Беседы о Библии. Книга Бытия. Передача 9

Анна Павлович:
Здравствуйте, уважаемые радиослушатели. В эфире «Беседы о Библии». В студии протоиерей Александр Степанов, здравствуйте, отец Александр!
Протоиерей Александр Степанов:
Здравствуйте, Аня, здравствуйте, дорогие радиослушатели!
А. П.:
И Анна Павлович. Я напоминаю, что мы говорим о первых главах Библии, о сотворении мира, о сотворении человека. В последних наших беседах мы говорили о грехопадении, и сегодня мы продолжим разговор о последствиях грехопадения, о суде Божьем. Мы уже говорили о том, что Бог сказал змею, что Бог сказал жене, и вот, что же Бог сказал Адаму? Как теперь Адам, мужчина, человек, как теперь он будет жить в этом падшем мире?
А. С.:
Да, мы остановились на суде Божьем над Адамом. Знаем, что Адам довольно бездумно вкусил запретный плод, Ева дала есть и ему, сама вкусив, пав. Тоже иногда спрашивают, а почему она так поступила с Адамом, ведь она-то уже, наверное, многое почувствовала, поняла, что она не становится как Бог? Вот это ощущение наготы она, вероятно, ощутила сразу же. Есть такая забавная версия, что Ева дала вкусить Адаму из ревности, потому что она испугалась, что Бог создаст Адаму другую Еву, и вот для того, чтобы это не произошло, она дает вкусить и Адаму и увлекает его за собой.
Так вот, суд над Адамом наиболее развернутый, это 17-ый стих третьей главы: «Адаму же сказал: за то, что ты послушал голоса жены твоей и ел от дерева, о котором Я заповедовал, тебе сказав, не ешь его, проклята земля за тебя, со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей. Тернии и волчцы произрастит она тебе, и будешь питаться полевою травою, в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься».
Здесь, конечно, очень много всего, в этих трех стихах. Во-первых, Бог напоминает заповедь, поскольку она была дана непосредственно Адаму, напоминает о том, что действительно такой запрет был, и наказание справедливо тем самым. С чего же Он начинает? С того, что «проклята земля за тебя». Мы говорили с вами, когда говорили о творении мира, что человек является завершающим моментом творения и центром этого творения, и смыслом этого творения. Мы знаем, что Бог свои благодатные силы передает через человека как бы всему миру, то есть когда Бог дает человеку царственное положение, оно подтверждается именно тем, что для всего этого мира отныне источником этих благодатных сил, которые поддерживают гармонию созданного Богом космоса, является человек. И именно поэтому апостол Павел говорит о том, что тварь страдает и мучается, ожидая откровения сынов Божьих. То есть уже вот в этом падшем состоянии, все творение страдает и мучается, и от кого оно ожидает, что что-то может перемениться? От сынов Божьих, то есть от людей, которые восстановят свою связь с Богом и вновь станут источником этих благодатных сил. А теперь, поскольку человек сам теряет эту связь, теряет энергию божественную, которая ему дана в творении, то соответственно он перестает ее транслировать, так сказать, дальше, во весь окружающий мир. И если раньше весь этот мир подчинялся человеку и смотрел на него с упованием, как на своего настоящего господина и царя, теперь мир восстает против человека, потому что он перестает быть источником блага для этого мира.
Первым следствием этого восстания является вот что: «со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей». Если в райском саду человеку можно было срывать плоды со всех деревьев, которые ему только понравятся, ему не надо было прикладывать ни малейших усилий для того, чтобы добывать себе пропитание и продлевать себе жизнь, то теперь говорится, что «терния и волчцы произрастит она тебе, земля, и будешь питаться полевою травою. В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят».
