В райцентр отца Филиппа вместе с другими священниками вызывал к себе благочинный. Дело в том, что накануне с ответственными чиновниками из службы гражданской обороны они заключили договор о создании на приходах добровольных пожарных дружин. Поскольку тушить пожары отцам было в новинку, то благочинный и пригласил на встречу знающего человека, который тут же, буквально на пальцах, и посвятил их в тонкости этого нелёгкого ремесла.
Отец Филипп кое-что даже записал. Вот, в блокнотике: «пожарный гидрант». Оказалось зря, гидрант к их условиям проживания никак не приспособить, да и стоит он немеренно. Или вот ещё, «пожарный рукав». Только и эту штуковину, об этом он помнил ещё по городской жизни, тоже необходимо подсоединять к источнику воды. В Угрюмихе, конкретно рядом с храмом, такой источник отсутствовал. Зато непосредственно в церкви имеются два огнетушителя, правда пользоваться ими никто не умеет. Конечно, было бы полезно потренироваться, но как? Огнетушитель-то одноразового действия. Так вот потренируешься и потом выбрасывай, а он тоже денег стоит.
Вот щит сколотить, это можно. Покрасить его в красный цвет и поставить у всех на виду. Батюшка сразу представил: белый храм, и рядом с ним красный щит. Да, не очень. Может, лучше в голубой?
Ещё лопата нужна и топор с багром. Это можно, удовлетворённо покачал батюшка головой, потом вспомнил хозяйственных угрюмихинских мужиков, и решил, что весь шанцевый инструмент придётся для сохранности приколачивать к щиту большими гвоздями.
Но с лопатами ладно, что-нибудь придумаем, а вот где искать добровольный пожарных? Не сказать, чтобы в храм ходили одни только бабушки, но вот, чтобы в дружину записаться вряд ли кто согласится. Тем более, в добровольную.
В ту же минуту он увидел на обочине огромный рекламный плакат с призывом к гражданам записываться в пожарные дружины. На плакате счастливое лицо молодой красавицы. Чувствуется, что она только – только выскочила из огня, и всё ещё никак не придёт в себя от пережитого приключения. Внизу подпись: «Пускай и твоя красота спасает мир».
Как это я раньше его не замечал, удивился отец Филипп. Да, нам бы на приход двух – трёх таких красавиц, и вопрос о комплектации дружины решился бы сам собою. А так, остаётся надеяться только на бабушек. И со страхом подумал, что будем делать, когда они перемрут? Хотя, говорят, бабушки вечны.
Со всех сторон Угрюмиха окружена лесами потому пожаров народ опасается и в лесу огонь понапрасну не жгут. Но поди проконтролируй многочисленные отряды грибников, приезжающих из города. Эти не то, что раньше. Настоящий грибник, если и курит, то последнюю цигарку перед входом в лес обязательно затушит, да ещё обязательно на неё поплюёт. И всё время пока в лесу, чтобы закурить, да ни боже мой. Так пять, а то и больше часов без курева и ходит.
Сейчас никто ничего не жалеет. Лес всё только вырубается, порядка в нём нет. Как прошёл пару лет назад ураган по центральной России, навалил деревьев, так никто их не убирает. И деревенским не отдают. Кинь в этом валежнике спичку, вот тебе и беда.
Как горят дома, отец Филипп тоже знает. Однажды прямо рядом с железнодорожной платформой загорелся большой новый дом. На фоне остальных домов этот казался настоящим дворцом. По началу, на нём вспыхнула крыша. Строители не позаботились проложить изоляцию между металлической трубой и деревянными конструкциями самой крыши. Пришли холода, люди затопили и загорелись.
Что же там творилось. Оказалось, что дом принадлежал зажиточной цыганской семье. Говорят, будто те приторговывали наркотиками, потому такой дворец и отгрохали. Если это правда, то Бог им судья, но не об этом речь. Просто то, что увидел будущий отец Филипп, не поддавалась никакой логике. Погорельцы, захваченные врасплох, пытаясь спасти хоть что-то из имущества, выносили вещи и складывали их здесь же возле горящего дома.
Вокруг собралось огромное число зевак. Кто-то сочувствовал, кто-то просто с интересом смотрел на большой костёр, но помогать никто не помогал. Оно и понятно, стоит ли рисковать из-за какого-то барахла, будь бы в огне люди, может кто-то бы и рискнул. Поражало другое, почти все вещи, что хозяева выносили из полыхающего дома, тут же разворовывались другими цыганами. И всё это сопровождалось одобрительными выкриками и всеобщим хохотом.
