Беседы о Библии. Книга Бытия. Передача 5

Анна Павлович:
Здравствуйте, дорогие радиослушатели, в эфире радио «Град Петров» «Беседы о Библии». Мы продолжаем цикл наших бесед о первых главах Библии, о сотворении мира, о сотворении человека и о грехопадении. В предыдущих передачах мы уже говорили о первой главе Библии, о сотворении мира и, наконец, о венце творения – о человеке. Мы подходим ко второй главе. Сотворен этот мир, сотворен человек, и Господь видит, что это хорошо весьма, но что же происходит во второй главе?
Протоиерей Александр Степанов:
Когда мы только начинали подходить к этому тексту, мы говорили о том, что в первых главах книги Бытия содержится два рассказа. Первая и вторая глава содержат как бы два варианта повествования об одном и том же. Один вариант мы рассмотрели, и мы говорили, что его особенностью является то, что это вариант хронологический, а второй вариант мы назвали антропоцентрическим, поскольку он говорит не о том, как в последовательности временной разворачивались события творения мира, а больше говорит о смысле, поэтому, собственно, человек в этом повествовании появляется практически сразу. И в 7-ом стихе второй главы мы читаем: «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душою живою».
Если наши слушатели внимательно нас слушали и помнят наши беседы, мы говорили о том, что при описании творения автор использует два слова, по-еврейски они звучат «бара» и «аса». «Бара», я напомню, это творение чего-то абсолютно нового из не бывшего еще материала, а «аса» — это творение из чего-то, что было уже сотворено раньше, просто некоторое развитие, продолжение того, что было. Так вот, мы говорили о том, что это слово «бара» применяется в первой главе ровно три раза: когда творится вообще этот мир, которого не было в принципе, ибо был вначале только Бог, затем второй раз, когда творятся животные первые, и третий раз, когда творится человек. Человек именно творится. Напомню, что в русском переводе это различие выделено именно словом «творить», то есть «творить» — это «бара», а все остальные слова – создать, произвести и так далее из этого ряда – соответствует еврейскому «аса».
И вот здесь, в 7-ом стихе 2-ой главы, вопреки всему, что мы говорили в первой главе, сразу же читаем: «И создал Господь Бог человека», то есть не «сотворил», не «бара», а именно «аса». Да еще и прямо сказано: «из праха земного». То есть казалось бы, человек является просто продолжением того творения, которое было осуществлено в предыдущие дни, и никакой пропасти между человеком и всем тем, что существовало до этого, как бы нет. Но, если мы все-таки внимательней прочитаем всю фразу, то увидим, что она как бы разделяется на две части: «И создал Господь Бог человека из праха земного», и вторая часть: «И вдунул в лице его..», или, в еврейском тексте сказано прямо: «в ноздри его дыхание жизни, и стал человек душою живою».
Итак, мы видим, что в этом втором повествовании творение человека описано как два последовательные акта, описано несколько более подробно. Итак, первый акт состоит в том, что человек создается из праха земного, то есть абсолютно сроден всему тому, что создано было до этого момента, но затем происходит второй акт, вдуновение жизни, и только после этого становится человек душою живою. Душа живая – это просто обозначение того, что он становится живым. Так вот, такого рода вдуновения жизни мы не видим ни в каких других актах творения, и вот именно это делает его совершенно исключительным.
Но по своему телесному составу человек не просто близок к окружающему его миру, но является в каком-то смысле частью этого мира. И действительно, если мы, так сказать, анатомически, физиологически посмотрим на человека, то увидим, что сходство между человеком и, скажем там, гориллой, орангутангом, будет гораздо выше, чем сходство между орангутангом и мартышкой, например. Таким образом, человек оказывается существом предельно близким, с одной стороны, к окружающему его миру, с другой стороны, он радикально отличается от него тем, что Бог передает ему нечто от себя, вкладывает нечто такое, что ни в каких других творениях не присутствует. Григорий Богослов говорил: «Душа человека – бессмертная струя дыхания Божества».
