Не
так давно я написал для сайта
«Православие.ру»
статью о
пощечине, которую отец Иоанн Кронштадтский получил
в храме от некоего разнузданного субъекта. Статья была
перепечатана во многих местах. Были на статью и отзывы.
Некоторые удивили меня, если не сказать больше.
Среди реакций на материал серьезную долю составляют
рассуждения на тему всепрощения, воспоминания евангельских
слов о подставлении второй щеки после удара в первую и
прочие вещи, сколь возвышенные, столь же и неуместные в
данном случае. Я тогда выразил искреннее удивление, что
молодой человек тот ушел из храма на своих ногах. Ведь
ударить священника, стоящего с Чашей в руках, да еще
такого (!) священника, да в храме, полном людей, было,
конечно, не просто ошибкой или хулиганством. Речь шла о
действии символическом. И не понимать этого так же
неестественно, как ставить знак равенства между пролитием
кофе на скатерть в ресторане и – умышленным
уничтожением государственного флага. И там и там страдает
кусок ткани, но в первом случае речь идет лишь о порче
имущества, а во втором – о намеренном нанесении
оскорбления целой стране.
***
Меня не поняли или поняли плохо. Поняли, как водится,
самих себя, не вникая в смысл сказанного кем-то другим. И
давай затем строчить комментарии собственных домыслов о
призывах и их отсутствии. Вовсе речь не шла о призывах к
насилию. Шла речь о недоумении на неестественную реакцию.
Ведь не нужно женщину призывать кричать при родах. Она
просто будет рожать, бедная, и орать без призывов. Это
естественно. Так же естественно, как кричать при родах,
надо и вступаться за святыни. Без призывов.
***
Юноша бил не просто священника. Он бил по лицу весь
верующий народ, и бил в его в то время, когда тот
собирался причащаться. Священник был выбран не случайный,
но такой, который воплощал в себе лучшие черты духовенства
и народного благочестия. И та пощечина была всего лишь
предшественницей многих последующих пощечин, плевков и
тумаков, а также – залпов и одиночных выстрелов,
которые не замедлили прийти в неописуемом количестве. Уж
историю-то последующую мы все знаем. Или не все?
Безнаказанность подобных выходок рождает вовсе не смирение
и раскаяние в делателях беззаконий, а только распаляет их
и движет далее по наклонной – к выходкам еще более
кощунственным. Все это представляется мне настолько
очевидным, что, казалось бы, предмет спора должен
отсутствать. Однако он есть.
***
Еще меня искренне поражает словесное любвеобилие нашей
читающей публики. «Мы будем за них молиться».
«Надо всех прощать». «Подставить другую
щеку…» Вспоминаются слова поэта:
«Хочется плакать, но плакать нечего».
Позвольте спросить: где вы все живете? Ведь в повседневной
жизни людей с такими ангельскими мыслями днем с огнем не
сыщешь. Люди привычно и массово завидуют, годами носят в
себе различные обиды, раздражаются по пустякам, совсем не
умеют прощать, в семьях живут, как на вулкане, гниют от
нераскаянных грехов – и вдруг проливаются дождем
словесного человеколюбия там, где нужна одна лишь суровая
адекватность.
***
Зайдем к проблеме с другой стороны, как к избушке на
курьих ножках. Недавно по России прокатилась волна
гражданских недовольств. Митинги, крики, дудки, шарики,
плакаты, словоизъявления. Вопрос: чем недовольны? Ответ:
властью. В том смысле, дескать, что власть распоясалась,
контроля на них нет, к народу не прислушиваются, на
голову, короче, сели. Верно излагаю? А можно так сказать,
что власть просто издевается над народом, плюет на него
или бьет его по лицу? Даже не «по лицу», а
«в морду»! (Интеллигенты очень любили раньше в
виде высшего оскорбления сказать: я вам в морду дам!)
Многие скажут, что можно и так сказать, и еще хуже сказать
можно. Теперь внимание – вопрос: так почему же я не
слышу любвеобильные словеса этих же комментаторов о том,
что надо за власть молиться, что Христос велел всех
прощать, а нам надо подставлять очередную щеку и быть
готовыми на смиренное несение еще больших тяжестей? Я
этого нигде не слышал. Слышите, любвеобильные вы мои,
нигде. Почему? Ведь, судя по сладким речам читающей
публики, многие люди с текстом Евангелия знакомы и о
подставлении щек (чужих) не прочь вслух порассуждать.
Всех, значит, простим, кроме своей свекрухи и начальника
жэка. Эх вы!
