http://316news.org/bog-est/ya-usomnilsya-v-istinnosti-korana-istoriya-byvshego-imama/

Пятнадцать лет назад я был имамом мечети в Гизе, в том самом египетском городе, где расположены знаменитые пирамиды. Должность имама в мечети подобна должности пастора в христианской церкви. Каждую пятницу с двенадцати до часа дня я проповедовал и исполнял другие обязанности имама.

В одну из пятниц я читал проповедь на тему джихада. Вот что я сказал двумстам пятидесяти слушателям, расположившимся вокруг меня на земле: «Джихад призван защитить исламские государства и сам ислам от нападок со стороны врагов. Ислам — это религия мира и согласия. Мы будем бороться лишь с теми, кто нападает на ислам».

Затем я процитировал следующий фрагмент Корана: «…Не убивайте душу, которую запретил Аллах, иначе, как по праву». Сура 17:33. В тот день, обсуждая тему джихада, я высказал точку зрения египетского правительства. В «Аль-Азхаре» пропагандировался «политкорректный» ислам, и коранические учения, не соответствовавшие взглядам египетского правительства, намеренно игнорировались. 

Я проповедовал то, чему был научен в университете, но у меня возникало все больше вопросов об истинной сущности ислама. Впрочем, выразить свои сомнения я не мог, поскольку тем самым я поставил бы крест на своей карьере в «Аль-Азхаре».

Я осознавал, что содержание моих лекций и проповедей не соответствует Корану, который уже к двенадцати годам я знал наизусть. Больше всего меня смущало то, что я должен был проповедовать ислам как религию любви и прощения, в то время как исламские фундаменталисты, считавшиеся истинными последователями ислама, взрывали церкви и убивали христиан. 

В поисках истины.  Надеясь найти опровержение словам друга, говорящий, что мусульмане должны бороться с христианами мечом исламского закона, я вновь обратился к изучению Корана и исламских законов. Я не раз пытался рационализировать свои убеждения. «В конце концов, в Коране есть стихи о любви, согласии, прощении и сострадании, — говорил я себе. — Нужно научиться игнорировать фрагменты Корана, которые призывают к джихаду в отношении неверных». 

Я отчаянно пытался найти такое толкование Корана, которое бы исключало тему насилия, но, наоборот, все больше убеждался в невозможности такой интерпретации учения Священной Книги мусульман. И мусульманские богословы утверждали необходимость джихада по отношению к неверным. Противоречия, которые я находил в Коране, заставили меня усомниться в исламе.

В одном фрагменте Корана запрещается употреблять алкоголь, в то время как другой его фрагмент это делать позволяет (ср. суры 5:90—91 и 47:15). Одни стихи разрешают дружбу с христианами, называя их добрыми людьми, которые почитают единого Бога (см. суры 2:62 и 3:113—114), а в другом стихе сказано, что христиане должны быть казнены, если откажутся обратиться в ислам или платить джизью (см. суру 9:29).

Учители Корана предлагают различные богословские объяснения этим несоответствиям, но я не могу поверить, что всевышний и всемогущий Аллах может так противоречить самому себе.

Опасные вопросы. Постепенно мои сомнения стали проявляться в лекциях. Я ставил под вопрос авторитет ислама и Корана. Некоторые из моих студентов принадлежали к террористическим движениям. Они были возмущены моими сомнениями в истинности ислама. Наконец о них узнала администрация университета, и в декабре 1991 года меня вызвали на встречу с его руководством. Я поделился своими мыслями и признал, что не могу учить непогрешимости Корана, поскольку уже не верю, что эта Книга может быть откровением истинного Бога. Мои слова сочли за богохульство. Один из руководителей университета крикнул мне в лицо: «Мерзавец!» Меня сразу же уволили с работы, а о случившемся сообщили в секретные службы Египта.