То, что человек является таким двусоставным по описанию этой второй главы Книги Бытия, замечали еще ветхозаветные толкователи. И уже в толкованиях того времени мы встречаем два понятия: «Адам Кадмон» и «Адам Афар». «Адам Кадмон» — это Адам духовный, а «Адам Афар» — это Адам перстный, то есть два такие были специально термина, которые обозначали вот эти две стороны бытия человека. Григорий Нисский говорит: «Бог сотворил» — то есть «бара» — «внутреннего человека и вылепил» — «аса» — «внешнего. Вылеплена плоть, сотворена же – душа».
Конечно, возникает вопрос, а для чего Бог создает человека таким «кентавром», если хотите? Это первый вопрос. И затем: как соединяются эти две столь разные природы в одном существе? Очень часто мы говорим, например, о том, что душа находится в теле, или, что душа оставила тело – это значит, человек умер. Есть какое-то представление, что душа находится где-то внутри. Но вот интересно, что по этому поводу говорили святые отцы. Иоанн Дамаскин говорит: «Душа соединяется с телом вся со всем, а не часть с частью. И не содержится им, а его содержит, как огонь – железо, и, пребывая в нем, производит свойственные ей действия». Эта мысль очень глубокая о том, что душа находится не внутри тела, а она как бы обладает телом. Тело есть инструмент, через который она себя проявляет.
Эту же мысль подчеркивает Немесий Эмесский – один из ранних учителей церкви, который так же предостерегает нас от желания локализовать душу внутри тела. Он пишет в своем сочинении о человеке: «Всякий раз, когда умопостигаемое бывает во взаимоотношении с каким-либо местом или предметом, находящимся в пространстве, мы в переносном смысле говорим, что оно там присутствует, благодаря энергии его, проявляющейся там. И понимаем место в смысле взаимоотношения связи и деятельности. На самом деле, нужно говорить, что оно там действует, а мы говорим, что оно там существует». Тело – это прежде все коммутативный орган человека, через тело мы общаемся друг с другом, говорим, например: шевелим языком, создаем движение воздуха, и, соответственно, через уши мы слышим, что говорит другой; глазами мы видим друг друга, то есть прежде всего мы можем общаться через тело.
При этом надо подчеркнуть отличие христианского понимания тела человека от античного. Для античного человека тело – это темница души. Когда человек умирает, душа, как бы, «выпархивает» в мир идеальных образов, мир идей, и там существует уже абсолютно свободно, освободившись от уз тела. Тело есть тюрьма, в которой заключена душа человека.
Для апостола Павла, скажем, человек в целом есть воплощенный дух. То есть тело живет единой жизнью с душой. Надо сказать, что эта идея в общем достаточно оригинальная, потому что в восточных религиях тоже присутствует это противопоставление души и тела. Тело является временной оболочкой, которую человек может менять, перевоплощаясь из одной своей жизни в другую, реинкарнируясь. В понимании ветхозаветном и христианском, соответственно, реинкарнация бывает единственный раз, когда душа накрепко соединяется с одним телом. Потом, вследствие грехопадения, осуществляется такой трагический разрыв, который мы называем смертью, но перспектива вечности – это не вечная жизнь только души в раю, как, кстати говоря, довольно часто можно услышать, а именно воскресение, воскресение плоти, воскресение тела человека и соединение души вновь с этим новым, обновленным, воскресшим телом. Об этом говорят и многие святые отцы, например, Иустин Философ: «Что такое человек, как не животное разумное состоящее из души и тела? Разве душа сама по себе есть человек? Нет, она душа человека. А тело разве может быть названо человеком? Нет, но оно названо телом человека. Если же ни то, ни другое в отдельности не составляет человека, то только существо, состоящее из соединения той и другого, называется человеком. А так как Бог человека призвал к жизни и воскресению, то Он призвал не часть, но целое, то есть душу и тело».
