Все отступления Римско-католического исповедания от идеалов древней, неразделенной Церкви, не могли не отразиться на его духовной жизни. Во втором томе своей «Мистической трилогии» М. В. Лодыженский сравнивает духовность Восточной и Западной церквей на примерах преп. Серафима Саровского и Франциска Ассизского. Это не случайно, так как на Западе считают святость преп. Серафима похожей на праведность Ассизского инока. Вот главные заключения, к которым Лодыженский приходит в своем сопоставлении:

«В мистике Востока, в лице св. Серафима Саровского, мы видим пример полного перерождения человека.... что сверхсознание подвижника Востока сосредоточивается в его пламенном сердце. Там - внутри себя он ощущает огонь Божества, ощущает Христа. Это чувство внутреннего единения его с Богом нисходит на него естественно и свободно, как прямой результат роста, как результат работы над собой на пути смирения и покаяния. По мистике Востока, все эти наития высших ощущений являются у смиренного человека сверх чаяния, ибо подвижник, по смирению своему, не чувствует даже себя этого достойным» (Мистическая трилогия, т. 2 , «Свет незримый», Петроград, 1915 г., стр. 156-157).

Духовное видение подвижника Востока обращено на его внутренний мир, по слову Христа: «Царство Божие внутри вас есть» (Лк. 17: 21). Источник духовности западных святых иной. Снова Лодыженский:

«Св. Франциск в представлении о Христе был более всего поражен земной жизнью Христа, Его страдальческим образом. Впечатление это шло на Франциска извне и Франциск жаждал видений страждущего Христа. Исходя от внешнего впечатления, от образа Христа и его страданий, и развивалась мистика св. Франциска. Это и привело к тому, что мистика Франциска должна была уклониться в сторону воображения и чувственности, ибо, если Христос был для Франциска объектом, если он шел к представлению о Христе от внешнего впечатления, то одним из средств для развития этой мистики являлось возбуждение воображения к этому внешнему впечатлению. Если же возбуждалось воображение, то должна была быть затронута и чувственность» (там же, стр. 157).

Духовность Франциска Ассизского характерна для духовности всей Римско-католической церкви. Она вся чувственна и обращена на внешний подвиг Спасителя. Это не значит, что Православная Церковь не придаёт значения этому подвигу, но она всегда ищет внутренний смысл этого подвига, внутренний его свет и покой. Не лишне здесь коснуться вопроса исихазма и места св. Григория Паламы в утверждении этого православного учения.

Греческое слово «исихия» означает «мир, покой». Монахи-исихасты, кроме других различных духовных подвигов, творили непрерывно Иисусову молитву, то есть повторяли слова: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного». Такое моление нередко сопровождалось особыми телесными приемами, например поклонами, согбенным положением тела при сидении, ритмическим дыханием.

Монахи, долго упражнявшиеся в такой молитве, достигали высокого состояния духа, ощущали явное благодатное присутствие Божие в своем сердце и коренным образом устраняли в своем сознании не только греховные, но всякие непроизвольные представления и чувства; они всецело погружались в созерцание Бога. Преуспевшие в этой молитве монахи-исихасты нередко получали дары пророческой прозорливости и способствовали просветлению окружавших их людей и тех, кто прибегал к их духовной помощи. Словом, влияние этих монахов, живших, главным образом, на Афоне, было очень сильным в эпоху Григория Паламы.

Когда в 13-ом веке стал распространяться исходящий с латинского Запада рационализм, некоторые богословы подняли свой голос против исихастов.

Главное, против чего рационалисты восставали, была вера подвижников в то, что они могут удостоиться истинного богообщения и что тот духовный свет, который их внутренне озаряет, есть тот же самый, что на горе Фаворе преобразил Христа.

Противники исихастов утверждали, что Сущность Божия недоступна для человека и что Бог только как бы издалека озаряет главным образом мысли людей и этим путем руководит человеческим поведением.

В защиту исихастов выступил святитель Григорий Палама, Архиепископ Салоник. Он заявлял, что практика исихастов древнее христианское явление, что тут нет никаких новшеств и что молитвенное приближение к Богу имеет основание в таинствах Церкви, через которые человек получает семена истинной благодати.

Но главным вкладом Паламы в богословие было его учение о божественных энергиях. Он доказывал, что, если недоступно общение с Самой Божественной Сущностью, то все же человек имеет возможность подлинного богообщения и соприкосновения с Богом, так как Бог, из любви к человеку, общается с ним через особые Свои энергии или силы.

Согласно учению Григория Паламы, Бог имеет как бы два образа существования: один образ - это недоступная нам собственная жизнь Божества и Его Сущность, другой – это постоянная обращенность Бога к Своему творению. Вот с Богом к нам обращенным, через Его энергии, мы можем общаться и обретать от Него разные благодатные дарования.

Учение Григория Паламы, изложенное им в 14-м веке, объяснило и закрепило учение древних Отцов Церкви, писавших, что человек создан для преображения, для обожения. Этим учением укреплялась вера в действительность, в реальность всей сакраментальной жизни Церкви и молитв.

Чувственность римско-католической духовности особенно бросается в глаза в её молитвах и церковном искусстве. Сравним известную молитву Игнатия Лойолы, которая в католической церкви почитается в той же степени, как почитается нами великопостная молитва преп. Ефрема Сирина «Господи и Владыко живота моего...». Вот молитва Игнатия Лойолы:

Душа Иисуса освяти меня, Тело Иисуса спаси меня, Кровь Иисуса упокой меня, Вода от ребра Иисуса очисти меня, Страсти Иисуса укрепите меня, О благий Иисус, услышь меня.

Сопоставим аналогичную с этой католической молитвой молитву православную, взятую из акафиста к причащению Святых Тайн (Икос 1-й):

Иисусе, попали терние моих многих прегрешений.
Иисусе, созижди во мне сердце чисто и обнови во утробе моей дух правый.
Иисусе, изведи из темницы страстей бедную душу мою.
Иисусе, потреби во мне нечистые помыслы и злая похотения.
Иисусе, направи слабые стопы моя на путь заповедей Твоих.
Иисусе, Боже сердца моего, прииди и соедини мя с Тобою на веки.

Явное духовное различие, которое замечается в этих молитвах в равной степени бросается в глаза при рассмотрении священного искусства Запада и Востока.

В православном представлении, икона изображает мир прославленный, в ней ничего не должно быть земного и мирского. Поэтому, приемы письма совсем другие, чем те, которые употребляются в реалистической живописи.

Рим полностью отошел от классических византийских основ. Особенно сильно это выразилось в эпоху Возрождения. Само философское направление этого периода воспевает самость и могущество человека, его самоощущение в окружающей и материальной среде. В результате и церковное искусство Запада устремилось по этому пути - по пути свободного творчества, независимого от Церкви и её постановлений. Свободное отношение к церковным идеям и смешивание церковных преданий с современной действительностью привели к тому, что западное религиозное искусство, устремляясь к человеческой земной красоте и чувственности, допустило искажение священного образа.

То, чего так старательно избегала древняя Церковь - влияния античной языческой живописи и реализма, в полной мере возродилось в западном христианстве и покрыло стены крупнейших католических церквей и соборов. Обнаженные тела, современные костюмы и обстановка стали нормой, а красота духовная низводилась до мирской повседневности.