стало это известно государю. Он пожелал видеть поставщика и спросил его: – Так ты думаешь, что с меня надо брать как можно дороже? –
Точно так, Ваше Величество. Можно ли равняться в чем с Вашим
Величеством нам, греш ным рабам вашим? – Все что имею – ваше, государь;
но в торговом деле товар и цена по покупателю, – отвечал купец. – Ты, пожалуй, и прав отчасти, но хорошо, что не все так думают, как ты. У вас в Твери и мне было бы не по карману жить. Счет был оплачен, и Николай Павлович в Твери больше никогда не останавливался. * * * В
1842 году, по случаю празд нова ния серебря ной свадьбы императора
Николая Павловича, в Петербурге ожидали прусского коро ля Фрид
риха-Вильгельма, брата императрицы Александры Федоровны. Время назначен
ного приезда уже миновало, а короля все не было. Государь и государыня
очень беспокоились. Но вот однажды, утром холодного, дождливого дня, из
Кронштадта дали знать, что на горизонте показался пароход под прусским
королевским флагом. В Петергофе забили тревогу; на при стани быстро
собрались все лица, обязанные со провождать государя. Приехал импера тор
с импе ратрицей, все сели на пароход и под про лив ным дождем
отправились к Кронштадту. Но, про ходя уже по малому рейду, поняли: про
изошла ошибка. Дело в том, что тогда, за отсутствием желез ных дорог,
пассажирское сообщение между Штетином и Кронштадтом поддерживали два
парохода, – один русский и один прусский; последний назывался «Прусский
Орел» и имел флаг весьма схожий с королевским штандартом. На семафорном
телеграфе перепутали, приняв один флаг за другой, и сообщили о прибытии
королевского парохода вместо пассажирского. Легко представить себе ужас,
в который пришел от такой ошибки морской персонал. Император Николай,
ничего не подозревая, вышел с императрицей из каюты и стал на мостике;
дождь лил как из вед ра; оба парохода быстро сблизи лись: скрывать долее
ошибку было невозможно. Никто, однако, не решался выступить с докладом.
Наконец, управлявший морским министерством князь Меншиков возложил это
неприятное поручение на вице-адмирала К. Дрожа всем телом, К. до ложил о
происшедшей ошибке. Наступило мертвое молчание. Грозно сдвинув брови,
Николай Павлович взглянул на К. тем леденящим взором, который приводил в
трепет самых неустрашимых людей. К. стоял неподвижно; кругом все
замерло в ожидании развязки. – Да знаешь ли ты, что я с тобой сделаю? – грозно спросил император. К. молчал. – Знаешь ли ты, что я с тобой сделаю? – возвысив голос, повторил государь. К. молчал. –
Я заставлю тебя выпить три стакана морской воды, – с внезапно
набежавшей улыбкой закончил Николай Павлович и, подав императрице руку,
быстро спустился в каюту. Так благополучно отделался неповинный К.
именно потому, что государь тотчас же понял, что К. ни в чем не виноват
и что он только послан сильнейшими для принятия на себя царского гнева.
* * * Вскоре после холерного (1848) года, в России
оказался страшный неурожай, и император Николай принял самые энергичные
меры, чтобы уберечь народ от тяжелых последствий эпидемии и голода.
