Беседы о Библии. Книга Бытия. Передача 2

Анна Павлович:
Здравствуйте, дорогие радиослушатели, в эфире радио «Град Петров», «Беседы о Библии». В студии Анна Павлович и протоиерей Александр Степанов. Здравствуйте, отец Александр!

Протоиерей Александр Степанов:
Здравствуйте, Анна!

А. П.:
Мы продолжаем беседы о первых главах Ветхого Завета, о сотворении мира и о грехопадении. Прошлая наша беседа была вводная, мы говорили о необходимости не просто читать этот текст, но о необходимости его осмысления, толкования, потому что это первые главы Библии – это первая наша встреча, первое знакомство с Богом, можно сказать; с тем, как Бог сотворил и устроил этот мир. И мы говорили о разных школах, о разных традициях этого толкования, о том, что библейский текст существенно отличается от других мифологических текстов, объясняющих сотворение мира. Сегодняшняя наша беседа тоже будет вносить такой вводный характер. Мы поговорим о принципах построения библейского текста и об особенностях библейского языка, наверное, так, отец Александр?
А. С.:
Думаю, да. Нужно еще сделать некоторые общие замечания для того, чтобы нам в дальнейшем лучше понимать, о чем здесь говорится.
Во-первых, я бы сделал еще одно маленькое замечание относительно того, что сказал Василий Великий, этот текст вообще призван сделать нас не более учеными, а более религиозными. То есть те попытки, которые довольно часто сейчас осуществляют ученые, такого буквального сопоставления всего того, о чем повествует текст первых двух глав книги Бытия с данными современной науки, на мой взгляд, носят все-таки довольно натянутый характер, потому что, действительно, этот текст не претендует на научную точность, хотя в нем нет ни одного слова какой-то лжи или неправильности. Действительно, в основном, все то, что мы знаем из современной, скажем, физики, космологии, очень серьезно подтверждает этот текст, но не наша цель заниматься таким доскональным сопоставлением, однако, некоторые вещи все же могут нас в этом тексте удивлять.
Ну, к примеру, в третий день появляются земля, трава и деревья в этом тексте, и только в четвертый день появляются Солнце, Луна и звезды. С точки зрения представления о том, как возникала вселенная, это выглядит немножко странно, потому что, конечно, небесные светила произошли раньше, это система космических тел, а потом уже стала развиваться Земля и, в частности, какие-то проявления жизни на ней. И жизнь растений напрямую связана с солнечным светом, потому что фотосинтез, как мы знаем, в листьях происходит под действием солнечного света, а его, вроде как, еще не было, потому что самого Солнца не было.
Такие странности, конечно, могут быть многими способами объяснены, но, на мой взгляд, наиболее естественный, не натянутый способ объяснить, вот скажем, эту особенность, заключается в следующем: дело в том, что библейские тексты подчиняются определенным правилам, законам, во всяком случае некоторые из них. Эти тексты поэтические. Когда мы вспоминаем о привычной нам поэзии, мы очень хорошо отличаем прозаическую речь от поэтической. Прежде всего, это рифма, мы к ней привыкли, или, по крайней мере, ритм, то есть количество слогов в каждой строке, оно каким-то образом нормированно, чередуется в определенном порядке и создает ритм какого-нибудь гекзаметра. На самом деле, такое преставление о поэзии, оно несколько сужено. Если говорить о поэзии вообще, то это любое упорядочивание текста. Не просто мы говорим подряд, излагаем свою мысль, но каким-то образом ее строим по правилам, законам.
Так вот, в Библии есть такой закон построения поэтического текста, который получил название «библейский паралеллизм». На самом деле, все наши слушатели с ним хорошо знакомы, например по псалмам. Практически все псалмы представляют собой поэтические произведения, молитвы, которые произносились не в прозе, а в стихах. В чем смысл этого паралеллизма, в чем он заключается? Он заключается в том, что каждая мысль, которая высказывается в таком тексте, повторяется дважды, иногда трижды, но чаще всего дважды, это именно параллелизм. Самый известный псалом для всех, наверное, пятидесятый, верующие люди его знают наизусть. Давайте его просмотрим, проанализируем с этой точки зрения.