Христианство, в таком решительном утверждении о воскресении плоти, придает совершенно новый антропологический статус человеческому телу. Это не какая-то временная оболочка, которую хорошо бы отбросить, чтобы она не мешала свободно жить духу, не тяготила бы. Но это именно та составная часть, без которой человек не может быть вполне назван человеком.
Но, тем не менее, мы видим, в Священном Писании определенно проводится мысль о иерархии состава в человеке. И в этой иерархии верхнюю часть, высшую часть, занимает душа, а низшую часть занимает все-таки тело. Мы помним, конечно, слова Христа в Евангелии: какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою? Или Христос говорит: «Если соблазняет тебя глаз твой, то лучше вырви глаз, соблазняет рука твоя, отруби руку твою», то есть не так страшно потерять какую-то часть своего тела. И в конце концов, даже такие слова там есть: не бойтесь тех, кто тело убивает, но бойтесьтех, кто душу ввергает в геенну. Все эти места говорят о том, что в этой двусоставности присутствует определенная иерархия: наиболее ценным является душа, и тело является, в каком-то смысле, обслуживающей частью нашего человеческого состава.
А теперь следующий вопрос, с которого я начал, к которому мы, конечно, возвращаемся – это вопрос, а зачем, собственно, это соединение? Вопрос очень важный, его нужно понять. Я прочитаю довольно длинную выдержку из Иоанна Дамаскина, в которой есть уже некоторый ответ: «Из сотворенного уже вещества взяв тело, а от Себя вложив жизнь (душу), творит как бы второй мир в малом – великий. Поставляет на Земле иного ангела, из разных пород составленного поклонника Богу, зрителя видимой твари, тайника твари умосозерцательной (то есть ангелов), царя над тем, что на Земле, подчиненного горнему царству, земного и небесного, временного и бессмертного, видимого и умосозерцательного. Ангела, который занимает середину между величеством и низостью, один и тот же дух и плоть, дух ради благодати, плоть – в предупреждение гордости. Дух – чтобы пребывать и благословлять благодетеля, плоть – чтобы страдать, и страдая припоминать и поучаться, сколько ущедрен он величием». В этой пространной цитате из Иоанна Дамаскина мы видим, что он заостряет внимание на том, что тело человеческое, плоть, дано для того, чтобы страдать, и, страдая, «припоминать и поучаться».
Почему Бог так сделал? Мы уже говорили о том, что уже прежде творения этого мира, материального мира, по всей вероятности, Бог сотворил небо. Вот мы говорили, небо и землю, и под небом мы понимали мир духовный, мир ангельский, и уже упоминали о том, что уже в этом ангельском мире произошла некоторая катастрофа, которая заключалась в том, что часть ангелов отпала от Бога. Причем отпадение это носит характер некоторой окончательности. Действительно, мы в Священном Писании видим, и большинство святых отцов все-таки говорит о том, что Сатана, Денница, Ангел света и последовавшие за ним ангелы, отпав от Бога, отпали навсегда. Почему для ангельской природы не открыта возможность перемены, покаяния? Дело в том, что ангелы, действительно, чистые духи, у которых абсолютно нет никакого материального тела.
А. П.:
То есть то, что мы видим на картинах и на иконах – это все, как бы, только воображение такое, да?
А. С.:
Да, это символическое изображение. Ангелы изображаются с ликом человеческим, потому что они тоже свободные существа, но в ранней иконографии мы не увидим еще ангелов, стоящих в облачениях. Правда, в византийский период, они, конечно, очень широко появляются, и эта традиция становится каноном Церкви. Но это, в общем-то, символическое изображение.
Так вот, ангелы абсолютно бестелесны, поэтому выбор, который делает Денница, Ангел света, а это по Преданию самый прекрасный, самый совершенный из ангельских творений, который почувствовал себя столь ущедренным всякой благостыней, столь совершенным, гармоничным сам по себе, что он почувствовал, что он в принципе может существовать без Бога, не в единстве с Ним. И он избирает себе вот этот другой путь бытия. Но уже избрав этот путь, он так и двигается в этом направлении.
