Принципы равноправия в отношении инвалидов нарушают все, только в разные времена на моей памяти — по-разному. Лет десять назад, когда существовала еще на деньги Ходорковского журналистская школа «Интерньюс», а меня приглашали туда рассказать про социальную журналистику, я регулярно проводил один и тот же эксперимент. Садился на стул, давал кому-то из слушателей микрофон в руку и говорил:

— Вот я инвалид-колясочник, возьмите у меня интервью.

Слушатель принимался обдумывать вопросы, подходил ко мне нависал надо мною сидящим, тыкал мне микрофон сверху вниз и говорил:

— Скажите, как вы?.. — до сути вопроса никогда не доходило дело.

— Ошибка! — вскакивал я со стула. — Надо было сесть рядом со мной. На стул или на корточки, если нет стула. Чтобы быть на равных.

С этого простого упражнения начинался разговор о принципах равенства.

Сейчас, когда школы «Интерньюс» давно уже нет, меня тем не менее приглашают время от времени провести каких-нибудь семинаров про социальную журналистику. В телекомпании, в университеты… И я всякий раз снова устраиваю тот же эксперимент. Сажусь на стул, даю микрофон какой-нибудь студентке и говорю.

— Вот я инвалид-колясочник. Возьмите у меня интервью.

— Чтобы взять у вас интервью, — отвечает студентка, — я бы прежде всего села рядом с вами на корточки, чтобы быть на равных.

То есть знает, что нужно сесть на корточки, но не садится, мотивируя тем, что юбка слишком короткая, или слишком узкая, или каблуки слишком высокие, или…

Одним словом, времена изменились, но неравенство торжествует все равно.

На мой скромный взгляд, у дискриминации инвалидов есть четыре стадии.

1. Агрессивное незнание. Когда здоровые люди не знают и не хотят знать о проблемах инвалидов. Высмеивают их (как на радио «Маяк»). Придумывают мифы (про банды ВИЧ-положительных, инфицирующих людей в кинотеатрах спидоносной иглой). Строят идиотские теории про то, как инвалиды паразитируют на здоровых налогоплательщиках и как им самим же было бы лучше подвергнуться во младенчестве эвтаназии. Агрессивное незнание хочется, конечно, преодолевать ударом в морду, но следует преодолевать терпеливым разъяснением. Поскольку основывается агрессивное незнание на страхе. На страхе здорового человека тяжело заболеть.

2. Доброжелательное незнание. Когда здоровые люди не знают о проблемах инвалидов, но хотят узнать. (Именно таков журналист, стоящий над колясочником с микрофоном.) На этой стадии здоровые люди совершают множество дурацких ошибок, но ничего страшного в этих ошибках нет. Не так сели, не так взялись за коляску, имели испуганные глаза, лишний раз помыли руки, назвали слабовидящего слепым, а ребенка с синдромом Дауна — дауненком. Я считаю, что эти добросовестные ошибки инвалиды (а главное, волонтеры, которые инвалидам помогают) могли бы и стерпеть. Да, у здорового человека, который впервые берет за руку ВИЧ-положительного человека или человека с ДЦП, испуганные глаза. Ничего страшного. Не следует травить его за это в «Фейсбуке».

3. Третья стадия дискриминации инвалидов самая противная — информированное неприятие. (Случай моей студентки, которая знает, что надо сесть на корточки, но не садится.) Есть множество людей, которые знают, что ВИЧ не передается воздушно-капельным путем, но тем не менее не берут ВИЧ-положительных на  работу. Есть множество родителей, которые за инклюзивное образование, но только не у них в школе.

4. Самое сложное — это равноправие. Благожелательному, информированному и толерантному здоровому человеку крайне трудно общаться с инвалидом на равных. Здорового я могу назвать дураком, бездельником, вором, а инвалида — нет. Это будет считаться дискриминацией, даже если означенный инвалид действительно дурак, бездельник или вор. Над слабостями здорового я могу шутить, над слабостями инвалида — нет. Будет считаться дискриминацией. Когда светская обозревательница Божена Рынска хамила в своем блоге государственным чиновникам, публика воспринимала это с восторгом. Когда нахамила инвалидам, была обвинена чуть ли не в фашизме. Даже когда директор Пушкинского музея Ирина Антонова заявила, что не будет устанавливать на парадной лестнице подъемник для инвалидных колясок, ее обвинили в дискриминации инвалидов.

Равноправие — сложнее всего. На пути к равноправию вполне ведь можно в «Острове сокровищ» Слепого Пью политкорректно переименовать в Слабовидящего Пью, а к колокольне Джотто во Флоренции присобачить лифт для инвалидов. Равноправие труднее всего, потому что для него нужна самая трудная в человеческом обществе вещь — разумность.