БЛАЖЕННАЯ ТАИСИЯ САМАРСКАЯ
(Сказка восьмая)

Я многое хотел бы рассказать и о блаженной Таисии Ивановне. Особенно о ее молебнах.
Я как сейчас помню ее первый для меня молебен, который она читала Приснодеве Марии. Это было рано утром. Литургии в храме Воскресения Христова города Самары не было, и находились там блаженная Таисия Ивановна, ее келейница и люди, которые, как обычно, приходили на ее молебные каноны.
Сначала я просто присел и начал слушать, но потом в подсознании моем что-то мне подсказало: «Встань!» И неведомая сила подняла меня и подвела к Таисии Ивановне. Сначала я не понимал, что творилось со мною. А творилось не только со мною, но и с теми людьми, которые находились на молебне.
Когда Таисия Ивановна читала молебен Приснодеве Марии, происходили такие чудеса: сначала с купола сходил свет, очень яркий ослепительный свет. Сходил именно на тех людей, которые стояли рядом с Таисией Ивановной. Когда меня ослепил этот свет, я, просто-напросто, ничего не чувствовал вокруг себя, как будто я полностью уходил в иной мир. Было такое ощущение, что нахожусь где-то в лесу, на красивой лужайке, вокруг щебечут птицы, стрекочут кузнечики, а я, как птица, прилетел сюда, на эту поляну. Вокруг меня цветы, и лес дышит, и растения радуются вместе со мною. Как будто нахожусь в каком-то жизнерадостном танце вместе с птицами и растениями. Как бы сливаюсь с природой. Молитвы Таисии Ивановны как бы вживляли в меня эту природу. Она сама была, как живоносный источник, потому что благодать от Божией Матери передавалась через нее на людей. И то состояние, которое я испытывал, и не только я, но и те люди, которые находились на молебне вместе со мной, было, во-первых, непонятно, и, во-вторых, неожиданно. Было странно. Почему странно? Я думал ранее, что человек только после смерти своей может попасть или в ад, или в рай. А блаженная Таисия Ивановна своим молением открыла мне и другим людям глаза: оказывается, это райское место можно найти и на земле! Каким образом? Это райское место, этот райский уголок можно обрести на молитве. Как будто вокруг тебя летают Ангелы, они молятся вместе с тобой. Ты превращаешься в другого человека, ты ощущаешь в себе все то, что ощущаешь в лесу, когда ты находишься там один: поляна, ягоды, цветы. Это сама жизнь, сама природа. Таисия Ивановна соединяла людей с живой природой, а именно с Матерью Божией.
Однажды я видел подобную картину на полотне, на которой молилась схимонахиня, стоя на коленях. Она молилась на снегу, а вокруг нее снег растаял и начали пробиваться живые цветы, живая трава. Эта картина запечатлелась в моей памяти.
И у Таисии Ивановны происходили такие же чудеса. И зимою. На улице мороз в сорок градусов. А ты находишься в лесу, и молитва сама дает тебе тепло, духовный настрой, словно ты переносишься в теплое летнее время.
И что еще меня поразило в Таисии Ивановне?
Вы, наверное, помните, как я рассказывал об иконе святителя Николая и как она через костюм прозрела эту икону, находившуюся у меня во внутреннем кармане.
Я читал в книгах о святых отцах, я слышал, что есть прозорливые люди, но не думал, что Таисия Ивановна обладает таким даром. Я никогда раньше с прозорливыми людьми не имел дела. И меня это поражало. Я даже был в испуге. Как это моя любая мысль может прочитана быть святым человеком? Это во-первых. Во-вторых, от этих людей я ничего могу скрыть. Что бы я ни делал, что бы я ни думал, эти люди знают обо мне все. Мне приходилось общаться с этими людьми. И я говорю:
- Слава Тебе Боже, что Ты меня удостоил побывать во многих монастырях!
И я понял, что Таисия Ивановна через Духа Святого поняла, что в кармане моем икона святителя Николая Чудотворца, и она этой иконой меня благословила. Благословила меня тем, что отныне этот святой будет моим покровителем и защитником. И отныне я почитаю и люблю его всею душой и всем сердцем своим.
