"Если я, засыпая, буду вскрикивать, не пугайтесь", - предупредила меня кареглазая, улыбчивая попутчица. Ее провожатый, нежно попрощавшийся с ней, еще стоял на перроне, вглядываясь в ее миловидное, ухоженное лицо, которое она придвинула прямо к стеклу, но поезд уже мягко тронулся, и кипяток, заботливо принесенный нам проводницей, приняв в свои опасные глубины пакетики чая, начал мерно раскачивать их в такт ритму бегущих колес, заваривая нам бодрящий напиток и суля неспешный разговор. Бывает, едешь в командировку за одной историей, но неожиданная встреча дарит тебе такой захватывающий сюжет, что он потом еще долго тебя не отпускает.

На порванной простыне

"Я караулила Курицу часов до 4 утра, и когда сон меня уже совсем сморил, она взяла да и повесилась. Курица - погремуха такая, кличка то есть, у этой молодой дурехи была. - Начала рассказ моя спутница. - Курица, потому что ей дали два года за курицу, которую она у родного дядьки украла. Дядька засадил ее специально: у нее уже был срок, условный, а она, безбашенная, куда зря пошла, там ее и подрезали. Подрезанная попала она в больничку и не отметилась вовремя. Вот родной дядька ее и засадил - из лучших побуждений: на зоне целее будет.Только с безбашенной что взять: на суде на прокурора наорала, с судьей поцапалась, а потом вообще блажить стала: "Все равно повешусь!"

Всю ночь я не спала, за Курицей следила: я на верхней шконке - кровати, то есть, она на нижней. А к утру не выдержала, начала в забытье проваливаться, как вдруг меня будто током ударило: дошло, что последний кадр, который в мозгу отпечатался, - это то, как Курица на порванной простыне висит.

Дурочку эту мы откачали, все-таки я двадцать лет терапевтом в поликлинике оттрубила,но с тех пор, как глаза закрою, кадр в мозгу всплывает - Курица повесилась, тут я и покричать во сне могу... А девчонке этой, как только она очухалась, я сказала: "Отсюда еще возвращаются, а вот с того света - нет".

Любовь как "джекпот"

"Вернуться из тюрьмы не сломанной, можно,- продолжала моя попутчица.- Но только если на воле тебя кто-то ждет. Знаете, и я бы сейчас с вами здесь не сидела, не хлебничала, если бы мне моя любовь не выпала - как "джек-пот" на случайно найденный лотерейный билет.

Муж мой, Леша, ушел от нас с детьми, когда я уже под следствием была. Как ушел? Да сложил рубашки в чемоданчик и вышел из нашей жизни. Только в дверях, не оборачиваясь и будто ни к кому не обращаясь, бросил: "Я тут женщину встретил..." Он меня последние годы так вымораживал, что я сначала ничего не почувствовала. Тут еще мама моя незадолго до этого ослепла, я сама десять дней как после операции - по нашей, по женской части, да еще это следствие... Правда, тогда я еще как свидетель проходила.

Что значит, "вымораживал"? Как? Да, так, что про то, что ты - женщина, только в кресле у гинеколога и вспоминаешь... У Лешки всегда так было: чуть что не по его, начинает лезть хамство: "Я па-прашу тут всяких тупых терапевтов нам, хирургам, не указывать!" Вроде бы и шутка, а обидно было - до слез. Потом я привыкла: у меня характер легкий, долго зла на людей держать не могу. Но когда я в начале двухтысячных решилась свой медцентр строить - невозможно было на наши нищенские зарплаты детей растить, родителям помогать - и особенно тогда, когда я центр построила, дела в гору пошли, вот тогда-то из Лешки и поперло. Бить не бил, но унизить, оскорбить, да еще при детях - дня без этого не обходилось. Обморозил меня всю, до самых печенок, а потом встал да и ушел - "женщину встретил!"

Помню, сижу я у подружки Луизки, она меня утешает: "Ты красивая, ты детей подняла, тебя люди ценят, найдешь еще свое счастье женское!", а я будто и не обо мне это. Ну, Луизка много говорить не стала, взяла да и вытащила меня на 23 февраля в санаторий наш элитный, Марьино - клин клином вышибать. Мужики там - один другого круче: глава администрации, управляющий ГОКом, все хорошие, да только чужие. Я по Лешке тосковать начала, забыла, как он меня чморил, и даже мысли такие пошли, что, мол, сама во всем виновата - недодала ему чего-то...