Не прошло и дня после моего увольнения, как в три часа ночи в двери нашего дома начали стучать. Мой отец открыл дверь, и в дом ворвались пятнадцать или двадцать человек в штатском. Меня отвезли в строение, по виду напоминавшее тюрьму, и бросили в камеру. Утром родители отчаянно пытались выяснить, что со мной произошло. Они обратились в полицию, но обо мне ничего не было известно. 

Я был в руках секретных служб Египта. Находиться в руках египетских секретных служб намного страшнее, чем быть заключенным американской тюрьмы. Меня поместили в камеру, где сидели два исламских радикала, которых обвиняли в совершении терактов. Три дня мне не давали ни еды, ни воды. На четвертый день начались допросы. Служащие секретных служб пытались заставить меня признаться в предательстве ислама и рассказать о его причинах. Для допроса меня привели в комнату, посреди которой стоял большой стол. За одним концом стола сидел следователь, меня посадили напротив него. За моей спиной встали несколько полицейских. 

Эти пятеро были уверены, что я отверг ислам и обратился в христианство. Следователь пытался заставить меня сказать, с каким пастором я встречался и какую церковь посещал. 
Он задавал вопрос за вопросом. Раз я задумался над ответом, и он кивнул стоявшим позади меня солдатам. Они, схватив мою руку, прижали ее к столу, после чего следователь зажег сигарету и затушил ее о мою ладонь. Позже он точно так же затушил сигарету о мою губу, и у меня до сих пор остались шрамы от этих пыток. Если мой ответ не удовлетворял следователя, он либо тушил о мое тело сигареты, либо давал указание солдатам бить меня по лицу.

По мере продолжения допросов на меня оказывалось все большее давление. Однажды в комнату принесли кочергу. Я понял ее назначение, как только следователь в очередной раз решил на меня надавить. Один из солдат раскалил кочергу и прижал ее к моей левой руке. Следователь заставлял меня признаться в отступничестве от ислама, но я продолжал настаивать, что лишь делился сомнениями. «Ученые, — объяснял я, — рассуждают о различных аспектах религии. В этом заключается моя работа и мое призвание. Я даже не допускаю мысли об обращении в другую религию. Ислам — это моя кровь, моя культура, язык и семья, это вся моя жизнь. Если вам кажется, что мои слова свидетельствуют об отступничестве, я готов признать, что отверг ислам».

Кнут.  Поскольку мои ответы следователя не устроили, он перевел меня в комнату с металлической кроватью. Мои ноги привязали к ее изножью и надели на них толстые носки, напоминающие кухонные прихватки. Один из солдат взял в руки тяжелый кнут длиной примерно в полтора метра и начал бить им по моим ногам. Другой солдат, державший в руках подушку, сел у изголовья кровати. Как только я начинал кричать, он душил меня подушкой, заставляя меня замолчать. Но я не мог молчать, и меня стали душить уже двумя подушками. После длительных пыток я потерял сознание, но когда очнулся, пытка продолжилась: тот же солдат бил меня по ногам.

После меня отвели к небольшому открытому бассейну, заполненному ледяной водой. Солдат приказал мне прыгнуть в бассейн, и я подчинился приказу. Там было так холодно, что я рвался прочь, но он бил меня кнутом при каждой моей попытке выбраться из воды. 
Вскоре от холода я потерял сознание.

Ночь с крысами. Как-то ночью меня вывели во двор, где была сооружена небольшая бетонная коробка без окон и дверей. Единственным отверстием в этой коробке был потолок. Меня заставили подняться по лестнице и спрыгнуть внутрь куба. Я решил, что они решили меня убить. Я прыгнул вниз и почувствовал, как мое тело погрузилось в воду. Однако, к своему удивлению, под ногами я обнаружил твердое дно. Вода была мне по плечи. Вскоре я понял, что в воде плавают какие-то существа. Это были крысы, которые стали карабкаться по моей шее, пытаясь залезть мне на голову.  