Вы помните, как я говорил раньше, что Таисия Ивановна говорит притчами и келейница ее переводит ее слова, то есть Таисия Ивановна была как бы Христа ради юродивой. Не просто блаженной, а Христа ради юродивой. Притчами она открывала людям глаза. Она постоянно разговаривала с людьми именно притчами. Почему? Я до сих пор не знаю. И не узнал об этом и при ее жизни, она мне об этом не сказала. Скорее всего, я думаю, ее юродство заключалось в том, что она считала, что человек не должен разговаривать с человеком на обыкновенном разговорном языке, человек с человеком должен разговаривать на церковно-славянском языке, православные должны разговаривать притчами. Или она хотела сказать, что вся человеческая жизнь, любое человеческое дело, любой человеческий промысел как раз и заключается в притчах. Она как бы открывала нам глаза. Притчи нужно обязательно изучать. В притчах Соломоновых Господь дает нам знания, мудрость и духовный настрой. Человек, постоянно читая притчи, учится прежде всего стяжанию такой добродетели, как молчание. А, как святые отцы пишут, молчание - золото, молчание - это великая наука. А Таисия Ивановна и научилась молчать, и говорить только притчами. Она не многословила, разговаривала кратко, отрывисто или просто притчами. Вроде бы и кажется, что она живет в миру, среди людей, а на самом деле, как на нее посмотришь, она живет сама в себе, даже и не сама в себе, а именно в Боге, именно в молитве. Когда, например, служит Господу Богу в храме на молебном каноне Божией Матери, она только читает, кто бы не пришел, что бы не спросили у нее, она отвечает или притчами, или говорит кратко и ясно. Эти слова приходится из нее выжимать. А не так, как бабушки встретятся на лавочке и балаболят, как сороки, и балаболят. И не остановить их ничем...
И вот однажды был такой момент. Произошел трагический случай в Самаре с одною женщиной. Я сам видел эту женщину раза два или три. Выглядит она где-то на сорок лет, одета хорошо, симпатичная.
Когда она приходила к Таисии Ивановне, я не подходил к ним, потому что мне было такое благословение, чтобы я не подходил, не присутствовал при разговоре. Что Таисия Ивановна говорит, о чем она говорит, об этом даже я, так как она приняла меня к себе в духовные чада, ничего не знал, потому что она запрещала что-либо слышать, что-либо говорить.
Так вот от людей я узнал о том, что у этой женщины пропал сын и что одна бабушка посоветовала ей сходить в храм Воскресения Христова, разыскать там Таисию Ивановну - бабка помолится и разузнает, где находится ее мальчик. А женщина эта была неверующая и некрещеная, работала где-то в исполкоме, но все же решила обратиться к блаженной.
Она, когда ехала, по своей исполкомовской привычке в сердце над нею смеялась. Она подключила прокуратуру, подняла всю милицию, поиски были и днем и ночью. Прошло где-то около трех месяцев, искали довольно-таки долго, но сына ее, десяти лет, так и не нашли. И женщина, пока ехала к Таисии Ивановне, просто в сердце своем смеялась:
- Какая-то дряхлая старуха! Что она может сделать? У меня подключены такие шишки из прокуратуры всей Самарской губернии, а тут какая-то бабка сможет найти моего сына? Нам не нужна, просто-напросто, никакая милиция и прокуратура. Надо, как говорится, иметь побольше таких прозорливых бабушек, и эти бабушки будут рассказывать нам о каждом человеке.
Эта женщина смеялась над Таисией Ивановной. Всю веру Православную она принимала во смех.
- Бабка решила денюжки подзаработать. Где-то что-то услышала, что-то перевернула...
И вот она доехала до Черемшанской и направилась к Таисии Ивановне. Ей объяснили, где живет блаженная. Таисия Ивановна к ней сама не вышла, вышла ее келейница и говорит:
- Таисия Ивановна Вас принять не может.
- Почему? Я по личному делу. У меня пропал сын. Прошу аудиенции. Иначе я буду жаловаться. Вы здесь, просто-напросто, жить не будете. Я изживу вас отсюда: и тебя, и Таисию Ивановну!
Таисия Ивановна услышала ее слова, вышла и говорит прямо в глаза:
- Слушай, грешница окаянная, когда ты ехала сюда, как ты меня только не обзывала: и взяточница, и лицемерка, и дряхлая старуха! И такая-сякая, и немазанная! Так что же ты к такой немазанной приехала? Ты же приехала просто меня опозорить перед людьми! Разве это не так?
Женщина побледнела, затряслась, постояла так недолго, а потом вдруг упала на колени, и слезы градом полились из ее глаз. Она долго страдала и думала о том, как найти своего единственного сына. Подняла такой плач, что ее, не знаю где, было слышно. Эта женщина не ожидала того, что Таисия Ивановна прочитает все ее мысли. Когда она проплакалась, она говорит:
- Примите меня, Таисия Ивановна.
- Слушай ты, подруженька, ты - атеистка, в Бога ты не веровала и до сих пор не веришь. Родители тебя не крестили.