Точно так же, как в физике мы знаем, что тело, не испытывающее ни трения, ни сопротивления окружающей среды, так и сохраняет направление своего движения. Вот для ангела, для этого абсолютно свободного духа, нет никакой сопротивляющейся среды. А если мы вглядимся в себя, то мы эту среду обнаружим очень явственно. Иногда спрашивают: Денница почувствовал дискомфорт от того, что он выбрал такой путь? У него нет тела, и если мы всмотримся в себя, то увидим, что любой дискомфорт, который мы переживаем, не обязательно физический в прямом смысле слова, даже внутренний, душевный дискомфорт, мы его переживаем все равно через тело. Мы в теле чувствуем стеснение, в груди, или, там, в животе, или где-то. Не впрямую, конечно, голова заболела от того, что мы сделали дурной поступок, но во всем своем, именно физическом существе мы чувствуем некоторое расстройство. То есть тело – это индикатор, это очень чувствительная составляющая часть нашего существа, на которую проецируется любое неправильное действие нашей души, любое неправильное употребление нашей свободы. Оно производит некоторое расстройство в теле, и мы его ощущаем, и начинаем, как мы говорим, «переживать».
Именно это помогает нам и располагает к тому, чтобы переменить свое неправильное решение. Мы, конечно, не можем сказать, что Бог не совсем удачно создал ангелов, что это Он их создал такими, и это отпадение оказалось окончательным. Причем надо еще заметить такую вещь, что ангельский мир, судя по тому, что отпали-то не все, это падение только некоторой части ангелов, абсолютно не затронувшее других ангелов, говорит о том, что ангельский мир, он не органически связан между собой. Все человеческие существа, все мы связаны органическим единством с Адамом и Евой. Когда пали первые люди, Адам и Ева, все другое человечество не имело другого способа происхождения, кроме как от них же. Мы все произошли от них. Поэтому их падение, их шаг сказался пагубным образом на всех абсолютно людях, без исключения. Мы знаем, что только один родился особым образом – Христос, Который не унаследовал этого, но это рождение было вполне, как мы знаем, сверхъестественное.
Ангельский мир представляет собой иное. Мы видим, что каждый ангел, это абсолютный, как бы, замкнутый в себе мир. Да, в ангельском мире возможно единство, и оно есть, конечно, но это единство, которое мы можем назвать единством хвалы, это гармония, ну скажем, оркестра, в котором есть скрипки, флейты, барабаны и все прочее. Самые разные инструменты, друг с другом никак не связанные по способу извлечения звука, но все вместе они создают единство некое, гармоническое единство. Единство человеческого рода, повторяю, это единство органическое.
Собственно об ангелах мы это можем заключить именно потому, что пала часть ангелов. Падение Денницы, самого совершенного, оно абсолютно не сделало обязательным падение всех остальных. И другие были увлечены просто примером, дурным примером: кто-то увлекся, кто-то – не увлекся. Но дальше переменить уже ничего невозможно. Кто-то остался ангелами света, действительно, светлыми, служебными духами, как апостол Павел их называет; их воля всегда находится в абсолютном согласии с Богом. Другие избрали себе путь автономного бытия и продолжают пребывать так. Этот выбор мы называем злом. Этот выбор направлен на разрушение того, что творит и желает делать Бог. Но раз Бог создал их существами свободными, этот выбор уважается и они продолжают существовать, творя своё дурное дело.
Так вот, возвращаясь к человеку, мы можем определенно сказать, что эта двусоставность человека открывает перед нами некоторую совершенно иную возможность по сравнению с ангелами, а именно – возможность покаяния, что мы называем, или по-гречески – «метанойя». Это слово, обозначающее перемену ума, перемену своего решения, перемену внутренней, какой-то самой главной установки. Действительно, мы видим, что мы способны совершать плохие поступки, да, способны грешить, и в тоже время способны исправляться, изменять свою жизнь. И видим при этом, что здесь Бог никаким образом нашу свободу не ущемляет. Если бы Он просто нас «переключал» в какой-то момент, когда мы делаем зло, на добро, это было бы ограничение свободы, а здесь не ограничивая свободу, Он через сам наш состав, так премудро устроенный двучастным образом, Он дает нам возможность, будучи свободными, тем не менее, переменять свое поведение, свою жизнь в лучшую, более правильную сторону.