Итак, первым ощутимым следствием грехопадения является некое восстание всей твари против человека. И когда мы задаемся вопросом, например, почему же в этом мире случаются стихийные бедствия, которые убивают человека, убивают независимо от того, хорош он или плох, и невинных, и дети гибнут, почему? Потому что этот мир потерял то гармоничное устройство, которое имел, и потерял не потому что Бог его отнял, но потому, что Бог поставил человека центром этого мира, но человек отказался, добровольно отказался от этой роли связующего звена между Божеством и творением. И этот мир действительно раскалывается, разламывается, он теряет гармоничное устройство, и потому, в нем возникают тоже как бы природные страсти, если хотите, которые оказываются часто губительными и для самого человека.
Второе следствие – это то, что человек теперь должен трудиться. Поэтому труд, это, в общем, совершенно ясно, есть проклятие Божье. Но как мы уже говорили, все проклятия, которые Господь адресует человеку после грехопадения, не имеют смысл сделать жизнь человека просто мучительной и невыносимой, но помочь, в чем-то помочь человеку. То есть они носят всегда такой педагогический характер.
А. П.:
Вот такой вопрос возникает, ведь уже в райском саду Господь заповедовал человеку возделывать этот райский сад, то есть там труд был благословлен, потому что можно представить себе Адама, который пребывает в таком блаженном состоянии, но мне кажется, что какой-то труд уже в райском саду был.
А. С.:
Мы говорили о разнице между трудом и творчеством. Это разные вещи. Труд – это то, что в поте лица своего человек делает, то есть то, что не хочется делать, не хочется и что нужно заставлять себя делать. А когда Господь благословляет человека возделывать райский сад, это не то, что человеку делать неприятно или противно и не хочется, а это дарование ему возможности творить, это уподобление и самому Господу Богу. Так вот реальный труд человека, он, конечно, сочетает в себе и то, и другое, ведь Господь не отнимает у человека творческих способностей, после грехопадения они остаются. Но если там это было чистое творчество, которое не требовало усилия, прежде всего, над собой, но и над окружающим материалом, из которого надо добывать себе пропитание, то в состоянии после грехопадения к этому творчеству всегда примешивается элемент самопринуждения, и может даже не само-, а внешнего принуждения человека к труду. И, в общем, каждый человек знает, каким бы приятным делом он в принципе не занимался, иногда возникает момент, когда не хочется, не хочется, но надо. Конечно, в идеале человеческий труд должен быть творческим, но очень часто таковым он вовсе не является. И опять-таки, для того, чтобы обрести этот труд именно как творчество, человеку нужно приложить очень много усилий. Чтобы заниматься механическим каким-то трудом, усилий надо меньше приложить, не надо так много учиться, например. Зато человек выучившись, потратив какие-то силы, пролив много пота и слез, может быть, заканчивая высшее учебное заведение, приобретает себе работу не то чтобы более легкую, но приобретает работу более, скажем, интересную, более творческую. Хотя, конечно, в любом труде, и в труде крестьянина, который пашет землю, есть много радости и утешения для человека.
Поэтому в грехопадении, как мы будем и дальше говорить, не все отменяется, что было дано, не все блага, которые Бог дал человеку, отнимаются решительно, но ко всему примешивается как некоторый яд, немножко горечи во все то сладкое, что, тем не менее, оставляет Бог человеку. В труде возникает этот элемент принуждения, принудительного характера труда. В общем, как я говорил, все мы в большей или меньшей степени это в своей жизни ощущаем.
Кроме того, в процессе учебы, между прочим, человек тоже навыкает, навыкает делать над собой усилия, и от навыка эти усилия как бы становятся меньше. То есть, если человек привык себя, грубо говоря, принуждать, вставать в одно время, приниматься сразу за дела, соответственно, он уже не так мучается от того, что ему нужно сегодня встать и что-то сделать. Если он всю неделю валял дурака, а потом ему нужно встать и что-то сделать, то, конечно, это будет гораздо труднее, чем если человек делает это постоянно. То есть труд от постоянства делается более, в каком-то смысле, легким.
