Живя в Печорах псковских в середине шестидесятых годов, я
ежедневно ходил на службу в монастырь. Пел в братском хоре. Однажды,
выходя из Михайловского собора,
я встретил молодого человека, который шел прямо мне
навстречу. Невольно подумалось: "Не тот ли это человек, о котором
накануне рассказывал псковский диакон Алексей?" И я спросил молодого
человека: "Это вы - Владимир, который засыпал в армии и видел ад
и рай, блаженство праведников и мучения грешников?" - "Да,
я, - ответил незнакомец, остановившись. - Я приду и расскажу тебе.
Только у меня времени мало. Звали в один дом, но я успею". И мы пошли
вместе с ним ко мне домой. Владимиру было двадцать восемь лет. Он
рассказал следующую историю, которую
я передаю в сокращенном виде ввиду забвения некоторых подробностей.
- Я с детских лет сирота. Воспитывался одной
монахиней-старицей, которая научила меня православной вере и сама была
духовной подвижницей. После ее кончины я жил у родственников. Потом
пошел служить в армию, где был поваром. Однажды мне приснилась моя
покойная матушка и сказала: "Раб Божий Владимир, ты в Петров день
надолго уснешь. Скажи своему командиру, чтобы с тобой ничего не делали и
не хоронили". Проснувшись, я никому не сказал о своем сне, боясь
насмешек.
На вторую ночь сон повторился, и я рассказал об этом своему
другу. Тот посоветовал никуда не ходить и никому не говорить. "Иначе, -
говорит, - тебя засмеют". На третью ночь матушка вновь явилась во сне
Владимиру и строго сказала: "Если не скажешь, тебя закопают
в землю, и ты действительно умрешь".
Проснувшись, я тут же пошел к командиру
и все рассказал ему. Тот спокойно выслушал меня и отправил в
медсанчасть на прием к врачу с запиской, которую тут же написал на
листе бумаги: "Проверить психику и сообщить мне". Врач также меня
терпеливо выслушал, задал несколько вопросов и велел идти обратно с
ответом, который гласил: "Нервно-психическое возбуждение от увиденного
сна. К несению службы годен". Я продолжал нести службу на кухне.
Приближался православный праздник святых апостолов Петра и Павла.
Тревога, волнение не покидали меня. Товарищи шутили надо мной. Но вот
пришел этот день. С раннего утра до обеда я готовил пищу. Сам ничего не
ел. Все ждал, что со мной будет, а со мной полдня ничего не было. В душу
закрались сомнения: "Видно, это только сон". Проголодавшись, я решил
поесть. Вдруг меня потянуло ко сну, и я тут же на досках лег. И вот что
со мной случилось. Я встал, но уже в другом виде и свете,
а рядом со мной лежало мое почти бездыханное тело. Я удивленно смотрел на себя и видел, как сбежались солдаты.
- Умер Володя, умер, - шумели они.
Подошедшие командир и врач пытались быстро расстегнуть
рубашку, чтобы сделать искусственное дыхание, но пуговицы почему-то не
поддавались. Я пытался помочь им в этом, но мои руки не были властны над
материальными предметами, и я понял бесполезность своих усилий и
нелепость своего состояния.
Страх объял меня. Я видел, как безнадежно массировали мою
грудь, как товарищи унесли мое тело в палату медсанчасти, и врач велел
наблюдать за ним. В это время какая-то неведомая сила подняла меня от
земли на небо. Кругом никого не было, но вот я увидел покойную свою
матушку, которая, кланяясь, сказала мне: "Мир тебе, раб Божий Владимир".
"Здравствуйте, матушка", - ответствовал
я по-мирскому.
- Ну вот, - продолжала она, - ты сомневался и пугался, и
если бы не сказал командиру, тебя бы действительно схоронили. Мне велено
показать тебе райские обители и темницы ада. Пойдем.
Мы шли, и мне открылась новая жизнь людей, некогда живших на земле. Я видел своих родных, знакомых и даже вождей, которых
я узнавал по земным портретам. В райских селениях было много
света. Я видел девственников и брачных, отдельно монахов, но только
в разной славе. У одних был один венец на главе, у других
два венца. И все они были довольны, радостны, славили Господа. Видел я
там писателя Гоголя, книги которого читал в детстве.