Дальше, уже продолжая тему творения человека. Действительно, женщина создана из ребра Адама. Вот как это описывается здесь у нас – Аня, прочтите, пожалуйста, 18-ый стих.
А. П.:
«И сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному, сотворим ему помошника, соответственного ему. И навел Господь Бог на человека крепкий сон, и когда уснул – взял одно из ребер его и закрыл то место плотью. И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену и привел ее к человеку. И сказал человек: вот это кость от костей моих, и плоть от плоти моей. Она будет называться женою, ибо взята от мужа своего. Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей, и будут два одна плоть».
А. С.:
Ну вот, последний 24-ый стих, о том, что оставит человек отца своего и мать свою, это, понятно, некоторое такое авторское прибавление. Автор, как бы обобщая все то, что было сказано до этого о мужчине и женщине, об их единстве, подытоживает таким поучением о семейной жизни, правильно построенной.
Так вот, что же означает это творение женщины из ребра? Очень часто было распространено, даже и сейчас можем, наверное, встретить какие-то такие толкования, что женщина – это некоторое вторичное существо. И даже в Средние века говорилось, что женщина не вполне человек. Вот мужчина – это человек, а женщина – это так, что-то такое среднее, между человеком и животным, для человека созданное. Чтобы человеку, то есть мужчине, было удобнее жить, ему дается женщина, и для того, чтобы продолжать род человеческий, рожать.
На самом деле смысл этих слов совершенно в другом. Смысл как раз в том, чтобы утвердить абсолютную одноприродность мужчины и женщины. Вот если бы Бог вылепил из праха земного Адама, а потом из праха земного вылепил бы Еву, то есть по отдельности каждого, тогда можно было бы спорить, а природа кого выше? То, что Ева творится, как бы целиком из плоти Адама, говорит о том, что она абсолютно той же природы, что и сам Адам. Более того, она творится не из какой-то другой части, как именно из ребра. Ребро – это часть тела, которая ближе всего прилегает к сердцу человека. Сердце, в древнееврейской мистике и в христианской мистике тоже, считается центром, средоточием личного бытия человека. Поэтому женщина создается из той части, которая ближе всего к средоточию жизни человека. Все это говорит, конечно, о единстве. Ну и потом, 23-й стих, конечно, прямо подчеркивает это: «И сказал человек: вот это кость от костей моих и плоть от плоти моей, она будет называться женой, ибо взята от мужа своего».
Надо сказать, что в еврейском языке, муж и жена – это слова однокоренные, слово «иш» и «иша», «иш» — это муж, а «иша» — это жена. То есть это практически одно слово, что очень важно. Если этимологию слов «муж» и «жена» посмотреть в славянском языке, то можно показать довольно легко, что «жена» – это тоже трансформация слова «муж». И практически во всех языках индоевропейских это именно так. Все это подчеркивает совершенную одноприродность мужа и жены, то есть мужчины и женщины.
Нет иерархии, но что есть? Есть, очевидно, взаимное дополнение, потому что просто множить, так сказать, сущности, было бы совсем не интересно. Важно было создать нечно взаимодополнительное. Это подчеркивается вот этой фразой: «Не хорошо быть человеку одному, сотворим ему помошника, соответственного ему». Нужно дополнить было те дарования, которые были уже даны Адаму, первому человеку.
А. П.:
Итак, дорогие радиослушатели, заканчивается очередная передача из цикла бесед о первых главах Библии. В студии были протоиерей Александр Степанов и Анна Павлович. Всего доброго, до свидания.
А. С.: До свидания.