Но в чем же смысл, в конечном счете, этого труда? А в том, что человек начинает работать, прежде всего, именно над собой. Он начинает преодолевать свою немощь, свою греховность, которая проявляется, например, и это одно из самых сильных проявлений ее, в лености, в этой какой-то пассивности, отсутствии какого-то внутреннего мотора движущего. Мотор – это, конечно, благодать Божья, которая действовала до грехопадения в человеке, она все время подвигала, она вливала в нас эту энергию жизни. Здесь мы явственно чувствуем утрату этой жизненной энергии.
Теперь еще очень важный момент труда, в чем его смысл? Дело в том, что в райском состоянии, время жизни человека было заполнено, в значительной степени, богообщением. Он мог общаться с Богом напрямую. Теперь, когда человек отвернулся от Бога, вот это время богообщения, то, что мы могли бы назвать молитвой, потому что молитва – это та форма богообщения, которая нам доступна в нашем падшем состоянии. Значит, соответственно, это становится невозможно, или довольно сильно ограничено, значит надо чем-то заполнить эту пустоту жизни, поэтому труд в этом отношении оказывается еще и спасением, потому что пустота, бессмыслица существования – это самое тяжелое испытание, которое может переживать человек. Когда мы чувствуем, что мы никому не нужны, когда нам не для чего вообще завтра просыпаться и вставать, и что-то делать, нет смысла. Труд – это спасение. Мы знаем по опыту, что когда человек переживает какие-то очень сильные потрясения, скажем, смерть близкого человека, например, часто говорят: человек уходит в работу; то есть начинает трудом, усиленным таким трудом, замещать ту пустоту, которая возникает на месте какого-то близкого, который был с нами. Именно труд позволяет нам преодолеть вот это страшное состояние одиночества, тоски и всего прочего.
Вот примерно то же самое человек ощутил после грехопадения, когда связь с тем, Кто был ближе всего ему, его Творцом, она была разрушена, образовалась страшная пустота жизни. И вот эта пустота по велению Божественному, заполняется теперь вынужденным трудом для того, чтобы дальше жить. Человек вынужден тяжело трудиться, и это занимает в общем все время его жизни. Выходные дни появились уже исторически гораздо-гораздо позже. Тогда не было таких дней еще. Это появилось только тогда, когда был дан закон чтить субботу, седьмой день, в память о творении, но это уже было с еврейским народом на горе Синай, после выхода из Египта. А до этого человечество не знало такого установленного дня, когда именно твердо было заповедовано не работать. Значит, работал все время. Все время жизни было заполнено тем или иным видом труда.
Итак, это сложная диалектика труда, в общем, как мы видим. С одной стороны – это Божественное проклятие, мы ощущаем, как часто нам не хочется работать, как это действительно неприятно, это не могло быть создано Богом для человека изначально Если Бог хотел человеку благо, то вряд ли Он бы навесил человеку такое обременение на всю жизнь. С другой стороны, в том состоянии, в каком человек оказывается после грехопадения, это действительно некий спасательный круг, который Господь дает для того, чтобы человек не впал в абсолютное уныние, в полную, так сказать, депрессию, как мы теперь говорим, и просто не захотел до времени закончить свои счеты с этой жизнью.