Начинается он словами: «Помилуй мя Боже», по-славянски буду читать, «Помилуй мя Боже, по велицей милости твоей», и дальше – следующая половина: «И, по множеству щедрот твоих, очисти беззакония моя»; дальше: «наипаче омый мя от беззакония моего и от греха моего очисти мя, яко беззаконие мое аз знаю, и грех мой предо мною есть выну» (то есть, «всегда»), «Тебе единому согреших и лукавое пред тобою сотворих. Яко да оправдишися во словесех твоих», то есть, «ты будешь прав в словах своих, обвиняющих меня», «и победиши внегда судити ми». Ну и так далее. То есть каждая мысль, которая здесь формулируется, повторяется другими словами. Смысл поэтической речи в том, чтобы найти эти разные способы, сказать как бы одно и тоже, но по-разному, дать какой-то немножко новый поворот.
Если мы посмотрим на любой псалом, то увидим этот принцип. Иногда эти периоды будут не такие короткие, как в пятидесятом псалме, где он весь, насквозь, от первого до последнего слова, построен вот так – буквально каждая фраза разбита на две части. Иногда бывают более большие куски, по несколько строк, а потом как бы тоже самое повторяется еще раз, иногда бывают сбои, например в том месте, где делается акцент, там почему-то один раз мысль проводится, а потом опять все выстраивается, или, наоборот, три раза вместе повторяется одна мысль, тоже чтобы усилить кульминационный момент псалма. Одним словом, есть такие законы, и искусство поэтической речи таким образом состоит в том, чтобы так формулировать свою мысль, все время ее повторяя, варьируя и так далее.
Если мы взглянем на повествования Шестоднева с этой точки зрения, то мы могли бы дни поставить эти шесть дней в две колоночки: первый, второй, третий – в первой колонке, а напротив поставить четвертый, пятый, шестой; и с точки зрения паралеллизма посмотреть, что происходит в первый день. В первый день творится свет, и отделяется свет от тьмы, и день от ночи. Что происходит в параллельный ему четвертый день? Творится Солнце, Луна и звезды. То есть в первый день творится свет, а четвертый день как бы раскрывает содержание того, каким образом этот свет дается нам – через небесные светила. Второй день – создается некая твердь, о которой мы будем говорить чуть позже, и отделяется вода, которая над твердью от воды, которая под твердью. Речь идет о той воде, которая на небе, то есть в облаках содержится, и та, которая конденсируется на земле в виде морей, и так далее. А что в пятый день, параллельный? Рыбы, которые живут в воде, и птицы, которые летят по воздуху. Третий день, появляется Земля и на ней трава и деревья. И, соответственно, в шестой день появляются животные, именно сухопутные, которые на этой земле, тут же появляется и человек, которому трава и деревья даются в пищу, как бы замыкая этот круг. Таким образом, можно думать, что этот текст действительно построен по такому поэтическому принципу, в котором следующие три дня, четвертый, пятый и шестой, раскрывают как бы более детально то, что происходит в первые три дня, достаточно точно, параллельно.
Еще одна очень важная особенность этого текста заключается в использовании слов, которые в русском языке вполне синонимичны, а в еврейском они имеют разные значения, но тем не менее для того, чтобы это как-то подчеркнуть, в русском языке тоже, в переводе, сделанном, как я уже говорил, с еврейского языка, это подчеркивается. Для акта творения Моисей использует два слова, в нашем тексте они передаются словами «сотворил» и «создал». В первом же стихе мы читаем: «Сначала сотворил Бог небо и землю». А потом мы увидим, что в основном «И создал Бог твердь», и создал Бог что-то там еще. Или используется слово «произвел». Это чаще, когда производит, например, «да произведет земля траву, сеящую семя», и так далее. По-русски, «создал», «сотворил», «произвел» – в общем, примерно одно и тоже. В еврейском тексте используются два слова основные, это «бара» и «аса». «Бара» соответствует русскому «сотворил», а «оса» соответствует слову «создал». Вот для того, чтобы это подчеркнуть, таким образом переведено. Что означают эти слова? Эти слова обозначают: «бара» – творение чего-то абсолютно нового, того, чего не было; в противоположность этому, «аса» обозначает творение из уже существующего, «предматериала», это не абсолютно новое, это нечто новое, но не абсолютно. Так вот, можно заметить очень интересную деталь: слово «бара», или «сотворил», в нашем тексте употребляется ровно три раза, во всем этом повествовании, а именно: в первом стихе, как я уже говорил, когда творится вообще этот мир, из абсолютного небытия, как мы говорили, или ex nihilo, из ничего; второй раз слово «бара», или «сотворил» используется в двадцать первом стихе первой главы: «И сотворил Бог рыб больших и всякую душу животных пресмыкающихся», то есть когда создаются животные; ну и, наконец, третий раз – это двадцать шестой стих, когда Бог творит человека: «И сказал Бог, сотворим человека по образу нашему», и так далее, мы будем, конечно, об этом говорить подробно, и дальше: «И сотворил Бог человека», двадцать седьмой стих. Только эти три раза отмечены библейским текстом как моменты творения чего-то абсолютно, принципиально нового. Все остальное подразумевает творение из чего-то уже сотворенного ранее.