Женщина была вся в шоке. Откуда бабка знает все это? Она поняла, перед какой силой стоит. Какую Господь верующим людям дает силу!
А Мария Ивановна и говорит:
- Вот с пылу бы я тебе все рассказала и объяснила, где твой сын. Ты сначала прийди в этот Воскресенский храм, договорись с батюшкой Феодосием о том, чтобы он покрестил тебя, прими крещение, одень крестик православный и приходи ко мне, и тогда я тебе скажу, где твой сын.
И вот женщина подошла к отцу Феодосию, договорилась с ним, он назначил ей время, когда крестить будут, окрестили ее, и вот пришла к Таисии Ивановне обратно в юбке, платке, с ненакрашенными губами. Мария Ивановна и говорит:
- Смотри, езжай туда-то, туда-то. Там стоит два больших дома. Это стеклянные магазины. Там вывеска висит, и мигают там гирлянды. Там-то стоит сосна. Здесь кустики непрежившейся березы. (Все подробно расписала). И там между стеклянными домами колодец есть. И вот мальчик там спрятанный от тебя.
- Живой он или мертвый?
- Сама увидишь. Этого я тебя не могу сказать: живой он или мертвый.
Женщина приехала домой, вызвала по телефону милицию, поехали вместе с оперуполномоченными, нашли эти магазины, сосну, кусты, колодец, открывают люк, залезли туда - там действительно лежит тело мальчика, труп уже попортился. По особым приметам, по медэкспертизе определили, что это действительно ее сын. Когда женщина схоронила мальчика своего единственного, приехала к Таисии Ивановне, попросила у нее прощения за все свои слова и за все свои плохие мысли. И после эта женщина уверовала в Бога Иисуса Христа и в Матерь Божию, в Троицу Православную и во всех святых. И с молитвы она уже не сходила, и с веры ее ничем уже не столкнуть.
Таких людей, как Таисия Ивановна Самарская, схиигумен Спиридон, Царствие им Небесное, таких людей надо беречь. Сейчас у нас еще много священников, которые обладают благодатью и Духом Святым, богоносные наши отцы. Нужно их не только беречь, но и любить больше своих родных отцов и матерей. И не только они должны окормлять нас, но и мы должны окормлять их. Каким образом?
Очень много у нас детских домов и садиков, которые нужно финансировать, очень много больниц, где нужны деньги. Или хотя бы больным - одноразовые шприцы. В этом и заключается наше окормление.
Мы забыли, что такое творить милостыню. В старину, если было Рождество или еще какой православный праздник, то люди старались на всю улицу - веселились, гуляли. Если у кого-то сгорел дом, то один доску принесет, другой - гвоздь, восстанавливали всей улицей. Раньше люди жили сообща, как единый механизм, любили друг друга, берегли друг друга - вот это была братская любовь. А сейчас какая-то разрозненность, люди даже ненавидят друг друга, относятся друг к другу с ненавистью, с каким-то презрением, с каким-то отвращением, особенно на монахов, на иноков.
Я не понимаю, когда людям тяжело, они сами же бегут в монастыри. А, когда какого-то монаха или послушника бес крутанул и он не поладил с братией и вышел за ограду монастырскую, зачем его, как говорится, избивать или убивать? Надо просто помочь ему. Это же не простой человек или бомж, который не привык работать. Эти люди, которые долгое время жили в монастыре, по-монастырски научены всему, он может быть кем угодно: и плотником, и маляром, и разнорабочим.
Монастыри - это самая высшая школа, и выше этой школы уже нет на белом свете. Это самое высшее образование, которое дает монастырь, хоть мужской, хоть женский. Единственное желание, чтобы люди не относились с презрением к монашествующим, а относились бы с любовью, и не только к нам, а хотя бы друг к другу. Как нам Господь говорил: «Возлюбите друг друга». Возлюбите!

И СНОВА СТРАНСТВИЯ

Когда я напечатал первую главу этого рассказа в одной из местных газет, мой друг Николай, как наивное дитя, растрезвонил об этом по всему монастырю, несмотря на мои просьбы никому об этом не говорить. Отцу Марку понравилось наше изложение, он и благословил нас на продолжение повести. Когда я пришел в монастырь на работу, на свою ночную смену, Николай Петушков встретил меня с объятиями и восклицаниями:
- Все в монастрые обалдели! А отец Марк сказал, что вы прославитесь на весь мир!