***
Выборочное у нас, видно, смирение, и такое же –
непротивление злу. Священников пусть бьют, и кресты пусть
пилят. Бог, де, прощать велел. А на мою мозоль наступать
не смей, потому как я забывчив в гневе, могу нужную цитату
не припомнить…
Скажешь им: «Ленина хорошо бы из Мавзолея
вынести», – ответят: «Не суди». Но
ведь если Ленин – в Мавзолее, то почему Сталину
опять в Кремле не сесть? А если Сталину можно, то Путину
почему нельзя? Он что, хуже тех обоих? Как по мне, то не
хуже. По мне хуже Немцов с Каспаровым. И если опять
скажете: «Не суди», я искренне удивлюсь,
почему Путина можно, а их нельзя. Кстати, когда юноша отца
Иоанна бил, Сталин уже во всю занимался вещами подобными.
***
Христианином нельзя быть «на всякий случай», с
8 до 11 в личных интересах. И приобретение добродетелей
совершается с рассуждением. Не знать себя и выше меры
планку брать – так это только курам на смех. Сколько
было уже зла от наивного благодушия хоть бы и в том же
начале XX века! Если по мотивам плохо понятой любви и
всепрощения из всех тюрем, скажем, выпустить заключенных,
а армию и полицию распустить, то получится ли в результате
торжество гуманизма и всеобщая радость? Нет! Получится
невиданный хаос и такое торжество зла, что для преодоления
последствий его придется спешно употреблять меры,
неслыханные по суровости, но крайне необходимые. Так ведь
тоже было уже.
Было толстовство, пленявшее умы ложной духовностью. Были
террористы и террористки, оправданные судом присяжных под
овации зала. Были рассуждения о всеобщей гармонии за
покерными и бильярдными столами. Были после Февраля
восторги законотворчества при фактическом разрушении
государственных структур. Были и судьи, убитые спустя годы
теми же террористами, которых раньше под овации
оправдывали. Было много любвеобильной болтовни и
головотяпства, после которых на сцену жизни опустился
железный занавес, и публика обнаружила, что нет ни шуб, ни
гардероба (см.: Розанов В. Апокалипсис наших дней).
***
Любовь живительна, как воздух, и, как воздух же,
малозаметна. В чистом виде она, боюсь, не имеет цвета и
запаха, но пронизывает все и оживляет все. Она питает
собою прочие добродетели, как, например, трудолюбие и
мужество. Эти последние любовью не назовешь, и их нам не
хватает, хотя словесной любви – хоть отбавляй.
Многие добродетели на любовь-то и не похожи, но
поддерживаются и приводятся в бытие именно любовью. О
любви поэтому и говорить лишний раз не стоит. Стоит
говорить о рассудительности, постоянстве, справедливости,
терпении и прочих качествах, которые закаляют и
облагораживают человека. Стоит говорить и об угадывании
общего в частном. Вот и пример.
Зажужжали бензопилы – и повалились в разных местах
на землю кресты. Одних исторических параллелей хватит,
чтобы схватиться за сердце. Но это не все. Если у вас на
шее крестик, то имейте в виду, что вам издали бензопилой
тоже помахали. Если крест для вас не особо важен, то вам
вскоре придется его снять во избежание… Если же
крест и Христос означают для вас нечто жизненно важное, то
вы не будете и здесь подыскивать цитаты, оправдывающие
равнодушие. Вы будете понимать, что сталкиваетесь с
явлениями инфернальными, и на рогатого вдохновителя
подобных акций слова о любви не действуют.
***
Все не вовремя у народа нашего. Как у евреев во время оно,
по словам Златоуста. Нужно было исполнять Закон –
они кланялись истуканам. Пришел Христос, и Закон отошел в
тень – они не поверили и вцепились в исполнение
Закона с удесятеренной энергией. Так и наши.
Нужно вопить – молчат. Нужно молчать – вопят.
Нужно драться – целуются. Нужно целоваться –
дерутся.
О подобных вещах говорит апостол Павел во 2-м послании к
коринфянам. Там сказано, что истинных апостолов неразумные
христиане часто презирают и поносят, а лжеапостолов
терпят, даже если те бьют паству в лицо (см.: 2 Кор. 11:
20).
Ну то есть не хочешь кормить свою армию – будешь
кормить чужую. Не хочешь защищать свое духовенство –
скоро начнешь молиться на незнакомом языке и исправно
платить десятину духовному наставнику, пришедшему
издалека.
И как же можно спокойно смотреть на все это? Это где ж
столько «любви» взять, чтобы сохранять
самодовольное благодушие?
Оскудели мы, братцы. Ни умом, ни любовью, ни силой уже не
похвалимся. А все потому, что «огрубело сердце
народа сего, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули,
да не узрят очами, и не услышат ушами, и не уразумеют
сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их»,
– говорит Господь (Ис. 6: 10).