И, действительно, мы можем понять, что это очень показательно. Во-первых, творение мира, которого не было, затем – творение животных, и творение человека. О чем это говорит? Говорит о том, что животная жизнь является чем-то абсолютно новым по отношению к неживой природе; тем самым это значит, что естественным образом развиться из неживой природы живая природа не может, то есть здесь какая-то грань проходит между двумя этими фазами бытия. И точно такая же, абсолютно естественно не проходимая грань лежит между животным миром, который уже существует в этот момент, и человеком. Что происходит между этими, так сказать, реперными точками? Теоретически, вполне может быть и эволюция. То есть от того момента, когда Бог творит этот мир, дает ему основные законы, физические, химические, которые развиваются из первого, какого-то очень напряженного поля, которое в первый момент после Большого взрыва, как говорит современная физика, существует. Сначала – очень крупные элементарные частицы, потом они раскалываются, получается набор примерно тот, который сейчас, потом создаются элементы химические, ну и затем создается вся неживая природа. И это идет каким-то своим чередом. По законам, данным Богом, но, тем не менее, оно имеет свою потенцию дальнейшего развития. И вот это развитие идет вплоть до того, как происходит жизнь.
Жизнь сама по себе не появляется, так как этот текст говорит; ее появление связано, опять-таки, с некоторым творческим актом Божественным, который создает живые существа. И, опять-таки, живые существа, вполне может быть, развиваются эволюционно, в соответствии с той картиной эволюции, которую примерно рисует Дарвин, скажем. Но базовое утверждение Библии заключается в том, что человек не появляется в результате этой эволюции. Биологически – да, он почти ничем не отличается от развитых млекопитающих. И разница между человеком и орангутангом или гориллой, гораздо меньше, чем между той же гориллой и мартышкой, например. В биологическом смысле, но тем не менее, как мы гориллу не дрессируем, она никогда не станет человеком. Вот здесь проходит абсолютно непроницаемая граница для эволюционного развития.
Библейский текст на самом деле не утверждает, что такая эволюция была. Может быть, Бог создавал все абсолютно формы последовательно, так сказать, Сам Своими руками, каждую из них. Библейский текст не говорит о том, было это или нет. Это могло быть. Могло быть так, могло быть иначе. Если сейчас упомянуть такие теории «креационизма» так называемого, который возник как антитеза вульгарному, я бы сказал, дарвинизму, эволюционизму, а вульгарность его именно в сквозном характере, такой эволюционизм подразумевает, что из элементарных частиц возникло все, вплоть до человека, некоторым таким саморазвитием. Так вот, такой взгляд безусловно противоречит библейскому повествованию, и в качестве антитезы, я повторяю, возникла идея креационизма, который утверждает, что никакой эволюции не было вообще, что Бог просто создавал огромное количество разных существ, которые, может быть, умирали, ложились в слои земной поверхности, кости их видим, но они не были результатом саморазвития живого, а все Божьими руками, Богом создавались.
В принципе, и то, и другое возможно, но разумные соображения говорят, что скорее всего формы сменяли одна другую исторически, и вполне возможно, действительно, действовал механизм отбора, тем более подтверждение этому есть. Очень важно понять, что Библия принципиально отвергает сквозную эволюцию. Есть моменты, через которые эволюция «не перепрыгивает», барьеры, которые только Бог преодолевает некоторым новым творческим актом. Действительно, мы знаем из современного научного опыта, что синтезировать жизнь, собственно, не удается. И Библия утверждает, что никогда не удастся, потому что это только Бог может. И из животного сделать человека путем его дрессировки, воспитания, во многих даже поколениях, все равно не удастся, потому что что-то есть, что только Бог влагает в это животное, чего человек не может вложить никак.
Вот это, пожалуй, основные общие положения, которые мне хотелось бы предварительно сообщить, прежде чем мы приступим к разбору самого текста.
Первый стих, конечно, важен: «В начале сотворил Бог небо и землю».