Разрешен был беспошлинный ввоз хлеба, сбор податей и рекрутская
повинность были приостановлены, значительные суммы были назначены на
покупку зерна для посева на крестьянских полях. В то время императору
доносят, что один из богатых хлебных торговцев, сделавший
заблаговременно крупные закупки зерна, назначил его в продажу по ценам
несоразмерно высоким. Николай послал одного из своих
флигель-адъютантов узнать о причинах подобной спекуляции и спросить, не
согласится ли торговец понизить цену. – Не могу! – был ответ, – мне самому хлеб обошелся дорого и мне нельзя продавать его в убыток. – В
таком случае, – сказал император, – я не хочу ни принуждать торговли,
ни разорять бедного человека; я требую только, чтоб он не смел ни одной
четверти продать ниже заявленной цены. Одновременно с этим сделано
было распоряжение, чтобы из казенных складов хлеб продавался в розницу
по цене осенней закупки. Эта мера принесла спекулянту более ста тысяч
рублей убытку. * * * * * * Император Николай Павлович занимался часто до
двух и даже до трех часов ночи. Камердинер его говаривал: «Засну иной
раз, а потом очнусь и подумаю: не пора ли государю раздеваться? Загляну,
а он сам разделся и лег. Иной раз слышу шорох; смотрю, а государь,
заметив, что я заснул, на цыпочках проходит мимо меня». Государь
был очень набожен. Окончив занятия, он всегда коленопреклоненно молился
перед киотом, прилепив восковую свечку к спинке стула. Раз, утомившись
от трудов, поздней ночью, он задремал, склонив голову на сиденье стула.
Между тем, свеча нагнулась, и воск стал капать близ самой головы.
Камердинер, увидав это, разбудил государя и позволил себе заметить: – Ведь вы, Ваше Величество, наверное, так делаете, чтобы не знали, что вы ночью молитесь? – Да, – отвечал государь. – А
вот, свеча-то наклонилась и воск на стул капает; еще немного и капнула
бы вам на голову знак бы остался (у государя, как известно, была лысина)
и все догадались бы. – Правду говоришь, старик, – заметил государь. – Не позволите ли, я аналойчик сделаю? – Нет, хуже, будут знать. Тогда старик камердинер устроил в киоте выдвижную дощечку, в которую вставил металлическую трубку для свечи. * * * * * * Великим постом, в самую распутицу, император
Николай Павлович ехал в санях в одиночку по Невскому проспекту. Он ехал
тихо, потому что снегу было мало, а воды и особенно грязи пропасть, –
она стояла целыми лужами, несмотря на то, что множество народу с метлами
и лопатами расчищало улицу. Государь заметил, что все, кто шел ему навстречу, снимая шляпы, улыбались. – Не забрызгало ли меня грязью? – спросил он своего кучера. Кучер
обернулся и видит, что за царскими санями прицепилась девочка лет
десяти, в изношенном стареньком платье, мокрая и грязная. Кучер со смехом сказал государю в чем дело. Когда Николай Павлович сам повернулся к девочке, она не робея сказала: – Дядюшка, не сердитесь… скорей домой хочу, видишь, какая мокрота, а я и то вся измокла. Император приказал остановиться, посадил ее рядом с собою и отвечал: – Если я дядюшка, так следует и тетушку тебе показать. В Зимний дворец! – приказал он, обратившись к кучеру. Во дворце государь привел девочку к императрице Александре Федоровне и сказал: – Вот тебе новая племянница. Государыня
обласкала бедную девочку и, узнав, что она круглая сирота, поместила ее
в Дом трудолюбия и положила на ее имя в опекунский совет 600 рублей
ассигнациями на приданое. * * * Какому-то богатому саратовскому помещику захотелось непременно
увидеть государя. Для этого он, не долго думая, прикатил в Петербург.
Гуляя около Зимнего дворца, весь полон мыслью о государе, помещик
однажды встретил статного высокого роста мужчину в офицерской форме и
плаще и, приняв его за одного из служащих при Дворе, просил у него
совета, как увидеть государя. Незнакомцу он подробно рассказал при этом о
своем общественном, семейном и материальном положении. – Я живу сорок лет на свете, – говорил помещик, – но еще не видал нашего батюшку-царя. Незнакомец
спросил у него, не имеет ли он какого-нибудь прошения к государю.