Несколько дней настроение наше было радужным, но вскоре враг человеческий начал свое действо. Только что вышел из затвора иеромонах Киприан. Скорее это был и не затвор, а заточение его в одинокую келью, которая находилась под самым куполом недействующего храма в честь великомученика Феодора Стратилата. Заточил его наш владыка за страшные запои. Отец Киприан нес послушание эконома монастыря и по своим обязанностям часто отлучался за территорию, а в миру, естественно, одни искушения и соблазны. И вот стал отец Киприан возвращаться в монастырь пьяненьким, веселеньким, заплетая свои ноги. Пошли в монастырь звонки от граждан с предупреждениями, а однажды отец Киприан учинил у пивнушки драку, защищая нашего владыку от пересудов. Он попытался пнуть одного молодого человека ногой, который говорил о нашем владыке неугодное, но тапочка слетела у него с ноги и попала одной зазевавшейся пожилой женщине в лицо. Вот она и пожаловалась. Тут владыка и решил поместить его в затвор для спасения, раз внушения не действуют. Когда же отец Киприан вышел из полугодовалого своего заточения, мой друг Николай чем-то ему не понравился. И вот он стал чинить нам козни, настраивая против нас всю братию монастыря, ибо Господь видел наше тщеславие, и попустил нам искушения для исцеления наших же душ.
- Вырывают из рук у меня газету! Все хотят читать! - встретил меня Петушков после напечатания очередной главы, когда я пришел на свою ночную смену.
Но к словам его я уже отнесся не столь радостно. Добрая половина из братии монастыря стала откровенно посмеиваться над нами. По-видимому, так было угодно Богу.
- Ааа! Русские чудотворцы! - кричал отец Киприан во всеуслышание, как только видел меня. - Давай, записывай меня! Я столько чудес тебе наговорю!
Параллельно с повестью о Николае Петушкове печаталась в местной газете и моя статья о святителях Гурии, Германе и Варсонофии, Казанских чудотворцах. Эта статья была о подвигах русских святых, но отец Киприан своими остротами искажал смысл статьи, якобы я - охотник за чудесами, и повесть о Петушкове - это байка о чудесах. Братия тешилась. А сам Николай, ослепленный мелким тщеславием, стучал себе в грудь и бахвалился. Многие считали его болтуном, и в монастыре стали называть его пренебрежительно Николаем Лысым, ибо у нас было несколько Николаев. Когда Петушков снимал свой картуз и низко кланялся, то на голове его обнажалась плешь, сияющая как бильярдный шар.
Лишь только часть братии, которая искренно его любила, говорила о нем, что он юродствует.
Произошло то, чего я больше всего опасался. Делалось это не открыто. В монастырях, кроме внешней, существует еще и внутренняя жизнь. Внешне к Николаю хорошо относились, но послушник Петр, заведующий хозяйственной частью, или ключарник, так его еще называли, пообещал братии: «запахать его на послушаниях», плюс насмешки братии - все вражеские нападки вывели его из равновесия. Он, бывало, приходил ко мне в сторожку и плакал.
- Скажи мне, Александр, - обращался он, всхлипывая, - почему же мы не можем любить друг друга. А если бы мы любили друг друга, мы бы здесь, на земле, жили бы как в раю, как в Царствии Небесном. Я хочу, чтобы в нашем монастыре расцвела любовь. Я написал послание нашей братии и прикрепил его на двери кельи отца Марка. Вот эта молитва, - он достал из своего внутреннего кармана помятого пиджака сложенный листок бумаги и певучим голосом прочитал: «Молитвенное послание братии от Николая Петушкова: Господи, молю Тебя о всех, которых я, грешный, опечалил, обидел или соблазнил словом, делом, помышлением, ведением и неведением. Господи Боже! отпусти нам наши взаимные оскорбления; изжени, Господи, из сердец наших всякое негодование, подозрение, гнев, памятозлобие, ссоры и все то, что может препятствовать любви и уменьшать братолюбие».
И вскоре события в монастыре стали разворачиваться совсем иным образом. Однажды отец Марк, предчувствуя что-то неладное, позвонил мне в сторожку и попросил меня сразу же сообщить ему, как только отец Киприан выйдет за территорию монастыря. Стоял июнь месяц. В это время, как правило, вырастали на берегу Волги у самого монастыря пивные ларьки, по набережной разгуливали пляжные девицы, и у монахов усиливалась невидимая брань.