Потом мне показали адские казематы, где задержанные на
мытарствах грешники мучаются, истязаемые злыми духами до Страшного Суда
Божия. Там я видел и своего покойного деда, торговца в мясной лавке. Он
лежал, и от него шло зловоние и непрестанный стон от ударов по черепу.
Черви грызли его внутренности, пахло тухлым мясом.
"Это за обвешивание и обман такая мука", - пояснила матушка.
Видел я, как безбожников мучают лютые истязатели, бия их в темноте,
и они летают из стороны в сторону от этих ударов черных
"боксеров", словно на ринге. Отчаяние и безнадежность были в их мрачных
измученных лицах.
Слышал, как визжал раздираемый на части колдун, словно выли
все взятые вместе паровозы, и видел, как бесы, подвесив его вниз
головой, как со свиньи, сдирали с него железными зубьями кожу, строгали,
и резали, и обжигали геенским пламенем. Видел, как блудников истязают
немилосердные, бесстыдные духи злобы. С помощью большого колеса с
острыми зубьями они разрывали промежности и злобно кричали средь
неумолкаемых воплей и стонов грешников. Шли мы дальше, и я больше и
больше ужасался открывающемуся мне на том свете. Вот большое темное
мрачное озеро, кишащее живыми лягушками.
- Это не лягушки, - отвечая на мои мысли, сказала матушка, -
а дети, убитые во чреве матерей. Они все здесь, у Бога ни одна душа не
исчезает.
Кое-кто из этих жалких существ вдруг изменялся и радостно восклицал: "А моя мама покаялась!" И небесные силы уносили их
в светлую сторону. Я весь затрепетал, когда увидел самого
многоглазого дракона - древнего змия, диавола, и его слугу антихриста.
Толпы людей шли к нему в пасть со знаменами и плакатами, и он загребал
их длинными лапами. Люди шли обезумевшие, опьяненные, что-то громко
кричали и падали в огненное озеро, наполненное такими же несчастными.
Сердце мое сжалось от страха и трепета, когда ко мне протянулись эти
страшные лапы. Я чуть не упал, но матушка поддержала меня, и мы миновали
эти страшные места. Много и других видов мучений было показано мне, но
за неимением времени я рассказал тебе вкратце. Потом мы спустились на
землю.
Шли уже пятые земные сутки моего небесного странствия, но я
тогда не знал этого. На том свете другое течение времени. Была уже ночь,
и тело мое лежало в палате, покрытое белой простыней. Рядом дремала дежурная медсестра.
- Вот видишь, раб Божий Владимир, лежит твое бренное тело, а
душа твоя стоит над ним, - сказала матушка. - Сейчас она должна войти
в него, потому что не время еще разлучаться. Войдешь в него,
как и вышел, незаметно. Люди не верят, что есть у человека душа
бессмертная, чуткая, святая, и за это неверие дадут ответ Богу, как и за
все свои дела беззаконные. Рассказывай всем, что ты видел, чтобы люди
веровали в Бога и загробную жизнь. Врач будет преследовать тебя, но ты
не бойся и говори всю истину. Господь защитит тебя.
Внезапно я оказался в темном ледяном мешке. Постепенно
земная жизнь возвращалась ко мне. Кровь вновь согревала мои члены. Я
открыл глаза, пошевелил рукой и прошептал первое после пятидневного сна
слово:
- Господи!
Медсестра тут же встрепенулась и побежала за врачом. Мне
делали уколы, обкладывали грелками, дивились необычному случаю
летаргического сна. А я рассказывал, что видел на том свете.
- Ничего ты не видел. Это болезненный бред, - сказал врач. - И не смей никому об этом рассказывать.
Но я говорил и говорю всем, кто меня слушает, хотя и не все верят.
Сначала меня перевели в другую воинскую часть, потом комиссовали, снабдили справкой
и отправили домой. Теперь я хожу и говорю людям о Боге, о
душе, о загробной жизни, блаженстве праведников и мучениях грешников.
Иногда при некоторых людях внутренний голос мне не велит говорить, и
если я ослушиваюсь, то бываю наказан. Меня вызывают, ругают, угрожают и
даже задерживают, но потом отпускают
с миром. Недавно мне через сон было опять извещение от
матушки, что через год я должен умереть, и если я не приду сюда, значит,
меня уже на земле нет.
Так закончил свой рассказ раб Божий Владимир. Накормил я его
чем мог, хотелось дать ему и на дорогу, но он от всего отказался, и мы
расстались навсегда.
|