Что касается отца Филиппа, то сам он никогда не лез в герои, поскольку всегда считал, что в идеале человечество могло бы вполне обойтись и без них. Поскольку чей-то героизм в немалой степени проявляется как ответная реакция на чью-то безалаберность и халатность.
В этом мнении он ещё больше укрепился после разговора с одним своим хорошим знакомым. Тот в своё время работал на производстве неких, как он называл, металлических «карандашей», которые они с напарником дядей Мишей наполняли радиоактивным порошком. Всей технологической цепочкой батюшка не интересовался, только запомнил, что после наполнения порошком эти «карандаши» запечатывались и как-то там дальше обрабатывались. Потом эти изделия использовались в атомной промышленности и в ядерных реакторах советских подводных лодок.
Процесс шёл непрерывно. Знакомый, тогда ещё совсем молодой парнишка, и его наставник опытный дядя Миша трудились в ночную смену. Как уж они там не досмотрели, но строго дозированное сложнейшими приборами содержимое одного из «карандашей» высыпалось на кафельный пол, прямо под ноги старшему из дежурившей смены.
- Я ему и говорю, - рассказывал бывший юноша, - Что будем делать, дядя Миша? По инструкции надо звонить начальнику цеха.
- Да ты с ума сошёл?! Тогда нам премиальных, как своих ушей, не видать, и в отпуск зимой отправят. Учись, студент, как нужно действовать в нештатных ситуациях.
Он идёт и берёт обычный веник, что стоял у нас в дежурке, совок оттуда же, и сметает в него радиоактивный порошок. Потом из простого листочка в клеточку сворачивает воронку, высыпает порошок снова в «карандаш», запечатывает и отправляет его в печь. А через год страна содрогнулась, узнав о гибели атомной подлодки «Комсомолец». Кто знает, может именно к ним в реактор и попал тот злополучный «карандаш»?

После воскресной службы на трапезе отец Филипп решил поговорить со своими общинниками. Только говорить следовало деликатно, чтобы не напугать бабушек необычностью предложения и уговорить их записаться в добровольную пожарную дружину.
- На днях я в район ездил, отец благочинный приглашал. Там человек один, очень ответственный, просит нас о помощи.
- Часом, не японец какой? Мы им, помню, после Фукусимы помощь собирали. А вчера по новостям говорили, что их там всё трясёт и трясёт. – Откликнулась сердобольная Диодоровна.
- А что, японцам можно и помочь, - согласилась Петровна, - народ они работящий. Вон в соседнем с нами районе они землю в аренду взяли. Так, говорят, будто у них каждая грядка с овощами длинной, аж, по восемь километров. Во как люди работают.
- Так то ж не японцы, - смеётся Диодоровна, - то ж китайцы землю у соседей арендовали.
- Да какая разница? – не сдаётся Петровна, - все они на одно лицо.
- Да нет, не японец. – Прекратил спор отец Филипп, - К нам приходил пожарный начальник. И просил передать, что надеется только на вас, ветеранов. Хочет, чтобы мы создали свою пожарную дружину и в случае необходимости могли бы постоять за свой храм. У каждого дома будет храниться ведро, лопата там, и вообще всё, что понадобится для тушения пожара.
К вашему сведению, всем добровольным пожарным, ещё и льготы полагаются – десять дней отдыха без сохранения зарплаты и льготы по оплате налога на автотранспорт.
Последние батюшкины слова утонули в дружном хохоте пенсионерок: - А на велосипеды льготы не распространяются?
- Ладно, батюшка, убедил. Пиши нас в свою дружину. А Антонину пиши первой, она у нас знатная пожарница.
Несколько лет назад загорелся дом рядом с её усадьбой. Загорелся внезапно днём, когда все были на работе. Деревянный дом сгорает быстро и горит очень жарко. Потушить его почти невозможно. Потому ещё в старые времена основным орудием пожарных были багры и топоры. Постройки раскатывались по брёвнышкам и заливались водой. Главным было, не дать перекинутся огню на соседние дома.
Но Антонина была одна, и помочь соседям не могла никак. А вдобавок ещё и совсем старенькая неходячая мама. Если загорится её дом, то маму она точно не вынесет. Нужно было на что-то решаться, и верующая женщина, сняв с полки икону Божией Матери «Неопалимая Купина», выбежала с ней на улицу и встала между огнём и своим домом.
Стояла и кричала слова молитвы. Казалось, ещё немного и вспыхнут одежда волосы, потрескается кожа, но ничего подобного не случилось. Наоборот, поднялся противный ветер, что не позволил носящимся в воздухе многочисленным горящим уголькам приземлиться на крышу Антонинова дома. Прошло ещё немного времени, и огонь на соседнем участке постепенно стал затихать, и вскоре прекратился совсем. Приехала специальная машина, и пожарные оперативно залили водой тлеющие головешки.