Вскоре коробку чем-то накрыли, и я остался в полной темноте, что привело меня в ужас. В таком положении я провел всю ночь. За всю ночь ни одна крыса не укусила меня. Они карабкались по моей голове, запутывались в волосах и залезали в уши. Одна крыса сидела у меня на плече. Я чувствовал, как их рты касаются моей кожи, но они как будто целовали меня. Они даже не пытались меня укусить. И по сей день, когда я вижу крыс, я испытываю к ним уважение, хотя и не могу объяснить, почему в ту ночь они были столь дружелюбны.

Допросы на этом не прекратились. Солдаты подвели меня к одной из дверей и сказали, что за ней меня ждет мой близкий друг, который хочет побеседовать со мной, но когда они открыли дверь, внутри комнаты оказался огромный пес. Меня втолкнули внутрь и затворили за мной дверь. В тот же момент я возопил к Господу: «Ты же мой Отец, мой Бог’ Почему Ты позволяешь этим злодеям издеваться надо мной? Я не знаю, останусь ли я жив, но уверен, что однажды увижу Тебя и буду с Тобой навеки». 

Я сел посреди комнаты. Пес уселся напротив. Его глаза двигались из стороны в сторону: он внимательно рассматривал меня. В душе я взывал к Богу, Которого еще не знал. Пес стал ходить вокруг меня, будто голодный зверь, собирающийся наброситься на свою жертву. Затем он подошел ко мне, лизнул мое ухо и улегся около меня. Я же совсем выбился из сил и заснул.

Когда солдаты открыли дверь, пес все еще сидел невдалеке от меня, а я молился. Я услышал, как один из них сказал: «Он не человек, а дьявол!» Другой солдат ответил: «Нет, этого не может быть. Его бережет какая-то сверхъестественная сила».

Кто-то меня хранил. После меня привели обратно в камеру. Я спрашивал себя: «Что происходит? Кто меня бережет?» В то время я еще не знал ответа на этот вопрос. Вскоре мои рассуждения были прерваны: пришли документы о моем переводе в другую тюрьму. 

Год неверия. Всю следующую неделю я провел в тюрьме на юге Каира. Эти дни были относительно спокойными. Все это время мои родственники отчаянно пытались меня разыскать. У них ничего не получалось, пока к поискам не подключился мой дядя, занимавший важный пост в египетском парламенте. У него были хорошие связи, и на следующий день он лично приехал за мной с приказом о моем освобождении.

Когда я вернулся домой отец взял меня на должность менеджера по продажам на принадлежавшей ему фабрике, которая шила кожаные куртки и другую одежду. Никто у нас дома не верил, что моя вера в ислам могла пошатнустя.

Целый год я жил в полном неверии. У меня больше не было Бога, Которому я мог бы молиться, поклоняться и служить. Я верил в существование праведного и любящего Бога. Я не был уверен, был ли это Бог мусульман, христиан или евреев, я не знал, как мне найти истинного Бога.

Вам важно понять, что для мусульманина прийти к заключению, что его религия ложна, означает утратить самый важный аспект своей жизни.

На протяжении года моя душевная боль сопровождалась ухудшением самочувствия. У меня не прекращались головные боли. Я не мог преодолеть постоянного чувства усталости.

Каждую неделю я заходил в аптеку, чтобы купить таблетки. Хозяйка аптеки, удивленная моими частыми визитами, спросила, что со мной происходит. Я ответил, что единственное, что меня беспокоит, — это то, что я живу без Бога и не знаю, кто сотворил меня и весь мир. «Как же это может быть, — удивилась девушка, — ведь Вы член очень уважаемой семьи и преподавали в самом престижном университете Египта». «Это так, — ответил я, — однако я не могу следовать доктринам, которые считаю ложными. Я убедился, что религия моей семьи не имеет крепкого основания. Раньше я прятался во лжи ислама, а теперь я чувствую себя беззащитным. Я не знаю, чем заполнить пустоту в своем сердце. Вы можете мне помочь?» Она дала мне таблетки и вместе с ними протянула Библию. «Только обещайте, что не примете ни одной таблетки, пока не прочитаете несколько страниц этой Книги», — сказала она. Я взял книгу и, придя домой, открыл ее.

