Осенью 1993 года, под праздник преподобного Сергия, я приехал к отцу Иоанну в очень сложный для меня момент жизни. Был я к тому времени иеромонахом московского Донского монастыря.

Девять лет отец Иоанн не давал мне благословения на монашеский постриг и держал в послушниках, поставив условие – дождаться благословения матери. Но мама, Царствие ей Небесное, хотя и благословляла служить Церкви в священническом сане, но не хотела, чтобы я шел по монашескому пути. Батюшка твердо стоял на своем условии – дождаться согласия матери – и говорил, что если по-настоящему хочешь быть монахом, проси этого у Бога, и Он управит все в нужное время. Я тогда твердо ему поверил и спокойно ждал, будучи сначала послушником в Псково-Печерском монастыре, а потом в Издательском отделе у митрополита Питирима. И вот однажды, приехав к батюшке в Печоры, я рассказал ему между прочим, что скоро открывают Донской монастырь, который особо любили москвичи, а наместником монастыря назначают архимандрита Агафодора, которого я немного знал. И тут отец Иоанн говорит мне:

– А ведь это пришло твое время. Иди проси у мамы благословение. Думаю, теперь она тебе не откажет. А за то, что девять лет терпел и не самочинничал, – увидишь, как Господь не оставит тебя Своею милостью.

Отец Иоанн рассказал о Донском монастыре времен его молодости, о жившем там под арестом святом патриархе Тихоне, которого батюшка любил и почитал бесконечно. Рассказал и известную теперь историю о явлении в 1990 году ему, отцу Иоанну, святого патриарха Тихона в той самой келье Псково-Печерского монастыря, в которой мы сейчас с ним беседовали. В заключение отец Иоанн помолился перед своей келейной иконой Пресвятой Богородицы «Взыскание погибших» и велел мне торопиться домой и после получения материнского благословения идти просить благословения на постриг у Святейшего Патриарха.

По молитвам отца Иоанна, мама неожиданно согласилась с моим желанием и благословила меня иконой Божией Матери, а Святейший Патриарх Алексий II благословил вступить в тогда совсем немногочисленную братию Донского монастыря. Сбылись слова отца Иоанна и о милости Божией за терпение: так получилось, что архимандрит Агафодор два раза откладывал мой монашеский постриг из-за срочных отъездов по делам обители и наконец постриг меня в самый день моего рождения, когда мне исполнилось ровно 33 года, с именем Тихона – в честь моего любимого святого и покровителя Донского монастыря.

Но в тот приезд к отцу Иоанну, накануне дня преподобного Сергия, в 1993 году, я ничем не смог порадовать батюшку. Отношения мои с наместником по моей вине настолько испортились, что я решительно не знал, что делать и как поступать. Отец Агафодор сам отправил меня в Печоры к духовнику, чтобы тот разрешил мои проблемы.

Отец Иоанн долго утешал меня и призывал к монашескому терпению. Он умел находить такие слова, а, самое главное, его любовь к человеку, вера и надежда на Промысл Божий были столь велики, что, даже приезжая с самой неразрешимой проблемой, люди выходили из его кельи исполненные не просто утешения, а новых сил к жизни, с радостной надеждой на бесконечную любовь к нам Господа. Это и была главная сила отца Иоанна: он говорил как имеющий власть от Бога давать жизненные силы и вести вслед за Христом.

Мы засиделись тогда довольно долго. Уже началась всенощная. Отец Иоанн заторопился и отправил меня в храм, сказав, что скоро придет и сам.

Должен был петься акафист преподобному Сергию. Вместе с молодыми монастырскими иеромонахами мы, уже облачившись, ждали акафист в древнем пещерном алтаре Успенского собора, как вдруг к нам подошел отец Иоанн – мы даже не заметили, как он вошел в алтарь. Отец Иоанн, с которым мы расстались полчаса назад, сразу показался мне каким-то совсем необычным – сосредоточенно-строгим. Не говоря ни слова, он крепко взял меня за руку и подвел к святому престолу. Медленно перекрестился, приложился к престолу и велел мне сделать то же самое. Потом, обратившись ко мне, торжественно произнес:

– А теперь слушай волю Божию…

Никогда до этого я не слышал от отца Иоанна подобных слов и поэтому стоял совершенно изумленный.

– Ты вернешься в Москву и сразу пойдешь к Святейшему Патриарху, – проговорил отец Иоанн. – Проси у него, чтобы он благословил тебя перейти из Донского в братию Псково-Печерского монастыря. Проси Святейшего, чтобы он благословил создание подворья Псково-Печерского монастыря в Москве, и ты будешь строить это подворье.

Я не знал, что и сказать!.. С одной стороны, я понял, что вся моя жизнь вот сейчас, в эту минуту, меняется, но в то же время понимал и то, что сказанное батюшкой осуществить просто невозможно! Начать с того, что сам отец Иоанн никогда не благословлял монахов на переход в другой монастырь, а тут идти с этим к самому Святейшему! Но были и другие причины.