- Вот Антонине вместо ведра поручим, чтобы она на пожар со своей иконой и бежала.
Так на первом общем собрании добровольной пожарной дружины Свято-Архангельского храма и порешили, кому ведро, кому багор, а кому икону.
Однажды даже учение провели, раз боевая единица, значит и ей тренировка требуется. Отец Филипп забрался на колокольню и ударил в набат, а потом засекал время когда его пожарные соберутся. Последней из расчёта приплелась Диодоровна в сопровождении верного Тузика. Построились и во главе с Антониной, что несла свою чудотворную икону «Неопалимая Купина», обошли с пением «Святый Боже…» крестным ходом вокруг церкви. А как им ещё тренироваться, они и понятия не имели.

Отец благочинный точно в воду смотрел, лето в тот год выдалось на редкость жарким и засушливым. Дождей не видели уже целый месяц. Только и слышно было, там лес горит, здесь лес горит. Сперва эти сообщения никто особенно не волновали, ну горит и горит, но когда заполыхали уже целые деревни, народ всполошился. По всей Угрюмихе только и разговоров было:
- В Нижегородской области-то что творится, ай беда! Как бы до нас не докатилось.
А когда линия пожаров стала неумолимо приближаться к Угрюмихе, народ запаниковал и принялся потихоньку вывозить свой скарб в более безопасные места.
Всё чаще жители наблюдали как через село проходят мощные машины, выкрашенные в красный цвет, с расчётами профессиональных пожарных, измученных жарой и непрестанной борьбой с огнём.
В сложившейся непростой обстановке отец Филипп звал в храм на молитву. Люди приходили и все вместе коленопреклоненно просили о дожде. И на самом деле, с неба вдруг начинали падать редкие крупные капли. Словно в ответ на отчаянные просьбы людей кто-то там на верху приоткрывал ржавую заслонку и немного тёплой воды, что ещё чудом оставалась в самом дальнем уголке пустого бака, проливалось на землю. Такой дождь способен разве что пыль прибыть, а на что-то большее его явно не хватало.
Первый крестный ход вокруг деревни отец Филипп с прихожанами совершил в тот день, когда ветром вместе с раскалённым воздухом пришли и первые клубы низко стелящегося удушающего дыма. Дым проникал сквозь самые маленькие щелки в дверях и окнах и наполнял собой все помещения. И не было такого места, где бы можно было от него укрыться. Страдали все, и люди, и скотина. Речка заметно обмелела, а с общественных колодцев поснимали общие вёдра. Надо тебе водички, иди со своим. А у кого оно здесь своё? Только у тех, кто проживает здесь же в Угрюмихе. Все остальные, пожалуйста, покупайте воду в магазинах. Когда вода уходит, тут уж не до сантиментов.
Недалеко от Угрюмихи, как раз между надвигающейся лавиной огня и самой деревней немалое пространство лесных угодий было отдано под разработку лесодобывающей компании, принадлежащей одному эстрадному артисту, известному ещё с далёкой советской поры. На его лесоучастках работала самая современная техника, во всём районе такой нигде больше не было. Районное начальство и стало просить артиста, помоги, мол, твоей чудо техникой защитные рвы прокопать, чтобы огонь на Угрюмиху не пустить.
Отец Филипп так и не узнал, дошла ли народная просьба до народного артиста, или разработчики отказали, только рвы никто копать не стал.
Угрюмиха деревня слишком большая, чтобы позволить ей сгореть вот так безо всякой борьбы. А потом надо учитывать, что пройдя через село, огню открывался прямой путь на райцентр. Потому пожарные расчёты всё прибывали и прибывали. Сам мчэсовский генерал перебрался в Угрюмиху и обустроил свой штаб в помещении сельской администрации. Многие водоёмы в округе обмелели настолько, что за водой приходилось ездить за несколько километров на речку. Единственная дорога к источнику воды пролегал через село. Потому большие пожарные машины только и делали, что поднимая клубы пыли, с шумом проносились вдоль деревенских улиц.
За всей этой суетой, царящей в селе и вокруг него, никто из официальных лиц не обращал внимания на отца Филиппа и на его добровольную пожарную команду. А те непременно оставаясь в самом центре событий, не прекращали молиться и ходить крестными ходами. Каждое утро, они, готовясь к самому худшему, собирались в храм с вёдрами и лопатами. Батюшка, встречая молитвенников, ещё перед входом в церковь объявлял последнюю сводку новостей. Новости, честно говоря, не радовали. Огонь всё ближе подбирался к самой деревне. В зону пожара попала и современная высокопроизводительная техника, принадлежащая народному артисту. Свидетели потом утверждали, что дорогие заграничные машины горят ничуть не хуже наших изношенных Кразов.