Я, предупрежденный отцом Марком, поискал вокруг отца Киприана. Смотрю: он забрался на колокольню, потом спустился вниз и стал вертеться у калитки. Я сделал вид, что отвернулся и не вижу его, и в это время он прошмыгнул за врата. Я тут же сообщил отцу Марку. Отец Марк вышел только через полчаса. Был он, как всегда, нетороплив. Все любили у нас в монастыре отца Марка, все говорили о нем, что он истинный монах, монах по призванию. А кое-кто предполагал, что он прозорливый, а я же верил в это. Я побежал всед за отцом Марком за врата и увидел, как он вывел отца Киприана и отца Софрония, двух закадычных друзей, проживавших в одной келье, из пивного ларька. Отец Киприан у врат закричал на меня:
- А-а-а! Вот, кто настучал! Ну смотри, Александр, теперь ты не будешь спать спокойно.
С этого дня Господь попустил мне, грешному и окаянному, скорби: за мною следили, не давали мне спать после полуночи. Я понес невольный и непосильный для себя подвиг недосыпания.
А жизнь Петушкова, напротив, изменилась в лучшую сторону, и я этому искренне радовался. Отец Марк стал его опекать, с утра отпускал его в городскую больницу, благословлял ему из кассы деньги на лечение. Петушков возвращался в монастырь под вечер, а после вечерних правил и исповеди они подолгу с отцом Марком прогуливались во дворе и о чем-то беседовали. Гуляли они неторопливо, о чем-то сосредоточенно размышляли, казалось, что они никого и ничего в этот момент не замечали. Наша братия была в недоумении: как? благочестивый монах и юродивый?
Однажды ко мне в сторожку зашел певчий отец Иосиф и вырвалось у него из груди: «И тут он - проныра!»
Святые отцы учат нас, что бы ни случилось с нами, говорить всегда: «Слава Богу за все». Ибо все, что происходит на этой грешной земле, происходит по Промыслу Божию. Отец Киприан, как только установил за мною слежку, «завязал» с выпивкой окончательно. И даже его школьному товарищу Олегу, новому русскому, приезжавшему часто в наш монастырь с яркими наборами конфет и кедровых и грецких орехов, не удалось уговорить его на выпивку. Он соблазнял отца Киприана и бутылкой шампанского, и пятизвездочным коньяком, и баночкой немецкого пива - безрезультатно, отец Киприан стоял перед ним с кислой физиономией и от всего отказывался. Дело дошло до того, что, когда появлялся Олег в монастыре, отца Киприана не могли разыскать.
- Загубили мужика, - сокрушался у меня в сторожке Олег. - Он же был моим лучшим другом детства. Был самым жизнерадостным человеком. А теперь ему даже и пива нельзя...
Выходило, что отец Киприан сосредоточил все свои усилия на том, чтобы отомстить мне, возможно, это стало смыслом его жизни, но, думаю, он многое пересмотрел в самом себе. Слава Богу за все.
Братия вскоре поняла, что опекунство отца Марка над Николаем Петушковым не опасно для них, и с новою силою принялась над ним потешаться. Николаю бы спрятаться под покровом отца Марка и сидеть тихо, а он, дурак-дурачком, отвечал на шуточки братии, язвил и еще более выглядел смешным. Когда один человек вступает в передрязги с целою группою людей, он, как правило, теряет рассудок и всегда проигрывает эту неравную схватку. Не случайно святые отцы учат: «Молчание - золото». В этих случаях держи себя тише воды, ниже травы: не ругайся, не брюзжи, не нарывайся на скандалы, и улягутся вокруг страсти. Но юродивые Христа ради тем и отличаются от нас, грешных, что сознательно вызвывают на себя гнев и ополчение людское, выступая в роли глупцов и гонимых. Так было со всеми юродивыми: и с блаженным Андреем, Христа ради юродивым, и с русским святым Василием Блаженным. О себе же Петушков непрестанно повторял: «Я пес смердящий», но к этим искренне произнесенным словам его примешивались еще и тщеславие, и самолюбие, не искорененные из сердца. Поэтому отношение братии к нему было незлобивое и насмешливое.
Однажды я в шутку Николаю сказал: «Ты можешь радоваться. Ты уже достиг наивысшей девятой Заповеди Блаженства: «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня...»
Николай переспросил меня и задумался. Но после этих слов моих он стал меня всячесчки избегать. Несмотря на предоставленные ему в монастыре хорошие условия: отец Марк выделил ему еще и отдельную келью и освободил его от всех послушаний, в которых требовалось приложение физических сил, но, по-видимому, Николаю, пребывающему в духовной прелести, необходимы были иные условия для спасения и очищения своей грешной души. Он сознательно делал все, чтобы его и хулили, и балагурили над ним. Кончилась эта история печально: однажды Николай пришел в монастырь навеселе, наместнику тут же доложили, и наместник выгнал его с позором.
Вот так и Русь, спившаяся, больная, осмеянная, потерянная! Куда ж теперь ты пойдешь?