– Батюшка, – пролепетал я, – это же совершенно невозможно!.. Святейший буквально совсем недавно объявил, что в Москве не будет открыто ни одного подворья неставропигиального монастыря. И настрого запретил даже обращаться к нему с подобными просьбами.

Здесь необходимо небольшое пояснение. Ставропигиальными (это старинное греческое слово) называются монастыри, непосредственно подчиненные патриарху; их по всей стране около 20, а неставропигиальными – те монастыри, которые подчиняются епархиальным архиереям; их в то время было больше 250, и с каждым месяцем количество их увеличивалось. Все эти провинциальные монастыри, конечно, хотели иметь свои подворья в столице и обращались к патриарху с постоянными просьбами об этом. И однажды Святейший на одном из собраний духовенства очень твердо предупредил, чтобы с подобными просьбами к нему впредь не обращались, поскольку если начать раздавать московские храмы монастырям, то приходских церквей в столице вообще не останется.

Все это я объяснил отцу Иоанну. Но тот даже глазом не повел.

– Не бойся ничего, иди к Святейшему и передай то, что я тебе сказал. Святейший все тебе благословит! А затем, – батюшка продолжал уже совсем по-деловому, – тебе предложат на выбор несколько храмов. Первый не бери! А из остальных выбирай какой тебе приглянется, но только не гонись за большими и знаменитыми.

Пора было выходить на акафист.

– После службы жду тебя в келье! – велел батюшка.

Весь акафист и дальнейшую службу я только и переживал слова, сказанные отцом Иоанном, а после всенощной сразу примчался к нему. Отец Иоанн еще несколько раз повторил мне то, что я услышал в алтаре, успокоил, ободрил и велел поступать точно так, как он говорит.

Отец Иоанн никогда не бросался великими и страшными словами, такими как «я скажу тебе волю Божию». Да я за все время – ни раньше, ни потом – таких слов больше от него не слышал. Поэтому я воспринял сказанное батюшкой более чем серьезно и, превозмогая страх, решил выполнить все, как сказал старец.

В Москве вскоре представился случай, и я слово в слово передал Святейшему то, что наказал мне батюшка: и о переводе меня в братию Псково-Печерского монастыря, и о создании монастырского подворья в Москве…

К моему удивлению, Святейший неожиданно нашел мысль о Псково-Печерском подворье очень своевременной и правильной. Оказывается, как раз в это время встал вопрос о закрытии для паломников свободного доступа в город Печоры и введении в нем особого пограничного режима, связанного с окончательным оформлением границы между Россией и Эстонией, которая проходила в трех километрах от Псково-Печерского монастыря. Подворье, по мнению патриарха, могло бы взять на себя обязанности помощи монастырю, если неблагоприятный для паломников пограничный режим будет введен. Святейший тут же поручил заняться подбором храма для подворья владыке Арсению и отцу Владимиру Дивакову.

Первое место, которое предложил для подворья владыка Арсений, был Покровский монастырь, недавно переданный Церкви. Я съездил полюбоваться им, но, помня слова отца Иоанна, что от первого места следует отказаться, сослался на действительный факт, что Покровский монастырь для подворья слишком обширный. Тогда владыка дал мне еще два адреса: храма в Измайлово, на острове, и Сретенского монастыря на Лубянке. Измайловский показался мне уж больно большим, а Сретенский как раз таким, как говорил отец Иоанн. К тому же это был не просто приход, а монастырь, закрытый в 1925 году, где так или иначе надо было возрождать монашескую жизнь. Я позвонил отцу Филарету в Печоры, и он соединил меня по телефону с батюшкой.

– Сретенский? Это тот, что за Трубной площадью? – батюшка отлично знал церковную Москву. – Его и бери!

Со дня открытия подворья минуло 15 лет, но всегда – в дни радостей и испытаний – нас поддерживала молитва, благословение, горячая поддержка, а иногда и строгое взыскание отца Иоанна. Он передал для Сретенского множество своих икон, в том числе и любимую его икону «Владимирскую», и иконы, которые достались ему от великих валаамских старцев. Отец Иоанн благословил создание монастырского издательства, семинарии, подсобного хозяйства. Вообще, особенно в первые, самые сложные годы, батюшка буквально следил за каждым шагом в возрождающейся обители. А после того как отпала тревога по поводу закрытия города Печор для паломников, именно отец Иоанн благословил просить Святейшего о преобразовании подворья в ставропигиальный Сретенский монастырь.

Братия Сретенской обители почитает батюшку отца Иоанна как старца, который благословил создание нашего монастыря, как своего молитвенника, духовного наставника и благодетеля. Каждый день мы возносим молитвы о упокоении его души. Его проповеди, письма и наставления – настольные книги братии обители, студентов и многих наших прихожан.