Разношерстное бабье войско отца Филиппа, вооружённое шанцевым инструментом, и так внешне смахивающее на комичную команду Яшки артиллериста из всеми любимого фильма, нередко вызывали улыбки у профессиональных спасателей. Один из пожарных, критически оценив оснащение добровольной пожарной команды, показал пальцем в сторону забавного Тузика, что постоянно крутился рядом с хозяйкой, и крикнул со смехом:
- А это что ещё тут за собачья выставка?
Показывал, вроде как в сторону собачки, а прозвище «собачья выставка» приклеилось ко всей батюшкиной дружине.
Как не пытались люди отстоять село, положение всё только усугублялось. Огонь неотвратимо приближался к Угрюмихе. Уже в открытую стали предупреждать о необходимости эвакуировать население и домашнюю скотину.
- Батюшка, объявите своим прихожанам, пускай берут всё самое ценное и уходят. К вам это тоже относится.
- Куда же мы пойдём? - недоумевал отец Филипп. Здесь столько сил положено, чтобы храм восстановить, создать общину. Нельзя нам уходить, никак нельзя.
И всё же здравый смысл побеждал, люди хоть и неохотно, но покидали обжитые места. Из всего прихода вместе с отцом Филиппом только Антонина да Петровна с Диодоровной упорно продолжали ходить крестными ходами вокруг храма. Антонина по установившейся традиции с иконой Пресвятой Богородицы «Неопалимая Купина» решительно шагала впереди, за ней батюшка с крестом в руках. Неразлучные подруги Петровна с Диодоровной, поспешая за отцом Филиппом, громко пели, стараясь попадать с ним в унисон и не фальшивить. А позади всех, смешно перебирая лапками, семенил мохнатый Тузик.
День, когда огонь подошёл к самому селу, больше напоминал даже не отступление, а паническое бегство людей, бессильных перед неудержимым разгулом стихии. Дул сильный порывистый ветер, казалось будто невидимый глазу великан уверенно вышагивал между деревьями, а время от времени резвясь и играя, он набирал полную пригоршню огня и с шумом швырял его на верхушки высоченных елей и точно таких же корабельных сосен.
- Уходим, - скомандовал генерал. Всё что в наших силах мы сделали. Выводите расчеты из-под огня!
Могучие Камазы и Уралы, надрывно рыча моторами, спешно покидали Угрюмиху. А она, в полном соответствии своему названию, беспомощная покинутая жителями, покорно ожидала своей участи. Ещё минут пять или десять, и от села останутся лишь горько смотрящие в небо чёрные печные трубы.
- Хорошо людей успели вывести. – Успокаивали себя пожарные.
И вдруг крик:
- Люди! Смотрите, люди!
Все немедленно повернулись в сторону куда показывал наблюдатель, и увидели несколько человек рядом с храмом, стоявшем на самом краю села, а потому и оказавшемся ближе всех к горящему лесу.
- Да это же «собачья выставка»!
И точно, все тут же узнали отца Филиппа. Полный маленького роста, от того казавшийся ещё больше смешным, в епитрахили и с крестом в руках он направлялся в сторону огненной лавины. Перед ним с неизменной иконой в руках шла Антонина, а уже за батюшкой, стараясь не отставать, ковыляли Петровна с Диодоровной. Вся эта отчаянная четвёрка шла и кричала: «Святый Боже…».
За людьми, то приближаясь, то отставая от них, опасливо поджимая хвостик, трусил маленьких Тузик. Было видно, как ему страшно, но и хозяйку в трудную минуту он оставить не мог.
- Что они делают?! Что делают?! Немедленно пошлите кого-нибудь, пусть их перехватят!
- Поздно, ещё минута и они сгорят.
Но они не сгорели. Ветер внезапно перестал. Великан остановился, и какие-то секунды в недоумении с интересом всматривался в смельчаков, что посмели выйти ему навстречу. Быть может, рассмотрев этих людей, он равнодушно пошёл бы дальше. Но кто-то несоизмеримо более сильный не позволил ему это сделать. Он поднял его высоко в небо, подержал так несколько мгновений и потом отшвырнул далеко в сторону от деревни.

Точно после вдруг прекратившегося отчаянного боя наступила непривычная тишина. И только громкий лай бесстрашного Тузика победно разносился по округе.