 Как
рассказывать о своих грехах чужому, в сущности, человеку? Зачем идти на
исповедь? Для чего нужно обсуждать со священником свои проблемы? Эти
вопросы, которые так и хочется назвать проклятыми, встают перед каждым
человеком, который приходит в Церковь. Недавно я получил письмо от
читательницы, которую мучает эта проблема. Прочитав письмо, я понял, что
она очень переживает, потому что стремится, но не решается окончательно
войти в храм. Собрался написать ей, приготовился к рассудительному
ответу, в котором разложил бы все по полочкам с богословской точки
зрения... А потом неожиданно вспомнил историю, которая произошла со
мной. И вместо сложных интеллектуальных построений решил писать
совершенно о другом. Поделиться частичкой своего личного опыта, который
оказался для меня очень важным, потому что был пережит сердцем. Дело в
том, что путь, который мы проходим в Церкви, не может быть освоен
книжно, и разум иногда бессилен перед тем, что испытывает душа человека,
все его естество.
Я вспомнил свою исповедь, но не самую первую в моей жизни. Самая первая
исповедь, когда я только пытался стать христианином, внешне не стала
для меня чем-то значимым. Так, к сожалению, бывает нередко. Я стоял в
большом храме, вокруг было много народа, длинная очередь на исповедь...
Естественно, я волновался. Но мало-помалу собрался, что-то рассказал
священнику, не сообщив при этом, что исповедуюсь впервые. И отошел, не
очень понимая, что же со мной произошло и зачем все это было надо.
А потом, уже будучи студентом, я был отправлен на стажировку в США. И
там познакомился с общиной, основанной потомками русских эмигрантов.
Община хранила традиции, искоренявшиеся в России после революции
семнадцатого года. Эти традиции восходили к последним духовникам Оптиной
пустыни, к людям, их окружавшим и любившим. Некоторое время я просто
общался с членами общины, разговаривал с их батюшкой. Я видел, что мои
новые знакомые молятся, исповедуются, причащаются. Но при этом никто из
них — ни прихожане, ни священник — не подталкивал меня, не советовал
подойти к исповеди.
Однажды я сам решил это сделать. При этом, как порой полагают неофиты, я
считал, что рассказывать священику можно далеко не обо всем, потому что
есть вещи, о которых говорить стыдно. Переполненный комплексами и
сомнениями, готовый только к такой вот «полуисповеди», я пошел к
священнику. Рассказал ему о чем-то — и замолчал. Священник тяжело
вздохнул и задал мне вопрос о тех моих грехах, говорить о которых я не
собирался. Он назвал их совершенно точно. От неожиданности и от
настолько точного «попадания в яблочко» я страшно смутился, растерялся. И
заплакал — заплакал, может быть, впервые ощутив всю тяжесть греха,
которая человека может раздавить. Я стоял и вдруг услышал, что рядом
кто-то всхлипывает. И осознал, что это вместе со мной плачет
священник...
Здесь, наверное, правильно было бы поставить точку, потому что
невозможно передать словами то, что я тогда чувствовал. Скажу только,
что после этого значение новозаветных слов плачьте с плачущими (Рим 12:15) перестало быть для меня фигурой речи и метафорой.
***
История эта очень личная и сокровенная, я очень редко рассказывал ее
кому-то. Когда мне все-таки приходилось делиться ею с людьми, которые
испытывали сложности с исповедью, они зачастую отвечали, что мне просто
повезло с духовником. Действительно, мы вправе сказать, что не все
священники способны так разделять чувства кающихся. Но тут нужно
задуматься над вопросом: откуда же к священнику (пусть не к каждому,
пусть не сразу) приходит этот опыт исповедования и дар сопереживания?
Конечно же — от служения Христу, Который заповедал нам любить друг
друга. И чтобы исполнить Его завет, как сказал мне один священник, мы
должны научиться плакать с плачущими и радоваться с радующимися.
А когда кажется, что тебе некому сопереживать, ты всегда можешь
обратится к Богу, Который всегда плачет о нас и о наших горестях и
радуется вместе с нами во времена радости. Бог никогда никого не оставит
без утешения — нам очень важно помнить это, даже когда мы считаем, что
нам не везет с духовниками. Возможно, что при таком понимании
обнаружится какая-то причина внутри нас, которая мешает нам
почувствовать и установить, откуда такая незадача. А тогда мы сможем с
помощью Божией взяться за эту причину и в покаянии просить Господа ее
устранить.
...После той встречи в американской православной общине у меня никогда
не возникало проблем с исповедью. Главное, что мне тогда открылось, —
человек исповедуется именно Богу. И когда мы плачем, вместе с нами
всегда плачет Бог.
|