Многое еще можно вспомнить… Вскоре после смерти Валентины Павловны Коноваловой я оказался в больнице. Болезнь была тяжелая, и отец Иоанн в письме, переданном мне через Настю Горюнову, его духовную дочь, благословил, несмотря на Рождественский пост, в больнице есть и рыбу, и молочное. Друзья устроили меня тогда в хорошую клинику, в палате был даже телевизор. Немного придя в себя, я решил посмотреть телевизионные новости, которые не видел несколько лет. Потом решил посмотреть интересное кино…

В этот же день, к вечеру, из Печор приехала Настя Горюнова и через медсестру передала мне новое письмо от отца Иоанна. Помню, я, лежа в постели, досматривал какой-то фильм и читал письмо батюшки. В конце письма была приписка: «Отец Тихон, я благословлял тебе ослабить пост, а вот телевизор смотреть не благословлял». Я кубарем скатился с кровати и выдернул телевизионный шнур из розетки. К тому времени я уже очень хорошо понимал, что такое не слушаться отца Иоанна.

И даже после кончины отца Иоанна те, кому выпало счастье общаться со старцем, чувствуют его любовь, поддержку, молитвы и заботу, которые не оставляют нас и теперь, когда отец Иоанн уже в другом мире. Иногда это происходит самым поразительным образом и в самое нужное время.

В 2007 году тезоименитство Святейшего Патриарха Алексия II пришлось на первое воскресенье Великого поста, на праздник Торжества Православия. Всю неделю до этого мы с братией провели в храме, за незабываемыми богослужениями первой седмицы поста, а в субботу, после литургии, стали съезжаться гости на тезоименитство патриарха. Время перед всенощной и после нее прошло в заботах по приему и расселению гостей-архиереев, которые обычно останавливаются у нас, в Сретенском. Поздно вечером, когда уже очень хотелось спать, я решил, что прочту каноны и последование ко причащению утром. Но, к стыду своему, утром проспал, и вот уже ехал в храм Христа Спасителя на литургию, так и не прочитав молитвы.

Два или три раза за 16 лет моей недолгой священнической жизни мне приходилось служить не подготовившись, и всякий раз никакие оправдания и ссылки на обстоятельства, а тем более на усталость, не могли заглушить жестоких обличений совести. И теперь, как ни тяжело было, я все же пытался убедить себя, что, в конце концов, я хоть и не прочел положенное правило, но всю неделю утром и вечером по многу часов был в храме, а в среду, в пятницу и в субботу, то есть вчера, причащался и всякий раз читал все положенные последования и молитвы. Уже облачившись и входя в переполненный архиереями и священниками алтарь храма Христа Спасителя, я даже припомнил, что и вообще сегодня некоторые именитые богословы утверждают, что правила ко причащению совсем не так уж необходимы… Короче, кажется, мне уже почти удалось договориться с обличающим меня внутренним голосом, как вдруг ко мне подошел митрополит Чувашский Варнава. Я много лет регулярно, раза четыре в году, видел этого пожилого, почитаемого всеми архипастыря на патриарших службах, но ни разу с ним не общался. А тут владыка митрополит сам подошел ко мне и благословил. Потом он сказал:

– Спаси тебя Господи, отец Тихон, за фильм о Печерском монастыре. Мне он очень понравился. Я ведь знал отца Иоанна 50 лет и ездил к нему в Печоры.

Владыка имел в виду сделанный мною документальный фильм о Псково-Печерском монастыре, где было много хроникальных кадров с отцом Иоанном.

– Знаешь, что сейчас вспоминается? – продолжал владыка. – Ты, наверное, слышал, что, когда отец Иоанн служил на одном деревенском приходе, однажды вечером, накануне воскресной литургии, бандиты ворвались в его дом, связали и избили его. Так связанного и бросили умирать. Ты знаешь об этом?

– Да, владыка, я знаю эту историю. Только наутро перед литургией прихожане нашли отца Иоанна и освободили его.

– Да, да, так и было! Отец Иоанн пришел в себя, поблагодарил Бога за испытание и спасение и пошел совершать воскресную литургию. И знаешь, что он говорил мне потом? Он говорил, что это был единственный случай за всю его жизнь, когда он служил литургию без приготовления. Ну, вот так… Иди с Богом!

Рядом стоял архимандрит Дионисий (Шишигин). Я подошел к нему и рассказал всю историю: и о моем нерадении, и о беседе с владыкой Варнавой. Я исповедовался ему, и мы с отцом Дионисием, ожидая начала службы, говорили о том, как велика милость Божия к нам и как неисповедим Промысл Божий. Кто знает, чему мы были сейчас свидетелями? Или тому, как отец Иоанн из иного мира через владыку вразумил «одного из чад своих неразумных», как он однажды назвал меня в одном из своих писем. Или, быть может, мы сейчас встретили еще одного сокровенного подвижника и раба Божия, которыми не оскудеет Христова Православная Церковь до скончания века.