Помещик обозвал его чудаком и повторил, что он приехал единственно
затем, чтобы увидеть государя и по возвращении на родину рассказать
землякам о своих впечатлениях. – А позвольте спросить, кто вы такой? – Я – русский император, – ответил Николай Павлович, – с которым действительно повстречался саратовский помещик. – Ну,
если вы русский, так я, должно быть, китайский император, – захохотав,
возразил помещик. – Полно шутить!.. скажи, брат, откровенно, по-русски,
кто ты такой, и посодействуй мне. Николай Павлович ответил
помещику, что он пошутил, что он флигель-адъютант государя, и обещал
устроить дело. Помещик чуть не облобызал от радости мнимого адъютанта. – Давно бы так, – сказал он, – ты меня, брат, не стесняйся: я ведь с губернатором знаком. Государь
обещал прислать своего товарища для показа Петербурга и окрестностей, а
затем и для того, чтоб свести помещика во дворец. Действительно,
на другой день приехал к помещику флигель-адъютант государя и целую
неделю показывал ему все достопримечательности столицы, а потом
пригласил приехать во дворец к мнимому товарищу. Помещик благодарил, но
сомневался. – Да как же я пойду к нему, если я фамилии его не знаю. – Это ничего: подъезжай, брат, прямо ко дворцу и на первый вопрос «кто ты такой?» отвечай, что китайский император. Помещик
захохотал и на следующий день был во дворце. Внутренний караул встретил
его барабанным боем, отдав ему честь. Помещик испугался, его насилу
ввели в кабинет государя, еще неодетого в то время. – Что вы наделали? – сказал ему помещик, – за такие шутки нас с вами в Сибирь сошлют, и мне не удастся видеть царя. – Неужели ты думаешь, что Николай такой строгий? Помещик стоял на своем. – Прикажите-ка для успокоения подать водки, – сказал он. Водку
подали. Помещик приободрился, а тем временем государь облекся в полную
парадную форму и повел помещика к императрице, которой представил его,
сказав: – Саша, рекомендую тебе нового китайского императора. Помещик
раскашлялся, подбежал к ручке и стал с восхищением говорить, что
отродясь не видел такого шутника, но все-таки боялся, как бы не узнал
Николай Павлович. Помещик был в ударе и вел самый непринужденный
разговор с государем и государыней, рассказывая о соседях, о губернской
знати, о сплетнях, обнаружив чисто русскую душу – нараспашку. Подали
завтрак, который шел очень оживленно, но когда в конце официант на
какое-то приказание государя доложил: «Исполнено, Ваше императорское
Величество», – помещик прозрел. Он упал на колени и просил у государя
прощения. – Не только не сержусь, но и очень рад. Садись. Кончай
завтрак, а поедешь к своим, расскажешь, что не только видел русского
царя, но даже с ним и его семейством завтракал, – успокоил его государь. Теперь
язык у помещика прилип к гортани. После завтрака он откланялся и уехал к
себе в гостиницу. А когда на другой день за ним послали, чтобы он
явился во дворец, то его уже не оказалось. Быстро собрав свои пожитки,
он укатил в Саратовскую губернию. ______________________
* * *
На другой день после возмущения 14 декабря
один из заслуженных и очень уважаемых императором Николаем генералов
явился во дворец в полной парадной форме, сопровождаемый молодым
офицером, который, без эполет и без шпаги, шел за ним с поникшей
головой. Генерал просил доложить Его Величеству, что привел одного из
участников вчерашних печальных событий. Его тотчас пригласили в кабинет.
– Государь, –
сказал генерал, едва удерживая слезы, – вот один из несчастных,
замешанный в преступный заговор. Предаю его заслуженному наказанию и
отныне отрекаюсь признавать его своим сыном.
Тронутый таким самоотвержением и доказательством преданности, император отвечал:
– Генерал,
ваш сын еще очень молод и успеет исправиться… Не открывайте передо мной
его вины. Я не желаю ее знать и предоставляю вам самому наказать его.
* * *
* * *
Один помещик желал определить сына в какое-то
учебное заведение, для этого ему нужно было подать прошение на
высочайшее имя. Не зная, как написать прошение и, главное, затрудняясь,
как титуловать государя, простак вспомнил, что государя называли
августейшим, и так как дело было в сентябре, накатал в прошении:
«Сентябрейший государь!» и пр. Прочитав это прошение, Николай Павлович
рассмеялся и сказал:
– Непременно принять сына и учить, чтобы он не был таким дураком, как отец его!
|