Нет, правда, с одним инженером из Челябинска я все-таки познакомилась. Прогулялись мы с ним пару раз по парку - взгляд умный, запах от него такой приятный, за руку берет особенно, бережно, словом, понравился он мне. Но вот верите, идем рядом, он меня под ручку держит, а у меня ничего и не дрогнет внутри на него - будто и вправду не женщина, а деревяшка мерзлая. Так что уехала я, даже телефона ему не оставила, все мысли вокруг Лешки: вот узнает он, что меня по медцентру подставили, что мать ослепла - вернется. Двадцать лет ведь вместе! Я в те дни даже про то, что под следствием, меньше думала, чем о Лешке - как больная была.

"Посмотри в зеркало!"

И вот накануне 8 марта звонит друг семьи, Терехин, и такой разговор заводит: "Видел Лешку, худой он такой, неприкаянный, говорит: "Виноват я перед Надей! Понял, что лучше ее нету!" Я ему, продолжает Терехин: "Так в чем дело? Возьми розы и приходи к ней!" - "Ну да, а она этими розами мне по морде!" - "Да, ладно! Надька-то? Даже если и ударит, так что? Ты хризантемы возьми, они помягче будут!" Я, Мария, как поняла, что Терехин - засланный казачок, так сердце мое будто у девчонки забилось - вот-вот из груди выпрыгнет. Ночь не спала - мыла, прибирала, салаты строгала, кур мариновала - все, думаю, завтра наш блудный папа придет... И дети так обрадовались. Вообщем, 8 марта продолжаю я марафет наводить, вдруг, звонок: "Алло, это вас беспокоит Марьино, Виктор, помните? Поздравляю вас с женским днем. Что вы делаете?" Я сухо: "Готовлюсь. Муж должен прийти. Долго его дома не было". Он смутился: "Ну, извините, всего вам доброго!".

И вот три часа - Лешки нет, четыре - не идет, полпятого - я вся на иголках, извелась. Вдруг, в шесть звонок: "Алло, это опять Марьино, опять Виктор. Вы уж извините, но хочу спросить, как, муж вернулся?" Другая бы сказала: "Все нормально, вернулся, ужин у нас при свечах!" - ну, зачем надо чужому мужчине показывать, что ты даже и родному мужу не нужна? А я, балда, вечно со своей искренностью: "Нет, не вернулся!" - "И что же вы, Надежда, делаете?" - "Плачу под одеялом!" Знаете, Мария, столько я этих женских журналов на зоне перечитала, и везде советуют: не грузите мужчин своими проблемами. А я, как дура, вывалила все как есть. И Витя мне: "Ну а чё плакать-то? Праздник же. Давайте, я за вами такси пришлю, я ждать буду!" Я ни в какую: " А детям я что скажу?" - "Да не волнуйтесь вы так, я с детьми сам договорюсь!" Уж не знаю, что он им сказал, но дочка мне сама сумку собирать стала. Потом такси подъехало. Потом таксист, зараза, вез меня в Марьино аж через Курск. Темно уж совсем было, когда мы к санаторию подъехали...

Посидели мы с Витей в ресторане, он мне всякие историю про армию да про молодость рассказывал, вроде отошла я немного, потом в номер к нему поднялись. Иду я по лестнице, а у меня одна мысль: "Ну все, сейчас за такси расплачиваться придется!" Поднялись, зашли в номер, а Витя взглянул на меня и мягко так, грустно, говорит: "Слушай, посмотри на себя в зеркало!" Я подошла, смотрю - вроде все нормально: ни тушь не потекла, ни помада не размазалась!... А Витя мне: "Да тебя, глупую, прежде чем в постель звать, отогреть надо. Да еще ждать придется". И знаете, Мария, и отогрел, и ждал - три с половиной года, пока я на зоне была..."

Поезд наш летел куда-то в ночь, стук колес убаюкивал, и было так радостно, засыпая, думать о том, что, что любовь - это чудо. "И тайна сия велика есть".