Первыми стихами, прочитанными мной, были слова из Евангелия от Матфея (5:38—39): 
«Вы слышали, что сказано: «око за око и зуб за зуб». А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую…» 

Я вздрогнул. Я всю жизнь изучал Коран, но ни один из его стихов не производил на меня столь сильного впечатления. Это была моя первая встреча с Иисусом Христом. Я не считался со временем. Я чувствовал, будто сижу на облаке над холмами и слушаю слова величайшего учителя, который рассказывает мне о тайнах неба и земли и о Божьей любви.

Мне не составило труда сравнить библейское учение с учением Корана, и в моей душе не осталось сомнений в том, что, наконец, я узнал истинного Бога. Всю ночь я читал Библию и к утру уверовал в Иисуса Христа. 

Засада. Узнав о моем решении оставить ислам, одна из фундаменталистских групп дала поручение двум своим членам убить меня и, проходя мимо продуктового магазина на улице Терсе, я увидел двух бородатых молодых людей, одетых в традиционные длинные белые рубахи.

Когда я подошел к магазину, они остановили меня и совершили нападение. Я выставил перед собой руки, чтобы хоть как-то прикрыть от ножевых ударов тело. Лезвия впивались в мои руки. 
На улице было много прохожих, но они не пытались мне помочь. Они стояли в стороне и наблюдали за происходящим. В те годы такая реакция людей была типичной.

Один из них попытался вонзить свой нож прямо мне в сердце. Я едва смог уклониться, но удар ножом пришелся в плечо. Кровь хлынула ручьем. Я бы погиб, если бы вовремя не подоспели двое полицейских, чье появление заставило преступников бежать прочь.

Отец узнает правду. Я продолжал работать у отца и ни слова не сказал ему о своей новой вере. В 1994 году он направил меня в ЮАР для деловых переговоров. Три дня я жил в христианской семье из Индии. Перед отъездом они подарили мне крестик. Именно этот крестик коренным образом изменил мою жизнь. 

Заметив цепочку на моей шее, отец разозлился на меня: «Зачем ты надел эту цепочку?» — спросил он. «Это не просто цепочка, — ответил я, — это крестик, символизирующий жертву Иисуса, который был распят за меня, тебя и каждого человека на земле. Я верю, что Иисус — мой Господь и Спаситель, и молюсь о том, чтобы и ты, и все наши родственники уверовали в Него». Я сам не мог поверить, что сказал это отцу.

Услышав мои слова, отец буквально потерял сознание. Мои братья подбежали к нему, а мать закричала от страха. Через несколько мгновений он сказал: «Ваш брат предатель. Я сегодня же убью его!»

Отец, как и многие богатые египтяне, всегда носил с собой пистолет. Он вынул пистолет из кожаной кобуры и направил его на меня. Я выскочил на улицу и со всех ног бросился бежать. Едва успев повернуть за угол, я услышал выстрел. Пуля просвистела рядом со мной. Мне нужно было спасаться от собственной семьи.

Прощание навсегда. Таким образом, вечером 28 августа 1994 года я сел в машину и навсегда покинул дом. За три месяца я проехал Северный Египет, Ливию, Чад и Камерун. Наконец, я вынужден был остановиться в Конго, где заболел малярией. Меня лечил врач-египтянин, который сделал неумолимое заключение — следующим утром я умру. В посольстве Египта в Кении для меня заказали гроб, чтобы в нем доставить домой мое тело. К удивлению врачей, на следующее утро я не умер. Напротив, через пять дней я выписался из больницы и стал рассказывать всем о чуде, которое в моей жизни совершил Иисус.