Мне подарили красивую авторучку.
Очень. Такую красивую, что ею я писать не осмеливался, но с собою
возил. Приехав в Троице-Сергиеву Лавру, вначале, как всегда, пошел к
преподобному Сергию в Троицкий собор. Взял у монаха листочки чистой
бумаги, достал красивую авторучку и ею написал имена родных и близких
для поминовения о здравии у раки преподобного. На столе были и другие
ручки, и карандаши, но ручки уже были исписанными, а карандаши
притупившимися. Это я к тому, что люди подходили и тоже писали свои
памятки. У меня попросили ручку, я отдал, а сам пошел в храм, к
гробнице.
Там почти всегда очередь, но такая благодатная, такая молитвенная,
что очень хорошо, что очередь. Читается акафист преподобному, поется ему
величание, а между ними всегда-всегда звучит молитвенный распев:
"Господи, помилуй". Поют все. Особенно молитвенно поет монах, которого
привозят сюда на коляске.
Приложившись к мощам преподобного, отдав дежурному монаху
памятки, я вышел и хотел взять свою авторучку. Но к ней уже была
очередь. А я торопился и подумал, что зайду за ручкой потом. Но и потом
ручка без дела не лежала, и мне было как-то неловко заявлять, что это
моя ручка. Она уже стала не моей, а общей. Я подумал: сколько же ею уже
написали имен, сколько же с ее помощью вознесется горячих молитв о
здравии болящих, о прозрении заблудших, об утешении страждущих! И разве я
могу написать что-то равное этим памяткам? Нет, конечно.
Решив так, я порадовался за ручку: каким же счастливым делом она занята - и пожелал ей долгой жизни.
Владимир КРУПИН
|