Что происходит в самом составе человека в результате грехопадения? Григорий Нисский, например, говорит: «человеческий ум, как опрокинутое зеркало, вместо того, чтобы отражать Бога, принимает образ бесформенной материи». Значит, человек, отвернувшись от Бога, на что направляет свой взор? На материю, и эта материя становится бесформенной, то есть теряет гармоничность. Соответственно, ум человеческий теряет прежде всего это гармоничное устройство свое, правильную ориентацию в духовном пространстве, и отражает эту бесформенность, в которую погружается постепенно весь окружающий мир. Василий Великий говорит: «чем дальше человек уходит от жизни, тем ближе он к смерти». А жизнь – это Бог. То есть, чем дальше человек от Бога, тем ближе он к смерти, то есть к полному распаду. И Владимир Лосский резюмирует очень хорошо ту катастрофу, которая происходит с человеком и миром в результате грехопадения. Он пишет: «весь строй естества переворачивается с ног на голову: дух человеческий должен жить Богом, душа – духом, тело – душой. Но дух, отвернувшийся от Бога, паразитирует на душе, питаясь ценностями не божественными, [то есть эмоциями, культурой, и так далее], подобно той доброте и красоте, которые привлекли к плоду женщину. Душа становится паразитом тела, поднимаются страсти. И, наконец, тело становится паразитом земной вселенной, убивает, чтобы питаться, и так обретает смерть».
Мы говорили о том, что в человеческом составе есть определенная иерархия: высшая часть человека – это душа, которую в такой «трихотомической» так называемой схеме, которую апостол Павел использует, разделяется на еще высшую часть души, которую называет он духом, то есть это та часть, которая обращена прежде всего к богопознанию, к высшему самому, а другая часть души, так сказать низшая, это обычный такой наш повседневный разум, в отличии от нуса, высшего разума, который в святоотеческом богословии, можно сказать, тождествен понятию дух. Дух включает в себя и высшую познавательную способность богопознания, а обычный разум, житейский, рациональный ум, это отностится уже к душе, все наши чувства, переживания и так далее, и так далее, это вот то, что мы относим к душевной сфере. Не собственно к духовной.
Ну и, наконец, тело, все понимают, что такое наше тело. Так вот дух должен был быть, так сказать, вперен человеком в Бога, душа должна, то есть эмоции, мысли, и так далее, должны тянуться за духом к богопознанию, ну и тело должно служить вот этой богоподобной душе. Что происходит в грехопадении? Дух человека, отвернувшийся от Бога, поворачивается куда? Больше некуда, на душу, и начинает питаться, как говорит Лосский, ценностями небожественными, подобными той доброте и красоте, которые заключены в плоде. То есть красота мира становится уже двусмысленной. Если раньше она отображала гармонию Божетвенного замысла, то теперь она ее уже не отражает. И та привлекательность внешняя, которая в этом мире есть, она может и соблазнять человека, то есть все становится очень неоднозначным и двусмысленным. Красота может быть соблазнительной для человека.
Душа, которой некуда тянуться, обращается тоже вниз, и все наши переживания, чувства, они вызывают страсти просто в нашем теле. Душа начинает паразитировать на теле, а тело соответственно начинает паразитировать на окружающем мире, как вот Лосский замечательно говорит: убивает, чтобы питаться, и так обретает собственную смерть. Вот что значит разорвать связь с Богом. Ту живую связь, которая была вначале человеку дана, но которая сохранялась только благодаря его свободному выбору, который он мог направить в одну или другую сторону.
Что же дальше? Двадцатый стих: «И нарек Адам имя жене своей Ева,[в сноске смотрим и читаем, что Ева означает жизнь], ибо она стала матерью всех живущих. И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные, и одел их». Теперь надо обсудить, конечно, этот момент, тоже довольно сложный, о кожаных одеждах. Что они означают, эти кожаные ризы? Здесь, конечно, существует много идей, которые высказывали, в частности, святые отцы, по поводу того, что означают кожаные ризы. Прежде всего, и это общее место, это понимание кожаных риз как смертности человека. Лосский пишет: «Бог вносит некоторый порядок в самую гущу хаоса. Он дает закон жизни и смерти, избавляющий каждую личность от вечного господства закона зла, ибо для человека лучше телесная смерть, чем вечная жизнь, подчиненная закону умножения зла. Такая жизнь была бы для человека источником безысходной тоски и муки». Эта мысль высказывается, разумеется, многими святыми отцами, ну, например, Мефодий Олимпийский говорит: «Бог сделал кожаные одежды, как бы одевая человека в смертность». Что это означает? Это означает, что действительно, если уже вот это семя тли в человеке посеяно, оно растет. Оно может расти быстрее, может расти медленнее, его можно заглушать. После Боговоплощения спасение наше означает, что в нас может быть всажено через таинство Крещения, говоря совершенно конкретно, еще и семя жизни, которое мы призваны возделывать в жизни христианской. И задача тогда будет не только в том, чтобы глушить бесконечно семя зла, его действительно надо глушить, надо пропалывать. Но есть это уже другой вопрос о том, как должен жить христианин. Появляется и новая задача – растить, быть доброй почвой для доброго семени. Как на грядке, мы знаем, растет сорняк, который заглушает, который не приносит никакой пользы, и растет какое-то доброе растение, которое дает хороший плод. Задача не просто в том, чтобы бесконечно уничтожать сорняки, а в том, чтобы дать возможность вырасти главному. Только такой выход из этого положения.