А. П.:
Да, и сразу возникает вопрос, это первый день творения? Но мы дальше по тексту узнаем, что, затем Бог уже отделил твердь и небо…

А. С.:
Да, это второй день уже.

А. П.:
Да, то есть небо уже появляется во втором дне, и затем, вот та земля, на которой мы живем, та суша, она появилась только в третий день. Что же означает этот первый день? Первый этот стих? Что это за небо и что это за земля, которые потом снова появляются?

А. С.:
Да, конечно, речь идет не просто о физическом небе и физической земле, а «небо и земля» – это некоторое устойчивое словосочетание в еврейском языке, в библейском, которое обозначает вообще все. Под небом, которое стоит на первом месте, понимается духовный мир, а под землей понимается весь мир людей – тот, который дан нам по материалистической философии в ощущениях.

А. П.:
В том числе и то небо, которое мы видим над головой, это тоже, как было в первом стихе, обозначается как земля.

А. С.:
Да, скорее так. Хотя, в общем, такого рационалистического разделения у иудеев, на небо духовное и небо физическое – не было. Вот мы сейчас очень ясно разделяем духовную сферу жизни и материальную сферу жизни. Для нас небо, которое синее над головой, это физическое небо, в котором происходит, как известно, рамановское рассеяние солнечных лучей, в результате которого мы видим его в голубом цвете, и не более того. А для древнего человека, для иудеев, небо – это было прежде всего, конечно, обозначение духовного мира, но как-то ассоциативно, этот мир был связан и с физическим небом, то есть где-то там, скорее; если как-то в пространстве ориентировать, то скорее там, наверху.
И тем не менее, здесь, конечно, небо обозначает духовный мир. То есть Бог творит и духовный мир, а это значит мир ангелов, существ, которые не имеют абсолютно никакой телесной составляющей, и весь физический мир. И вот дальше мы можем заметить, что об этом небе больше не говорится ни слова. Все переходит на землю. «Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною». То есть дальше идет описание того, что представляла собой земля, то есть весь материальный мир, сама материя.
Опять-таки используется два таких словосочетания: «безвидна и пуста» и «тьма над бездною». Что они обозначают? Они обозначают хаос, неупорядоченность, неструктуированность этой материи, «безвидна и пуста».

А. П.:
Здесь еще и вода появляется.

А. С.:
Да, «тьма над бездною», бездна – это не просто даже вода, как вода в кувшине, например. Это океан. Надо сказать, что для иудеев морская стихия была чрезвычайно чужда и враждебна. Когда хотелось сказать о чем-то крайне неприятном, говорилось: «бездна». В этом странность, конечно, определенная еврейского народа, потому что большинство народов как-то всегда к морю рвалось – по морю можно плыть, торговля, корабли, романтика некоторая всегда она присутствовала в жизни… Хотя говорят, что элины, когда пришли откуда-то из глубины Европы на побережье, они тоже боялись моря, но быстро обучились и освоили эту стихию. Иудеи, живя, в общем, в непосредственной близи от Средиземного моря, группировались все время вдоль реки Иордан, и около этой жуткой впадины Мертвого моря. Все это лежит ниже уровня моря, и Мертвое море на 300 метров ниже уровня мирового океана. Это единственное место, насколько я знаю, на Земле, такая впадина. Вот их тянуло, почему-то туда, а совсем не на просторы мирового океана.
Поэтому здесь используется для описания этой абсолютной неупорядоченности, хаотичности и тем самым чуждости человеку, который образ Божий, у которого все как-то «логосно», все логично должно быть выстроено, для описания этой абсолютной противоположности человеку, какой-то стихии первозданной, употребляется вот эта «тьма», да еще и над «бездною».
Ну и дальше совсем непонятные слова: «И Дух Божий носился над водою». Что же это за «Дух Божий носился»? Почему носился? Зачем ему нужно было носиться над этим хаосом? Дело в том, что даже в русском языке слово «нестись» имеет два совершенно разных смысла, это даже странно. «Нестись» – это, во-первых, «быстро двигаться»; это то, что мы здесь себе представляем. И «несется» еще курица, которая несет яйца. Удивительно, но в еврейском языке это слово тоже имеет два смысла, причем удивительным образом похожие: «нестись» – это тоже «быстро двигаться», и второе – это не «нести яйца», но в точном смысле это обозначает некоторые движения птицы вокруг своего гнезда, где находятся яйца или птенцы, когда птица бьет крыльями, как-то трепещет над своим гнездом, или сидит на яйцах, высиживая птенцов. И вот этот образ, действительно, дает ключ к пониманию этой фразы.
В чем заключалось действие Духа Божия в этот момент? Оно заключалось в том, что Он, подобно птице, вот это правещество, праматерию, которая еще безвидна и пуста, как бы согревая своим теплом, вызывал из нее какие-то уже оформленные виды материи. То есть подобно тому, как в яйце из этой абсолютно гомогенной, однородной массы желтка и белка постепенно, путем согревания теплом птицы, начинает формироваться живое существо, вот точно так же, Дух Божий, «насиживая» эту безвидную и пустую праматерию, создает из нее какие-то уже новые формы.
Вот некоторый смысл, если говорить об эволюции. Не бездействие Божие, но не видя прямого создания, может быть, этих форм. Ну и далее: «и сказал Бог: да будет свет». Это значит, что первое, что появляется в этом мире, это свет, это вспышка. Если, опять-таки, с некоторыми космогоническими, космологическими современными теориями сопоставлять этот рассказ, то это вполне соответствует тому, что могли бы мы так, «теоретически», увидеть. Хотя это был свет не тот, который мы сейчас видим, но все-таки этот момент «Большого взрыва» так называемого, вспышка. Потому что, собственно, вся материя представляла собой чрезвычайно сжатое, напряженное поле, не то поле, которое мы знаем сегодня, там электромагнитное, гравитационное и другие поля; там были другие поля, они существовали очень короткое время, какие-то первые мгновения, секунды, десять в минус какой-то там степени секунды. Современная физка довольно подробно может объяснить то, что происходило в первые мгновения со Вселенной. и происходило именно вот это: вспышка света, и это было первое, с чего начался наш мир.