Но пока что, до Боговоплощения, в человеке есть только семя тли, и оно растет. Так человек может, конечно, определенными аскетическими упражнениями уменьшать силу этого «злого растения», плевела, которое растет в человеке, и всажен самим моментом грехопадения, но упразднить его вовсе человек не может. И вся жизнь превращается вот в эту непрестанную борьбу, мучительную подчас, и в конечном счете представить себе, что эта жизнь будет бесконечной вот в таком мучении, это, конечно, перспектива страшная.
Таким образом, что делает Господь? Он полагает предел индивидуальной жизни каждого человека, вот этой нашей телесной, так сказать, жизни, и освобождает нас от дальнейшего усилия, при этом сам род человеческий не исчезает. Господь запускает тот самый механизм деторождения, который, собственно, мы знаем, с помощью которого род человеческий продолжается. Что существенно в этом способе воспроизводства человека? То, что он подчинен закону инстинкта, закону не свободы. Мы можем теперь ответить на вопрос, почему Христос должен был родиться таким странным образом, бессеменно? Потому что Он не должен был наследовать, как бы от Адама, от первого человека, вот это семя тли. То есть Он рождается таким же в точности человеком, как был Адам. Во всем подобный нам, кроме греха. То есть кроме первородного уже даже греха. И, когда мы говорили, помните, с вами о том, что способ размножения, который был предусмотрен Богом для человека в райском состоянии, до грехопадения, он, скорее всего, должен был быть другим, он не должен был содержать в себе этот инстинктивный момент. Рождение человека должно было быть абсолютно свободным актом Адама и Евы, актом их любви, и только. То есть в нем не должен был быть задействован инстинкт, то есть какое-то принуждение.
Каким образом передается это семя тли? Оно передается именно через действие закона необходимости. То есть семя тли – это, вообще говоря, подверженность человека необходимости, это утрата полноты свободы. Значит грехопадение – это не только разрыв любви с Богом, это утрата свободы. И вот эта несвобода, подчиненность инстинкту, которой не было у человека в райском состоянии, она как раз становится главным в нашем падшем состоянии. Именно поэтому, а не по каким-то другим пуританским причинам, в Евангелии зафиксирован вот этот принципиальнейший момент, что Христос рождается бессеменно, «без мужеского хотения», как говорится в церковных песнопениях.
Итак, вот мы рассмотрели первый аспект, наиболее принципиальный, того, что же такое кожаные ризы, но, конечно, разговор об этом мы еще не закончили, надо будет его продолжить, и об этом, я надеюсь, поговорим в следующей нашей программе, когда, я предполагаю, можем и закончить разговор о первых трех главах Библии.
А. П.:
Да, давайте на этом закончим. Я напоминаю, что в эфире были «Беседы о Библии», у микрофона был протоиерей Александр Степанов и Анна Павлович. Всего доброго, до свидания!
А. С.:
До свидания!