А. П.:
Удивительно то, что этот библейский текст, он такой эмоциональный, то есть тут не просто сотворение мира. Бог увидел, что свет хорош, то есть тут какая-то радость присутствует.

А. С.:
Да, тут надо сказать, что в славянском тексте это передается еще более точно, не «хорош», а «добро», «И увидел Он, что это добро». То есть в этом есть еще и некоторая оценка.

А. П.:
Нравственность.

А. С.:
Да, нравственная оценка. Отделяется свет от тьмы, и здесь появляются день и ночь, которые, если мы вспомним о параллелизме, связаны с тем, что уже появляются небесные светила, свет и тьма.
Что такое день, может быть, стоит сказать. Мы говорили о том, что под днями можно понимать, и многие святые отцы, Иоанн Златоуст, блаженный Феодорит, Григорий Нисский, они придерживались такой визионерской концепции толкования этого текста, что днями обозначаются те узловые моменты творения мира, которые Бог показал Моисею, и вот Моисей, эти вспышки, озарения, видения называет днями, «Йом» по-еврейски.
Действительно, это слово обозначает не только «день»; это что-то, имеющее начало и конец, такое завершенное нечто, поэтому сколько длился такой день реально, в творении мира, мы совершенно не можем сказать. Тем не менее подчеркивается, что было утро, был вечер и было утро. День, мы знаем, богослужебный начинается с вечера, и так было и у древних народов. Не только у евреев день начинался с вечера. Поэтому здесь подчеркивается, что было начало и был конец этого периода, «Йом». И первый день назван «день один», вот дальше мы видим: «день второй», «день третий» — порядковые числительные. День один, как день творения вообще этого мира из ничего. Не было ничего, и явился этот мир. Этот момент выделен совершенно особо.
Что еще можно отметить в первом дне? Как назван Бог? Если по-еврейски прочитать: «Берешид бара», «берешид» – значит «в начале», мы говорили, так и книга называлась; «бара» – «сотворил» Бог. А как назван Бог? «Элохиь» – это имя Божие, которое представляет собой множественное число от слова «Элоах», то есть «сила», то есть «силы». Бог назван таким средоточием всех сил, которые действуют. Надо сказать, что этот корень, «Эль», для всех семитских языков, ближневосточных языков, он коренной для обозначения божества, например, Аллах у арабских народов тоже имеет тот же корень. Аллах, Элохим – все это слова, обозначающие силу, средоточие сил божества. Пока вот такое еще безличное слово употреблено для обозначения Бога.

А. П.:
Отец Александр, давайте на этом закончим. Мы поговорили о первом дне творения, и в наших следующих передачах мы продолжим, будем говорить о следующих днях.
Спасибо большое. В студии были протоиерей Александр Степанов и Анна Павлович. Всего доброго, до следующей встречи.

А. С.: До свидания.